Дюре это показалось странной просьбой. Она огляделась, но в глубине Парц-Сити, конечно, не было ни световодов, ни выхода на открытый воздух. — Но тогда было бы темно, — медленно произнесла она.
— Да... Мы спим в темноте.
Дюра никогда в жизни не была в темноте. — Почему?
Тоба выглядел озадаченным. — Не знаю... Я никогда не думал об этом. — Он убрал руку от лампы и улыбнулся им. — Приятных снов. — Он быстро махнул рукой, закрывая за собой комнату.
Извиваясь внутри своего кокона, Дюра отмотала от пояса кусок веревки и свободно обмотала его вокруг одной из завязок кокона. Другим концом она обмотала эту веревку вокруг своего ножа, достаточно близко, чтобы при необходимости дотянуться до него. Затем она забралась поглубже в кокон и, наконец, просунула в него руки. Это было странное ощущение — быть вот так полностью закрытой, хотя и странно успокаивающее.
Она взглянула на Фарра. Он уже спал, уронив голову на грудь. Она почувствовала прилив нежности к брату — и все же, с сожалением осознала, что он, казалось, меньше нуждался в защите, чем она сама. Фарр, казалось, впитывал чудеса и тайны этого сложного места с гораздо большей стойкостью и открытостью, чем могла найти в себе Дюра.
Дюра вздохнула, цепляясь за остатки своего рассеивающегося чувства защищенности. Забота о брате, по крайней мере номинально, помогла ей забыть о собственном чувстве изоляции и угрозы. Возможно, странным образом, сонно подумала она, она нуждалась в Фарре больше, чем он нуждался в ней. В тишине комнаты она услышала звуки, доносящиеся из-за окружающих ее стен. Тоба пробормотал что-то невнятное, неровный голос мальчика, Криса; и затем это было так, как если бы сфера ее осознания расширилась за пределы этого единственного дома, так что она могла слышать тихое жужжание тысяч насекомых-людей вокруг нее в этом огромном людском улье. Деревянные стены тихо поскрипывали, расширяясь и сжимаясь; ей казалось, что весь город дышит вокруг нее.
Вскоре кокон стал горячим, сковывающим; она нетерпеливо вытянула руки навстречу чуть более прохладному воздуху. Ей потребовалось много времени, чтобы заснуть.
* * *
На следующий день Ито казалась немного дружелюбнее. Покормив их еще раз, она сказала им: — У меня сегодня выходной...
— Где ты работаешь? — спросила Дюра.
— В мастерской сразу за Пэлл-Мэлл. — Она улыбнулась, выглядя усталой при мысли о своей работе. — Я создаю интерьеры аэромобилей. И я рада, что у меня есть немного свободного времени. Иногда, в конце моей смены, мне кажется, что я не могу избавиться от запаха дерева на своих пальцах...
Дюра внимательно слушала все это. Разговор этих городских жителей был похож на сложную головоломку, и она задавалась вопросом, с чего начать процесс разгадывания. — Что такое Пэлл Мэлл?
Крис, сын, посмеялся над ней. — Это не какая-то Пэлл Мэлл. Это просто Пэлл-Мэлл.
Ито успокоила его. — Это улица, дорогой, главная, ведущая от дворца к рынку... Все это, должно быть, очень странно для тебя. Почему бы тебе не пойти посмотреть достопримечательности со мной?
Неуверенная, Дюра посмотрела на Тобу. Он кивнул. — Давай. Мне нужно вернуться на потолочную ферму, но ты не торопись; пройдет несколько дней, прежде чем Адда будет готов к приему посетителей. И, может быть, Крис сможет присмотреть за Фарром какое-то время.
Ито с сомнением разглядывала обнаженные конечности Дюры. — Но я не думаю, что нам следует брать тебя с собой в таком виде. Нагота хороша для эпатажа, но в Пэлл-Мэлл?
Ито одолжила Дюре одну из своих собственных вещей, цельный комбинезон из какого-то мягкого, эластичного материала. Ткань приятно прилегала к коже Дюры, но когда она застегнула переднюю часть наряда, то почувствовала себя замкнутой, испытывая странную клаустрофобию. Она попробовала в качестве эксперимента помахать рукой по комнате; материал шуршал по ее коже, а швы стесняли движения.
Немного подумав, она обернула свой потрепанный кусок веревки вокруг талии и засунула деревянный нож и скребок внутрь комбинезона. Домашний уют этих предметов заставил ее почувствовать себя немного в большей безопасности.
Крис уставился на нее со скептической ухмылкой. — Нож тебе не понадобится. Здесь, знаешь ли, не восходящий поток.
Ито снова заставила его замолчать; двое взрослых вежливо воздержались от комментариев.
Оставив Фарра с Крисом, две женщины вышли из дома вместе с Тобой. Он повел их к своей машине, ожидавшей на аэростоянке. Дюра помогла ему запрячь упряжку свежих свиней из загона в углу.
Тоба повез их по новому лабиринту незнакомых улиц. Вскоре они оставили позади тихий жилой район и оказались в оживленных центральных районах. Дюра попыталась отследить их маршрут, но снова обнаружил, что это невозможно. Она привыкла ориентироваться по великим особенностям мантии: вихревым линиям, полюсу, квантовому морю. Она подозревала, что сохранять чувство направления, пробираясь по этому лабиринту деревянных коридоров, было навыком, который дети Парца должны приобретать с рождения, но на изучение которого ей придется потратить много месяцев.
Тоба вывел их на самый широкий проспект на сегодняшний день. Его стены — по крайней мере, на расстоянии ста человеческих ростов друг от друга — были украшены светящимися зеленым светом лампами и замысловатыми окнами и дверными проемами. Тоба вывел машину из потока машин и натянул поводья. — Вот и вы на Пэлл-Мэлл, — объявил он. Он обнял Ито. — Я отправлюсь на ферму; вернусь через пару дней. Наслаждайтесь...
Ито вывела Дюру из машины. Дюра неуверенно наблюдала, как машина вливается в поток других машин.
Проспект был самым большим замкнутым пространством, которое Дюра когда-либо видела, и, несомненно, самым большим в самом городе. Это был огромный вертикальный туннель, забитый машинами и людьми, полный шума и света. Две женщины стояли близко к одной стене; Дюра могла видеть, что вдоль стены тянулись витрины, все искусно украшенные и с надписями, за которыми виднелись ряды разноцветной одежды, сумок, скребков, бутылок и шаров, лампы с искусной резьбой, искусно изготовленные артефакты, которые Дюра даже не могла распознать. Люди — сотни людей — перелезали через стену, как животные, ищущие пищу; они возбужденно болтали друг с другом, ныряя в дверные проемы.
Ито улыбнулась. — Магазины, — сказала она. — Не беспокойся о давке. Здесь всегда так.
Все четыре стены проспекта были увешаны "магазинами". Стена напротив, на расстоянии целой сотни человеческих ростов, представляла собой далекий цветной гобелен с бесконечным движением людей, слегка размытый пыльным воздухом; по всей ее поверхности рядами сверкали лампы, а из круглых воздуховодов лились лучи света.
На Пэлл-Мэлл было оживленное движение. Сначала роящиеся, ревущие машины, казалось, двигались хаотично, но постепенно Дюра различила закономерности: она увидела несколько потоков, движущихся вверх и вниз по проспекту параллельно его стенам, и время от времени машина сворачивала — опасно, как ей казалось, — из одного потока в другой или свернула бы с Пэлл-Мэлл в переулок. Воздух был насыщен зеленым реактивным топливом, оживленным визгом свиней. Какое-то время Дюре удавалось следовать за машиной Тобы, пока она пробиралась по проспекту, но вскоре она потеряла ее в вихре уличного движения.
Стоял сильный, сладкий запах, почти всепоглощающий. Это напомнило Дюре о надушенных полотенцах в ванной Ито.
Ито, коснувшись ее руки, потянула ее в сторону магазинов. — Пойдем, дорогая. Люди начинают пялиться...
Дюра с трудом удержалась, чтобы не таращить глаза на людей, толпящихся в магазинах. Мужчины и женщины были одеты в экстравагантно раскрашенные одежды и комбинезоны, форма которых подчеркивала обнаженную плоть; повсюду были шляпы и драгоценности, а волосы были уложены в огромные разноцветные пучки.
Ито провела Дюру по двум или трем магазинам. Она показала ей драгоценности, безделушки, изысканные головные уборы и одежду; Дюра рассматривала товары, удивляясь тонкому мастерству, но совершенно не в состоянии понять терпеливые объяснения Ито об использовании предметов.
Настойчивость Ито, казалось, немного ослабла, и они вернулись на главную улицу. — Мы пойдем на рынок, — сказала Ито. — Тебе это понравится.
Они присоединились к потоку людей, направлявшихся — более или менее — в тот конец Пэлл-Мэлл, который находился в глубине города. Почти сразу же Дюру ударило в поясницу что-то мягкое и круглое, похожее на слабый кулак; она обернулась, безуспешно шаря по своей одежде в поисках ножа.
Мимо нее торопливо проплыл мужчина. Он был одет в развевающийся сверкающий халат. В своих мягких белых руках он держал поводья двух жирных поросят, и его самым недостойным образом, как показалось Дюре, тащило за поросятами, его ноги болтались в облаках реактивного топлива. Как раз один из этих поросят ударил Дюру в спину.
Мужчина едва взглянул на нее, проплывая мимо.
Ито улыбалась ей.
— Что с ним не так? Разве он не может грести рукой и плыть, как все остальные?
— Конечно, может. Но он может позволить себе этого не делать. — Ито покачала головой, видя замешательство Дюры. — О, да ладно, это заняло бы слишком много времени, чтобы объяснять.
Дюра принюхалась. Сладкий запах стал еще сильнее. — Что это?
— Свиной пердеж, конечно. Надушенный, естественно...
Они мягко опустились на проспект, делая легкие гребки. Дюра почувствовала себя смущенной неловким молчанием, возникшим между ней и этой доброй женщиной, но между ними было так мало общего.
— Почему ты живешь в городе? — спросила Дюра. — Я имею в виду, когда ферма Тобы так далеко...
— Ну, у меня есть своя работа, — сказал Ито. — Ферма большая, но находится в бедной зоне. Прямо на окраине внутренних районов, так близко к восходящему потоку, что даже кули трудно заставить там работать из-за страха... — Она остановилась.
— Из-за страха перед потоковыми. Все в порядке.
— Ферма приносит не так много, как следовало бы. И все, кажется, стоит так дорого...
— Но ты могла бы жить на своей ферме. — Мысль об этом понравилась Дюре. Ей нравилась идея оказаться на открытом воздухе, вдали от этого душного муравейника — и в то же время быть окруженной зоной возделывания, порядка; знать, что зона твоего контроля простирается на многие сотни человеческих ростов вокруг тебя.
— Возможно, — неохотно согласилась Ито. — Но кто хочет заниматься натуральным хозяйством? И еще нужно подумать об обучении Криса.
— Ты могла бы учить его сама.
Ито терпеливо покачала головой. — Нет, дорогая, не так хорошо, как профессионалы. И их можно найти только здесь, в городе. — К ней вернулся вид усталой, измученной заботами женщины. — И я полна решимости, чтобы Крис получил лучшее образование, которое мы можем себе позволить. И будет придерживаться этого до конца, несмотря на его мечты о серфинге.
Серфинг?
Дюра замолчала, пытаясь разобраться во всем этом.
Ито просияла. — Кроме того, при всем уважении к тебе и твоим людям, дорогая, я бы не хотела жить на какой-нибудь отдаленной ферме, когда меня могло бы окружать все это. Магазины, театры, библиотеки в университете... — Она с любопытством посмотрела на Дюру. — Я знаю, все это кажется тебе странным, но разве ты не чувствуешь здесь кайф жизни? И если бы однажды мы могли переехать немного дальше вверх...
— Вверх?
— Ближе к дворцу. — Ито указала вверх, в ту сторону, откуда они пришли. — В верхней части города. Вся эта часть города, над рынком, перевернута.
— И под рынком...
Ито моргнула. — Ну, там, конечно, нижний город. Где находится гавань, и динамомашины, и грузовые порты, и канализационные стоки. — Она фыркнула. — Никто не стал бы жить там по своей воле.
Дюра терпеливо гребла рукой, непривычная одежда царапала ее ноги и спину.
По мере того как они спускались, стены Пэлл-Мэлл отгибались от них, словно открывающаяся глотка, и проспект плавно переходил в рынок. Это было сферическое помещение, возможно, вдвое шире самой Пэлл-Мэлл. Рынок, казалось, был конечной точкой дюжины улиц — не только торгового центра, — и через него постоянно проходили транспортные потоки. Машины и люди хаотично наталкивались друг на друга; в пыли и шуме Дюра видела, как водители высовывались из своих машин, выкрикивая друг другу непонятные ругательства. Здесь были магазины, но это были просто маленькие, ярко раскрашенные киоски, расположенные рядами по всему залу. Продавцы сновали по всем углам, размахивая своими товарами и крича проходящим покупателям.
В центре рынка стояло деревянное колесо диаметром примерно в рост человека. Оно было установлено на огромном деревянном веретене, которое пересекало зал из стороны в сторону, прорезая беспорядочные прилавки; веретено, должно быть, было вырезано из цельного куска дерева, подумала Дюра, и ей стало интересно, как плотникам удалось доставить его сюда, в сердце города. У колеса было пять спиц, с которых свисали веревки. Форма колеса показалась Дюре смутно знакомой, и после недолгого раздумья она вспомнила странный маленький талисман, который Тоба носил на шее: человек, распростертый на колесе. Разве оно тоже не было с пятью спицами?
Ито сказала: — Разве это не здорово? Эти маленькие киоски выглядят не слишком привлекательно, но тут можно получить реальные скидки. К тому же товары хорошего качества...
Дюра обнаружила, что пятится назад, к торговому центру, из которого они вышли. Здесь, прямо в центре этого огромного города, шум, жара и постоянное движение, казалось, окружали ее, угрожая захлестнуть с головой.
Ито последовала за ней и взяла ее за руку. — Пойдем, — сказала она. — Давай найдем место потише и что-нибудь съедим.
* * *
В комнате Криса царил беспорядок. Скомканная одежда, вся кричаще раскрашенная, парила в воздухе, как сброшенная кожа; из-под одежды торчали пустые бутылки с краской для волос, поблескивая в свете лампы. Крис уверенно прокладывал себе путь в этой трясине, отбрасывая одежду с дороги. Фарру было не так-то просто войти в комнату. Тесное пространство, одежда, мягко касающаяся его тела, вызвали у него острое чувство клаустрофобии.
Крис неправильно истолковал его замешательство. — Извини за беспорядок. Мои родители меня за это ругают. Но, похоже, я просто не могу разобраться во всем этом барахле. — Он опрокинулся назад в воздухе и обеими ногами врезался в груду одежды; одежда скомкалась в комок и сжалась в одном углу, отчего воздух стал немного чище; но даже пока Фарр наблюдал, одежда медленно расползалась, вслепую протягивая пустые рукава.
Фарр огляделся, гадая, что он должен был сказать. — Некоторые из твоих вещей — привлекательны.
Крис бросил на него странный взгляд. — Привлекательны. Да. Ну, они и вполовину не так привлекательны, как могли бы быть, будь у нас чуть больше свободных денег. Но времена сейчас тяжелые. Они всегда тяжелые. — Он снова нырнул в свертки с одеждой, раздвигая их руками, очевидно, что-то разыскивая. — Полагаю, там, где ты вырос, деньги ничего не значат.
— Да, — сказал Фарр, все еще не уверенный, что такое деньги на самом деле. Странно, но он услышал зависть в голосе Криса.
