Рассвет над океаном

О господи, Сидни! Всё обрывается у меня внутри. Я его подставила!

— Помимо прочего, он заказал определение степени родства для двух неназванных субъектов, — косясь на меня, продолжает Рейнс. — Выяснилось, что один из них — это ты, а второй — кто бы мог подумать! — наш приятель Джарод. С чего вдруг Сидни интересоваться, не родственники ли вы двое?

— Полагаю, нужно спросить у Сидни, — говорит Лайл, приподнимая брови.

— У него уже спрашивают. Но он молчит. Пока молчит.

— Оставьте Сидни в покое! — не выдерживаю я. — Он ничего не знал! Это я попросила его договориться об экспертизе!

33. Джарод. 16 апреля, вторник, вторая половина дня

В сводках ФБР — вот где я видел недавно фотографию доктора! Под заголовком "Разыскивается!" его лицо — лицо подлеца и труса — смотрелось как нельзя лучше. Теперь оно внушало мне надежду: с такими людьми, если рыльце у них в пушку, договориться несложно. И я разыскал досье моего будущего сообщника — он оказался популярной персоной, о встрече с ним мечтает не только ФБР, но и Интерпол, и канадская криминальная служба.

Настоящее имя — Маноле Чицу. Родился в сорок шестом, в Бухаресте, в семье врача. Закончил медицинский университет "Карол Давила", специализировался в акушерстве. Несколько лет проработал в родильном отделении одной из Бухарестских клиник, откуда был изгнан со скандалом в семьдесят шестом. Заявив, что причина скандала — его высказывания о Чаушеску, попросил политического убежища в Австрии; просьбу удовлетворили. Два года провёл на медицинском факультете Венского университета, где подавал надежды как учёный, но откуда вынужден был уволиться из-за "расхождения во взглядах с университетским научным сообществом". В это же время стало известно, что скандал в Бухаресте был связан вовсе не с политикой, а с подозрительными смертями новорождённых. В семьдесят девятом появился в Эдинбурге, в качестве практикующего врача в Центре здоровья и репродукции, но звали его теперь Мариус Попеску. Впервые получил официальное обвинение — в умышленном причинении вреда здоровью: его пациентки принимали некие нелицензированные средства, что приводило к выкидышам и бесплодию. Скрылся от правосудия, в следующий раз возник в восемьдесят пятом, в австралийском университете Монаш. Там носил имя Адам Варга и вновь считался перспективным исследователем, однако, вновь был уволен — за попытки создавать человеческие эмбрионы в экспериментальных целях. В восемьдесят девятом всплыл в Канаде как Станислас Бариль. Работал в клинике, откуда — вот чудеса! — ушёл по собственному желанию, чтобы перебраться в Штаты. Новое место работы — медицинский центр в Батон-Руже (Луизиана) — покинул, спасаясь от обвинения в умышленных убийствах пациентов-инвалидов. В последний раз неугомонный доктор — теперь Аллан Уэб — напомнил о себе в девяносто шестом в бостонской Клинике репродукции, где снова взялся за свои шотландские делишки и за эксперименты с эмбрионами. Исчез в девяносто девятом после смерти одной из своих пациенток.

"Я решаю, кому жить, кому умирать!" — невольно вспомнилось мне, когда я читал эту мрачную хронику. Я был удовлетворён: тот, кого нынче зовут Глен Салливан, идеально подходит для моих целей. Но тревога, как ни старался я её контролировать, опять накрыла меня с головой. Чем этот убийца-экспериментатор занимается в Центре? Для чего его приставили к Мие? Догадки, слишком страшные, чтобы их формулировать, напрашивались сами собой.

Архив записей видеонаблюдения пригодился мне ещё раз. С его помощью я узнал, что доктор Салливан ведёт ночной образ жизни: приезжает в Центр к обеду и уезжает домой за полночь. Кроме того, стало понятно, что службу безопасности Центра он не интересует — слежки за ним нет. Когда я убедился, что он живёт один и выяснил его домашний адрес и номера телефонов, план действий сложился полностью.

Заставил себя поесть и поехал в Милсборо — в Марштауне никто не торгует электроникой и радиодеталями. Удаляться от Голубой Бухты было мучительно, как будто одно моё присутствие здесь чем-то помогало Мие. Как будто, пока я рядом, ничего непоправимого случиться с ней не могло. Рядом. Какой чудовищный самообман, господин Притворщик! Так далеко от неё, как сейчас, ты никогда прежде не был!

Вскоре в моём распоряжении появились целый выводок "жучков", "личинка", которой предстоит прогрызть микроскопическое отверстие в панцире "Полярной звезды", и ещё кое-какие устройства. Следовало дать себе несколько часов отдыха, прежде чем продолжить работу, но я боялся уснуть. Кто знает, какие коленца выкинет моё подсознание? Забыть во сне о том, что с нами случилось, чтобы вспомнить и пережить заново, проснувшись — это даже хуже, чем снова увидеть кошмар!

Но я всё же лёг, закрыл глаза и попытался представить себе наполненный солнцем дом под Мюнхеном.

А вместо этого попал в комнату с пылающим камином и французском окном, за которым — зимние сумерки и метель. Два кресла, в них лицом к камину сидят женщины, у одной — густые рыжие кудри, у другой — гладко зачёсанные блестящие тёмные волосы. Я — подросток, одетый в неудобный жёсткий костюм с галстуком, мне душно и жарко. "А вот и мой сын!" — говорит рыжая, оборачиваясь. Мама! "Наш сын", — строго поправляет темноволосая и тоже смотрит на меня. Кэтрин Паркер. "Иди сюда, Джарод, — приглашает мама, — мы хотим кое с кем тебя познакомить!" Я делаю два шага и замечаю перед камином детский столик, накрытый для кукольного чаепития. За столиком чинно сидит девочка лет восьми, в рюшах и бантах, похожая на маленькую Мию. "Это моя дочь!" — говорит Кэтрин. "Наша дочь", — строго поправляет мама. "Меня зовут мисс Паркер, — произносит девочка голоском-колокольчиком. — Позвольте угостить вас чаем?" Я пристраиваюсь на маленький стул напротив девочки, она наливает мне чай в крошечную чашку, а я рассматриваю личико цвета слоновой кости и заглядываю в ярко-голубые глаза — они совершенно бессмысленные! У меня начинает сосать под ложечкой. Одним глотком, не чувствуя вкуса, выпиваю чай. "Хотите, я покажу вам свои игрушки?" — спрашивает девочка. "Ступай, сыночек, посмотри!" — мягко распоряжается одна из женщин, я не понимаю, которая. "Пусть они поиграют вместе!" — соглашается другая. Я встаю, подаю малышке руку, чувствую прикосновение её тонких пальчиков и понимаю, что это — не девочка, а фарфоровая кукла!

Проснулся, сходя с ума от тревоги, с таким же сосанием под ложечкой, как во сне. Открыл окно, впустил в номер утренний воздух — прохладный, но дурно пахнущий — и сел к столу. Всё, спать теперь не придётся очень долго. До тех пор, пока не вызволю Мию. А я её вызволю. Вызволю!

К вечеру вторника я закончил программу и записал её на "личинку". Стоит подключить устройство к одному из компьютеров "Полярной звезды", обрабатывающих информацию с камер, и он воспылает любовью ко всему миру — каждый движущийся объект будет казаться ему другом. Через несколько минут ошибка будет исправлена, но я уже проникну в Центр. Для того, чтобы выйти обратно, личинка должна сработать ещё раз.

Пришло время побывать в гостях у Глена Салливана. Нанести грим, удостовериться, что доктор ещё не ушёл с работы, вооружиться набором отмычек, и вперёд! Сегодня я — квартирный вор с многолетним опытом.

Визит проходит без сучка и задоринки. Унылое холостяцкое жилище оправдывает ожидания: глаз и ушей Центра в нём нет. Прекрасно, значит, теперь тут появятся мои глаза и уши. "Жучки" в телефонный аппарат и в компьютер, скрытые камеры — в кабинет, в гостиную и в спальню, ещё одно следящее устройство — под воротник приметной рубашки с жёлтым кантом на кармане... Для пакета с "личинкой" и универсальным ключом — укромное место в кладовке. Ухожу никем не замеченный, не оставив следов своего присутствия.

У себя в номере сажусь перед экраном с телефоном наготове и жду возвращения хозяина дома.

Час ночи. Длинная сутулая фигура мелькает в гостиной и задерживается в кабинете. Салливан опускается в кресло, открывает принесённую с собой папку... Пора звонить.

— Слушаю, — раздаётся в трубке.

Голос под стать внешности!

— Добрый вечер, мистер Чицу.

Пауза. Ошеломлённый фальцет:

— Вы ошиблись!

— Я не ошибся. Не отключайтесь, мистер Чицу. Если вам не нравится это имя, я могу называть вас по-другому.

Молчит, нервно сглатывает — огромный кадык двигается вверх-вниз.

— Мариус Попеску. Адам Варга. Станислас Бариль. Аллан Уэб. Выбирайте любое.

— Вы с кем-то меня перепутали!

— Какая короткая у вас память! Ничего, у федералов вы быстро всё вспомните.

Вскакивает, хватается за мобильный.

— Будить среди ночи директора Центра — это невежливо. Оставьте в покое телефон, или через две минуты за вами приедет полиция!

Снова пауза. Мечется от кресла к столу и обратно.

— Салливан — давайте сойдёмся на вашем нынешнем имени. Сядьте и слушайте. Я знаю, сколько на вас обвинений и что вас ждёт, если вы попадётесь. В любую секунду я могу сообщить, где вы находитесь, всем заинтересованным сторонам, снова сбежать вы не успеете — вы даже не успеете выйти из дома. Но я не стану этого делать, если вы ответите на мои вопросы и выполните моё поручение.

— Это я сейчас позвоню в полицию и скажу, что мне угрожает какой-то сумасшедший!..

Продолжает метаться, выходит из кабинета и вскоре появляется в спальне. На столике у кровати — стакан с какой-то жидкостью. Берёт его, собираясь выпить, роняет на пол, стакан разбивается.

— Аккуратней, доктор, ещё порежетесь! Не надо так волноваться, я пока никому о вас не сообщил. Более того, я даже помогу вам снова скрыться — качественней, чем в этот раз. Разумеется, если вы будете благоразумны.

Ещё одна пауза, и, наконец, он спрашивает:

— Чего вы от меня хотите?

34. Мисс Паркер. 15 апреля, понедельник, без времени

— Сидни ничего не знал, — повторяю я. — Он считал, что это кровь маленького мальчика, мать которого утверждает, что родила от Лайла. Я сказала Сидни, что хочу выяснить, врёт она или нет.

Лайл присвистывает.

— Ну ты даёшь, Сорок Третья!

— Зачем тебе нужен был этот анализ? — скрипит Рейнс. — И где ты взяла кровь Джарода?

Импровизирую на ходу.

— Мне пришло анонимное письмо. Там был совет присмотреться к старым и ненужным бумагам мистера Паркера. Поискать бриллиант в куче мусора. Я последовала совету и, действительно, нашла бриллиант! Записку, где было сказано, что отец Джарода — ты. Его происхождение всегда было тайной за семью печатями, поэтому я никому не сказала о находке. Но решила проверить её на подлинность... и придумала легенду, чтобы избежать лишних объяснений.

— Где ты взяла кровь Джарода? — снова спрашивает Рейнс.

— Как где? В банке Цент...

— Её там нет! — придушенная ярость в голосе. — После инцидента с клоном весь генетический материал Притворщика из Центра исчез. Сукин сын его выкрал!

Чёрт! Как скверно! Кашляю, выигрывая несколько секунд, импровизирую дальше.

— Тот же самый аноним сообщил о новом местонахождении Притворщика. Я поехала и застала Джарода по этому адресу. Он успел уйти, но я его подстрелила. Вот отсюда и кровь!

— Ты нарушила все инструкции, Сорок Третья! — взвивается Лайл. — Ты должна была...

— Когда это случилось? — перебивает Рейнс. — Кровь, попавшая в лабораторию, относительно свежая.

— Неделю назад.

— Неделю назад ты валялась дома с похмельем! — Лайл источает досаду.

— Я отсыпалась после бессонной ночи.

Рейнс с рассерженным видом оборачивается к сыну.

— Как она смогла уйти из-под наблюдения?

— По ночам наблюдение снимают, — объясняю я. — Чем я и воспользовалась. Не хотела, чтобы твой выкормыш забрал себе мои лавры.

— И где же находился Джарод неделю назад? — похоже, упырь мне поверил.

Тяни время, Мия! Тебе нужна передышка перед новым кругом ада. И постарайся увести их подальше от Бетани Бич.

— Он был в Довере.

— Почему ты не рассказала об этом раньше?

Прикидываюсь удивлённой.

— Потому что господа из Башни пригрозили убить меня, если я займусь самодеятельностью.

— Адрес!

Называю отель, где когда-то останавливалась.

— Отправляйся в Довер, сынок, узнай, был ли там Джарод неделю назад. Может быть, выяснишь, куда он поехал оттуда.

Лайл, которому не терпится загладить оплошность, кидается к двери.

— Скажи Салливану, чтобы зашёл сюда, — скрежещет Рейнс ему в спину.

Оставшись со мной наедине, буравит меня глазами.

— Допустим, ты сказала правду, Сорок Третья. Но из анализа, который сделали для Сидни, следует только то, что Лайл и Джарод — сводные братья. Спрашиваю ещё раз: откуда ты узнала, что я тебе не отец?

Сейчас, в наступившем затишье перед бурей, я сама хочу кое о чём его спросить. Поэтому изображаю смирение.

— До сих пор мне не веришь? Да, интуиция тебя не подвела — мне было, что скрывать. Но больше я ничего не знала, клянусь!

В камере появляется Салливан, как будто весь состоящий из приторной улыбки.

— Как вы себя чувствуете, моя красавица?

— Превосходно!

— Давайте-ка проверим.

В прошлый раз "доктор Глен" сказал, что я быстро к нему привыкну. Привыкла быстрее, чем можно было предположить! Меня не тошнит больше от его прикосновений и от его амбре... потому что меня всё время тошнит просто так! Ловлю себя на том, что рада присутствию Рейнса: под взглядом высокого начальства мерзавец не решится меня лапать.

— У неё опять поднялась температура, и хрипы ещё прослушиваются, — произносит Салливан, закончив осмотр. — Придётся повторить инъекции.

Извлекает из кармана упаковку влажных салфеток, брезгливо вытирает ладони и добавляет:

— С вашего разрешения, мистер Рейнс, я принесу пациентке чистую одежду.

Тот делает неопределённое движение подбородком.

— Поступайте, как считаете нужным, доктор Салливан.

Доктор уходит, но Рейнс остаётся, словно чего-то от меня ждёт. Я тороплюсь задать свои вопросы.

— Как могло получиться, что я не Паркер, но никто об этом не знал? Ведь даже результаты экспертиз...

— Во всём виновата твоя мать! — перебивает он с уже знакомой мне испепеляющей ненавистью. — Мой брат был бесплоден, но нуждался в наследниках. Он выбрал меня на роль донора, Кэтрин сделала вид, что согласна. Я, как врач, всё контролировал сам — от оплодотворения до родов. Моё отцовство казалось бесспорным, но эта потаскуха каким-то образом обвела нас вокруг пальца!

"Потаскуха". Стискиваю зубы, чтобы не вспылить.

— Я дважды делала экспертизу. В первый раз подтвердилось, что Лайл — мой родной брат. Во второй — что мистер Паркер не отец мне, но родственник...

— Ты заказывала экспертизу, Сорок Третья, но никто её не делал. Генетики всегда находились в моём подчинении, ты не знала? Им было предписано сообщать мне, если в лабораторию принесут твою кровь. У меня же они потом забирали готовые "результаты экспертизы". Это я решал, что и когда ты "узнаешь" о своём рождении. Пришло время — и ты познакомилась с братом. Пришло время — и тебе стало известно, что твой настоящий отец не тот, кто...