— На, возьми пистолет. Не нужно, чтоб он тут обернулся — прошептал Виктор.
Ирина спокойно взяла нагревшийся Макаров, щелкнула предохранителем, вернулась к мужику, тот снизу вверх глянул на нее и успел сказать только:
— Ва...
Получил пулю в голову и смяк.
— Быстрее, Ирина, надо быстрее, время теряем — как ему самому показалось, он сказал это отчетливо и командно, но по обеспокоенному виду подруги понял, что сильно обеспокоил ее такой голос.
— Эй, уебки! Сейчас кончать вас буду! — раздался наглый мужской голос.
Крик с улицы словно током обоих ударил.
— Сам не сдохни, выродок! — звонко в ответ крикнула Ирка.
И тут же за окном бабахнуло и совсем рядом с босой ногой из пола вышибло пару длинных щепок с облачком пыли.
Ирка в испуге шарахнулась в сторону, запнулась о мертвеца и неловко шлепнулась на задницу.
— Сдавайтесь, уроды! Живыми оставим! — откровенно глумливым голосом проорала откуда-то от входной двери та самая баба.
— У него винтовка! — шепотом испуганно тараща глаза, выговорила Ирина.
— Дом бля, каменный сказали. А пуля его шьет вон как. Ничего, раз она сюда — то она и отсюда — не вполне ясно пробурчал Виктор и, сдернув с плеча ДП, упер его сошками в пол. Оперся на него, уже устав даже от такого пустяка, присмотрелся к дыре в полу, в потолке, прикинул про себя, где это сидит оппонент и шепотом же — Ирке:
— Руку ко рту приставь, чтоб звук вбок шел и шумни. И сразу в сторону прыгай, сейчас я только подготовлюсь...
И расползаясь коленями, на почему-то очень скользком полу пополз в комнату.
— Давай, Ириха! — услышала она оттуда.
— Че, кореш твой что ли дуба нарезал, а, сладенькая? Ты смотри, щаз обернется — лучше выходи, брось эту падаль, я тебя еще приласкаю, тебе понравится, сучонка! — донесся с улицы веселый голос.
— А вот тебе орган коровий на ручной тележке с причандалами! — рявкнула Ирка, быстро прыгая в сторону.
Снова бахнуло, еще одна пуля прошила пол.
И тут же из соседней комнаты, откуда только что Витя внимательнейшим образом смотрел на то, где прошьет доски пуля, грубо и оглушительно залязгал длинной — патронов на 20 очередью пулемет.
И тут же еще двумя — чуть более короткими. Грюкнул об пол опустевший диск, лязгнул, вставая в зацепы новый.
— Жанка! Жанка! Помоги! Да помоги же! Жан...
Истошный крик обрезало новой очередью. С трудом перекинув Дегтярев, полуоглохший Виктор прикинул, где у входа сидит недобитая баба — и добавил туда еще.
Прислушался.
Совершенно неожиданно внизу затарахтел мотоцикл. Ну да, там же ворота слева были, гараж внизу, значит...
Пара очередей не угадала.
— Ирка, давай, тащи меня к окну, скорей. Уйдет жаба, все к черту, все зря!
Баба оказалась хитрее — она дернула не туда, где ее поджидал Витя, а с другой стороны. Пока Ирка с Витькой доковыляли до нужного окна — тарахтенье изрядно удалилось. Оставалось бабе совсем немного, чтоб выскочить из деревни, но на свою беду мотоциклистка оглянулась, когда рыло пулемета с лязгом и дребезгом выбило окно, мотоцикл вильнул, она зацепилась за кусты, потеряла скорость — и тут Витька ее нащупал. Стрелять он прекратил, только когда диск звонко щелкнул — патроны значит на исходе... Добив диск до конца, Витька внезапно ослаб и теперь словно был облит испариной. Глянул на застрявший в кустах заглохший мотоцикл, на неподвижно и нелепо валяющийся труп, буркнул под нос:
— Триста метров — пустяки...
И потерял сознание.
Очухался он от холода — лежа на чем-то ровном и твердом.
Оказалось — на полу. Со спущенными штанами и полуснятой курткой. Ирка сидела рядом и тихо плакала.
— Э, ты чего?
— Ой, очнулся! Да отходняк у меня видно, сейчас в порядке буду.
С трудом шевеля сохлым языком в каком-то не своем, а словно чужом похмельном рту Витя выговорил:
— Ирина, ранен я куда?
— В бедро. В правое бедро Витя.
— А рука?
— Рука пустяк, вскользь прошло.
Витя перевел с трудом дух, попытался поднять голову, не получилось.
— С ногой что?
— Дырочка маленькая.
— А выход есть?
— Нет, одна дырка только.
— Плохо. Слепое ранение, значит.
— Но крови немного было, я уже все забинтовала.
— Холодно мне, ты штаны-то обратно натяни. И помоги мне до кровати добраться...
Поход до кровати отнял последние силы. Амундсену со Скоттом проще было добраться до Северного полюса, чем Виктору до кровати. Но добрался и с наслаждением накрылся одеялом. Озноб не прошел, но вроде полегчало.
— Попить дай, пересохло все внутри...
Ирка, вертясь юлой, успела и водички дать и одеться — свои шмотки не нашла, напялила трофейное.
— Ириха, плохо дело... Эти скоро вернутся. Стрельбу они не слыхали, но когда вернутся — нам с ними не справиться будет, мне совсем херовато стало.
— Я могу УАЗик подогнать, сдернем отсюда.
— Не пойдет. Следы. Найдут. Гасить их надо. Всю банду.
— Я не справлюсь!
— Надо Ириша. Никак иначе. Или нам конец. А я еще газенваген починить должен — Витя криво улыбнулся.
— Ну, как скажешь. Аз ю вишь... — Ирка внимательно посмотрела на свое отражение в висящем на стене здоровенном зеркале, повернулась вправо-влево и недовольно щелкнула языком — покойная баба была толще и шире и со вкусом у нее было ужасающе — такие вопящие наряды разве что в глубинах Африки могли кому понравиться...
Витя не заметил этого, его заботило другое.
— Ирка, Ирка — помпу заряди! И пулемет — дай мне пулемет! Там еще пленный у бабки сидит, этот Костька... Встать помоги!
Попытка встать накрылась сразу и четко — Витька опять потерял сознание и когда очухался, увидел над собой расстроенное лицо подруги.
— Не вояка ты сейчас, Вить, лежи пока. Еле тебя с пола на кровать снова затащила. Делать-то что будем?
— Ружье заряди! Пулемет мне сюда. Блины давай! И сумку.
— Какие блины?
— Диски к Дегтярю! Быстрее, Ирка, быстрее. И оружие забрать надо, и обратились они уже, опасно...
— А Костька — это кто?
— Шелупонь... Из этих мародеров. Бабка его сторожит, толковая старуха, уверенная, Арину знала... Дом у нее синий, заметишь. Винтовку забери у этого... Не надо, чтоб винт валялся... Бабке скажи, чтоб сюда шла...
— Витя, тут у этих в сарае рабы сидят, с ними как?
— Уй! Бля, даже пошевелиться больно! Так и дергает... Одна справишься с грузовиком?
— Нет. Они ж разбегаться кинутся...
— Значит, из этих рабов кого напрячь надо. Может, кто не совсем забитый будет, отомстить там или еще что... Только как бы они потом нас в сарай не посадили... Бабку напряги, пусть ко мне придет.
Ирка живым духом метнулась по комнате, выполняя сказанное, почуяв под рукой пулемет, Виктор вздохнул чуть легче, выкопал непослушными пальцами дюжину патронов из кармана, подруга понятливо и сноровисто — не зря учил — снарядила своё ружье, закинула за спину. Потом, словно что вспомнив протянула мужу блестящий револьверчик.
— Вот, это от главного осталось.
Витя непослушными пальцами повертел игрушечку.
— Палток. Как у филлипинцев. Гладкоствол под мелкашку. Значит, у меня в ляжке такая сплющенная пуля сидит... Патроны к нему есть?
Кивнув, подруга отлучилась, но вернулась через минуту огорченной — в карманах покойного главаря ни одного патрона не нашлось.
— Ладно, будет чем застрелиться — неудачно пошутил Витек.
— Все, я пошла!
— Обернувшихся из ружья вали! Пистолет прибереги, у нас к нему боезапаса шиш...
Скатившись по лестнице вниз, Ирка дернула стволом — но очумевшая старуха-поломойка, сидевшая на полу открыв рот и выпуча глаза, на достойную цель никак не тянула.
Дверь Ириха распахнула от души — наопашь, держа ее под прицелом, но никого там не было, улочка была совершенно пустынна. Простучав каблуками великоватых ей сапожек по крыльцу, Ирина осторожно высунулась за угол. Тот, кого достал сквозь стену Дормидонт Проникантьевич, стоял столбиком, похожий на весеннего потаявшего снеговика — и одет был неприметно — в грязновато-белый комбинезон и припорошило его пылью от раздробленного пулями пенобетона.
Помня сказанное мужем, Ириха решительно зашагала к зомбаку, вскинув помпу на уровень глаз. Потом одумалась — приклада-то нет, еще влепит себе в лицо при отдаче, видела такое не раз, тот же Витек показывал на компе.
Зомбак оказался на редкость тупым, даже не удосужился повернуться.
И Ирка выстрелила ему в башку, почти уперев ствол в висок.
Ругаясь, отпрыгнула в сторону, провела рукой по лицу — нет, вроде не попало. Голова зомби от такого выстрела как-то нелепо вспучилась, чему добавили впечатления взметнувшиеся торчком длинные волосы, и брызнула ошметьями и брызгами во все стороны, щедро загадив снег вокруг. Чудом Ирку не обдало мертвячиной, еще этого не хватало бы, сдохнуть от того что капелька крови или слюны попала бы в глаз...
— Осторожнее, душа моя, осторожнее, голубушка! — строго сама себе сделала выговор Ирка — И перчатки надо было одеть!
Глянула с омерзением на совершенно изуродованную голову весельчака, чуть не стошнило, но удержалась. Помогла злость, получасом раньше Ирка поклялась себе, что разберется именно с ним отдельно. Витька, конечно, ничего не узнает, а этому выродку и второго заряда не жаль. Ирка мстительно бабахнула в кровавые ошметья еще раз. Огляделась. По-прежнему ни души. Поискала глазами винтовку. Метрах в двух — у самой стены лежал изящный карабин со снайперским прицелом, правда, сильно припудренный порошком от дробленого пеноблока. Очень дорогой даже по внешнему виду. Подхватив его и уже тронувшись дальше, Ирка притормозила.
Вернулась к мертвяку и, вздохнув, зашарила по карманам. Забрала себе коробочку с леденцами, тут же закинув себе в рот пару голубых освежителей дыхания, и еще среди всякой фигни нашлись шесть штучек сияющих патронов необычного вида. Небогато. Вскочила, двинулась к синему дому. Опять остановилась, обозвала себя дурной коровой и аккуратно добавила в помпу два патрона, а две гильзы пихнула в карман. Сапоги были неудобные, хлопали, но двигалась Ирина шустро.
— И вовсе даже не корова, если уж так-то — возразила опять же сама себе и постучала в дверь.
— Заходи — откликнулась бабка из форточки.
Ириха перешагнула через валяющееся почему-то прямо у входа здоровенное корыто и как положено, поклонившись дому, вошла через низенькую дверь на кухню.
На полу валялся спеленутый стонущий парень, рядом с окошком, бдительно в него поглядывая, сидела уверенная старуха, с двустволкой, правда держала она эту двустволку нелепо, что Ира тут же и отметила с легким чувством сильного превосходства.
— Здравствуйте, бабушка! — как положено всякой воспитанной девушке в каждой порядочной сказке приветствовала хозяйку гостья.
— И ты здравствуй! — в тон отозвалась бабка. И усмехнувшись, добавила: "Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе красная?"
— Это вы из-за цвета кофты? — изумилась немного растерявшаяся Ирина.
— Нет, хотя кофта дурацкая, конечно. Просто уж больно все по — сказочному получается — откликнулась приветливо бабка — Ничего, будут свои внуки — тоже им сказки читать будешь, капутеров здесь нету. А где твой, что не сам пришел?
— Ранен он.
— Ох, как плохо! Сильно?
— В ногу. А сильно или нет — не знаю. Когда остальные эти приедут? — она показала глазами на лежащего парня.
— Часа через два. Они крохоборы, все — все с ограбленных собирают, вот и возятся, пока свет есть. А обратно — уже с фарами едут. Стрельба-то была — приятели Костькины — что?
— А померли.
— Совсем?
— Бабу эту мерзкую еще не проверяла. Остальные — совсем. Витя просил вас к нему зайти.
— А с этим — бабка посмотрела на Костьку — что делать?
— Работать будет — криво ухмыльнулась Ирка.
Пнула лежащего ногой.
— Вставай, недоносок! Как ты мне сказал тогда? Насосешься вдосыт? Пошли, пошли! Сейчас ты у меня насосом будешь, педрила. Вставай! Кому говорю!
— Твой — то ему по башке хорошо рубелем завинтил. Может и впрямь не придуривает?
— Некогда. Ну-ка помогите мне!
Вдвоем они выволокли Костьку из дома. Бабка и слова не успела сказать, как грохнул выстрел и пленный остался без башки.
— Девонька, да ты что ж так-то?
— Нет возможности с ним возиться!
— Да я не о том — хоть бы подальше оттащила, совсем же у дома-то рядом — нехорошо! Натечет же с него!
— Погорячилась, извините. Все — я за машиной и припасами. А вы к Вите давайте.
И подумала про себя, глядя на удаляющуюся бабку:
— Не стоит Вите знать ничего. И мне эти свидетели ни к чему. Рест ин пиз, тошнотник!
На адреналине Ирина быстро добралась до уже остывшего УАЗа. Ездила она неважно, но на такой скорости справилась хорошо, разве что наехала на Витькин коврик передним колесом, сгоряча попыталась вытянуть — но не получилось, пришлось сдавать назад. Дальше пошло проще.
Витька совсем скис. Лежал бледный, восковой, но диск все же смог набить. Еще восемь винтовочных медных гвоздей осталось.
Бабка покинула его, пошла сарай с рабами открывать. Когда Ирина ввалилась в комнату, Виктор попытался присесть в кровати, но со стоном завалился обратно.
Ирка поставила запыленный карабин к стенке, помповушку пристроила на стул, бросила на пол сумку и щелкнула запорами аптечки, зашуршала медикаментами.
...............................................................................................................
Меня встречает тот самый лекарь по прозвищу Бурш.
— Сразу брать быка за рога и рассказывать? Или поужинать?
Я показываю на печально стоящего рядом со мной пациента, который из-за обмотанной головы может только внимательно слушать, что о нем говорят. Иногда он деликатно стонет, но не слишком интенсивно — потому как небритый Васек еще в Ораниенбауме объяснил пострадавшему, что за такие выходки его мало утопить на сухом месте. Видимо сапер оказался убедительным, тем более потом они артистично на пару с Крокодилом разыграли репризу — а не отбуцкать ли этого дурака. Судя по реакции, водятел проникся услышанным, и решил вести себя тихонько.
— Давайте уж сначала облегчим страдания. А потом с упоением — поужинаю.
— Ваши что вас бросили?
— Решили, что не понадоблюсь — будут перегонять морским путем три БТР. А план по утопленникам уже сегодня выполнен.
— Вы останетесь здесь ночевать?
— Нет, через час на Петропавловку пойдет борт, обещали меня забрать.
— Тогда пошли, не будем терять времени. Приложи сердце твое к научению моему, понеже украсит тебе бытие! Бахилы натяните на сапожищи. Сейчас и этого безглазого переобуем. Это тот самый умник, который под ваш огонь вылез?
— Он самый.
Кабинет для работы офтальмолога вполне себе чистый и светлый. Электричество вовсю. Здорово! После возни в лагере-заводе — просто полюбоваться лампочками — приятно. То, что на окнах шторы — даже и не заметно.
Разматываем бинт. Бурш гасит верхний свет, сажает пациента, у которого опять потекли слезы, за щелевую лампу — сложный прибор на тяжеленной станине, гибрид микроскопа и сильной лампы, дающей узкую полосочку света. Когда эту полосочку прогоняют по глазу — из-за разного преломления света в средах разной плотности, да еще и с увеличением — любая дрянь в глазу отчетливо видна и убрать ее легко...
