Пепел. Сгореть, чтобы вернуться

-Именно поэтому вы травили девочку лейтенантом Дорингом?— не сказать, чтобы я была шокирована, Служба никогда не гнушалась самыми грязными методами. Да я более чем уверенна, если бы они были на сто процентов уверенны, то уложили бы её с Дорингом в постель не задумываясь, или подбросили бы наркотики или подписали бы приказ на полное сканирование сознания, да много чего можно придумать.

-Да, но он сам сказал, что она чиста. Таким образом наша задача намного усложняется, потому что из нее нужно вытянуть информацию, которой сама Каитана, возможно, либо не предала значения или же о которой не помнит. Полное сканирование в таком случае бесполезно, кому как ни вам это знать. Кстати, личный вопрос, если позволите: почему вы не согласились на полное санирование?

-А вы?— насмешливо спросила я, в открытую любуясь реакцией: секундное замешательство, а потом обаятельная улыбка во все зубы:

-Снимаю вопрос.

-Тогда я спрошу: какую конкретную помощь в решении вопроса вы хотите от меня?

-Вы должны будите узнать интересующую нас информацию, какую именно, я расскажу только после вашего согласия. Девушка и так, похоже, вам доверяет, от вас потребуется лишь еще немного сблизиться и узнать то, что требуется. В крайнем случае — подготовить девушку к сканированию. Могу предложить вам такой вариант. Вы предложите Доринанти должность лаборанта. С её финансовой ситуацией, я полагаю, что она согласится. Если сразу не захочет, то Доринг, к примеру, может запретить ей работать в морге, мотивируя это соображениями ее личной безопасности.

-А что-то угрожает личной безопасности Доринанти?

-Мы не уверенны точно, но наблюдается некоторая активность со стороны Конфедерации, с ней уже пытался вступить в контакт достаточно известный в определенных кругах — Гран Стрела, гончая Конфедерации, а это о чем-то говорит.

-Вы полагаете, что со мной она будет безопасности?

-Без охраны, пусть и явной вас оставлять не будут, к тому же...— Чейз резко выбросил руку, намереваясь, по-видимому, схватить меня за лацкан, сработали рефлексы: я уклонилась и вышла бы на болевой, но мужчина руку убрал,— ... вы и сами кое-что можете,— как ни в чем не бывало закончил он.

-Хорошо, я согласна,— практически не раздумывая согласилась я.

-Отлично, тогда детали...— еще минут сорок меня посвящали в детали, а затем любезно предложили поужинать в ресторане.

-Извините, Джеймс, но этот вечер я хотела бы провести в компании бутылки виски,— кривовато улыбнулась я.

-Что ж, жаль,— мужчина стер свою дружелюбную улыбку и прежде, чем сесть в такси, не слишком громко произнес.— Не советую врать следствию, Немайн. Конечно, вы скорее талантливо недоговариваете, чем врете, но все же... Узнал я, как частное лицо, вы думаете не узнает такой как Тиринаги, да еще и обладая при этом полномочиями?— кивнув на прощание и в знак благодарности я села в свою машину.

Остаток дня девчонка просидела в своей комнате очень тихо и, кажется, совсем не выходила. Получив отчет о её передвижениях уже ближе к вечеру, Джим устроился с ним в все той же гостиной. Увидев не самые благополучные места, в которых за сегодняшний день его головная боль успела побывать, он недовольно нахмурился. А вот когда лейтенант Доринг увидел снимки Каити, беседующей с незнакомым мужчиной, довольно приятной внешности стоит заметить, который, к тому же, на одном из снимков держал её за руку, он нахмурился уже недоуменно. Следующий снимок выхватил немного раздраженное лицо Каити. Зная вежливость и забитость девчонки, Джим очень удивился, такому нехарактерному для нее поведению. Под отчетом лежала занятная папка синего цвета, открыв которую, Джим окончательно потерял свое самообладание, и теперь лицо его выражало смесь злости, удивления и недовольства. Мужчина, с которым девчонка так нелюбезно общалась, оказался охотником за головами Конфедерации, Граном Стрелой. Да лысый штурман, где она умудрилась с ним познакомиться?!

Несколько раз медленно вдохнув и выдохнув, он все-таки поднялся и даже постучал, прежде, чем открыть дверь. Не заперто. Ну, кто бы сомневался! Жить в одном доме с мужчиной, малознакомым мужчиной, пускай и офицером СВБ, и дверь не запирать. Как с ней до сих пор ничего не случилось — просто удивительно! Эта её доверчивость по отношению к окружающим раздражала Джима неимоверно, еще когда он только получил задание и знакомился с личным делом Доринанти. Как там она сказала... 'Я дочь опального политика!'. Видал он дочерей политиков, либо глупые куклы, либо умные стервы. Но и те и другие едва ли, очутившись с незнакомым мужчиной в пустом помещении, цепенели бы от страха и растерянности. Джим с детства много общался и с первыми и с вторыми, и знал как выглядят дочери политиков, Каити на них ни капли не походила.

Девчонка сидела за столом над очередным учебником и, похоже, так увлеклась, что его стука не услышала. Несмотря на то, что комната эта была казенной, да и личных вещей у Каити было совсем немного. Все здесь дышало каким-то уютом, что ли. Полжизни из-за службы проведя в гостинницах и на таких вот квартирах службы, Джим ценил уют. Это умение создавать его, лейтенант заметил еще когда очутился в её комнате в общежитии.

-Каити,— позвал он негромко. Джим в принципе не особо любил повышать тон, ведь гораздо эффективнее управлять людьми, используя интонации и мимику. Она что-то пробормотала и склоненная над учебником голова окончательно опустилась на стол. До Доринга запоздало дошло, что девушка спит. Он кашлянул, слабо надеясь, что она проснется, но ничего не добился. С её подработками вполне естественно, что спит она крепко.

Джим присел на краешек аккуратно заправленной кровати. На столе около девушки стояла дешевая голографическая проекция, на которой сменялись одна за другой фотографии: мужчина и хрупкая женщина, чем-то похожая на саму Каити, мужчина с младенцем на руках и немного испуганная девчонка , которая держит его за руку, девочка и женщина, темноволосая зеленоглазая малышка с открытой улыбкой Фотографии неспешно сменяли одна другую. Её семья, от которой осталась только сестра. Ради Эльзы Доринанти девчонка и пашет по ночам, ограничивая себя во всем. После смерти их отца, нашлись его приятели, которые пристроили Каити в университет пускай и на нежеланную специальность, а сестру её отправили не в самый плохой интернат. Хоть немного им повезло... Книги, накопители стояли на полке, под ней на полу лежала очень-очень потертая сумка. Надо ей сумку купить и пару платьев... Сказать, он найдет, что сказать, но сил нет смотреть на ту ветошь, которую она постоянно цепляет на себя. Джим мысленно дал себе подзатыльник, что за глупые меценатские порывы?! С какой это радости он будет что-то покупать девчонке? Да и не возьмет она... Гордая, даже лишком для своего положения. Гордая и глупая.

Доринг решительно встал, намереваясь все-таки разбудить её и как следует допросить... поговорить. Подойдя, он замер, не решаясь прикоснуться. Казалось, тронь — растает. Руки-веточки, на которых лежит темноволосая голова со сбившейся на бок челкой, брови в разлет и длинные ресницы, плотно сжатые губы... Когда-нибудь, пожалуй, она станет красивой. Вздохнув, Джим немного отодвинул её стул, поднял девушку, донес до кровати и уложил поверх одеяла, принес собственный плед, укрыл и направился к себе, притворив дверь.

Сегодня он не собирался провести вечер за игровым столом или навестить девочек, чтобы расслабиться. Он открыл заранее купленную бутылку вина и принялся за книгу.

Не сказать, чтобы лейтенант Доринг не любил читать... Даже наоборот, но в детстве отец не поощрял его любовь к художественной литературе, более того все силы преподавателей были направлены на то, чтобы юный наследник военной династии Дорингов понимал — все действия мужчины должны быть продуманны, мужчина, который желает чего-то добиться в жизни не имеет права тратить своё время на бесполезные занятия, вроде чтения приключений капитана Форба, просмотра геройских боевиков и рисования никому не интересных портретов. Вместо этого маленького Джима заставляли учить языки, к которым у него никаких способностей не было, заниматься рукопашным боем, плаваньем и стрельбой (это мальчику нравилось), изучать дипломатический этикет, этикет повседневного поведения и множество других наук, которые были необходимы, чтобы Джим Доринг сумел со временем занять неплохое место в силовой госструктуре. Отец очень надеялся, что сын пойдёт по его стопам, однако сам Джим на отрез отказался от службы в военном министерстве, и в пику отцу выбрал Службу внутренней безопасности. Честные вояки и хитрые безопасники, которые постоянно не могли поделить государственные дотации, естественно друг друга недолюбливали, и вполне очевидным и предсказуемым для родственников стал фактический отказ генерала Доринга от сына. Двадцатилетний Доринг зло бросил, что в подачках он не нуждается, собрал вещи и переехал в государственную квартиру, которую милостиво выделила ему Служба.

С этого момента и начался его не самый приятный подъем по карьерной лестнице. Дорингу быстро и доходчиво объяснили, что в Службе он — никто и вряд ли за ближайшие пятнадцать лет поднимется выше детектива. Он лишь презрительно усмехнулся на этот 'дружеский совет' и через полгода советчика уволили, поймав на сливе информации службам Конфедерации независимых планет. С тех пор в открытую ему что-либо говорить боялись, пару раз ему пришлось снова продемонстрировать свою мстительность и злопамятность и вот тогда уже от молодого человека отстали окончательно, на полных правах приняв в круг таких же акул. Как правило, посылали Джима на такие задания, где, как говорится, необходимо было поторговать личиком. Делал он это достаточно успешно и за четыре года получил детектива, а еще через два — лейтенанта. За всю семилетнюю карьеру в Службе он не провалил ни одного задания, сумел не нажить злостных врагов и в целом прекрасно себя чувствовал. С отцом после того как Джиму присвоили лейтенанта они все же помирились, и то это скорее напоминало вооружённый нейтралитет. Впрочем мать и сестра Рахира, которая тоже, вопреки слову отца, стала работать в бюро уголовных преступлений, а не юрконсультом при департаменте внешних отношений Министерства военной политики, все же были довольны...

Так вот, читать Джим не привык, а сейчас от него требовалось именно это, потому что ему был необходим контакт с Морриган. Попотев, он все же нашёл в сети книги Фридриха Ницше и сейчас планировал ими заняться, но, похоже, это сделать ему было не суждено — раздался вызов по коммуникатору. Тиринаги, чтоб его...

-Слушаю.

-Вечер добрый, надеюсь, не помешал,— фраза прозвучала отнюдь не любезно, а как-то отстранённо. После наивности Каити, наиболее сильно во всем этом задании, Доринга раздражало каменное спокойствие Тиринаги. Складывалось впечатление, что детективу совершенно нет дела до окружающих, он напрочь игнорировал восхищённые взгляды девчонки, которой казалось, что она смотрит на мужчину совершенно не заметно, недовольные — начальства, заинтересованные — незнакомых женщин и прочая.— Леди Каити сказала мне, что когда вы уводили её из того ресторана, ей показалось, что она увела отца.

-И?

-Поищите информацию по Николасу Льюису. У вас намного больше возможностей её получить.

-Вам не кажется, что это бред? Ей могло священный червь касиопеийцев привидеться, и мы искали бы информацию про него?— ехидно поинтересовался Доринг?

-Мне кажется, что у нас семь трупов, сознание которых перед смертью, вероятно, просканировали, а единственный подозреваемый, хотя какой он подозреваемый— кандидат на место подозреваемого, убит по неизвестным причинам,— все так же спокойно ответил Тиринаги, добавив.— И в ваших и в моих интересах отработать все версии, какие только возможно.

Пьяный штурман! Как же не вовремя у девчонки начались галлюцинации! Недовольно скрипя зубами, Джим набрал Чейза:

-Это Доринг. У нас проблемы.

-Какие?

-Похоже, моё первое задание пересеклось со вторым,— мрачно процедил Джим.

Пепел уже не планировал никуда ехать, он просто хотел попасть домой, вернее в общежитие, которое этим домом для него являлось последние... В полиции он служил пятый год, выходит последние четыре года. Когда он вселялся, ему было далеко не до ремонта: когда находишься в состоянии депрессии с уклоном в суицидальные настроения на фоне наркозависимости и алкоголизма действительно немного не до ремонта. Потом, когда наркозависимость и алкоголизм силами капитана Фрисни почти были устранены, стало не хватать времени. На первых порах Пеплу не давали слишком важных дел, компенсируя это их количеством. Теперь же времени снова нет, но в виду качества тех же дел.

Он решился пройтись немного пешком, дабы проветрить голову. Журналист, с которым он беседовал жил далеко от центра, тем не менее, не настолько, чтобы идти поздним вечером по улице было совсем уж опасно. Так думалось Пеплу. Он неспешно шёл по неширокой, но хорошо освещённой улочке, которая в этот час была пуста. Про патрулирование роботами или обычное в этом районе, конечно, не слыхали. Тем не менее, шёл он расслаблено. Все более менее крупные игроки преступного мира столицы детектива Тиринаги знали если и не лично, то по крайней мере с описанием его внешности были знакомы, ведь частенько именно через него Фрисни и держал связь.

Поэтому сильный удар сзади стал неожиданностью, Пепла повело немного влево но с линии следующего удара он все-таки вышел, повернувшись к нападающему лицом. Зря, как выяснилось: неизвестный с лицом, черты лица которого было не разглядеть ( рассеиватель использовал, сволочь, и где только достал?) вернув себе равновесие, нанес следующий удар то ли палкой, то ли битой по плечу. Пепел, абстрагировавшись от боли, встал в кривоватую боевую стойку: одна нога чуть впереди, голова наклонена, защищая шею, руки напряжены и тоже прикрывают нижнюю часть лица. Нападающий хмыкнул что-то себе под нос и тоже принял стойку, совершенно правильную и красивую, стоит заметить.

Профессиональную такую стойку, потому что вот так держать палку учат только в армии: угол наклона маленький, а хват широкий. И рассчитана эта стойка на круг приёмов, которые не в полиции, не даже в СВБ большая часть сотрудников не изучает. Пепел знал, потому что когда-то инструктором его был отставной десантник. И если этот, неизвестно откуда свалившийся из десантуры, то плохо дело... Он не успел додумать, когда его оглушили ударом по голове сзади...

Джим не выспался, да что там не выспался, он не успел толком поспать, когда в седьмом часу утра ему позвонили.

-Доринг,— после такого рыка на том конце обычно отключались.

-Капитан Фрисни, лейтенант, утро доброе, — медовый голосок начальства Тиринаги вошел в тройку наиболее раздражающих явлений этой недели.— Детектив Тиринаги госпитализирован, ему пробили череп. Ваш начальник Чейз настоял, чтобы за показаниями часа через два подъехали именно вы.

-Спасибо, капитан,— оставив в голове заметку проучить старого пройдоху, сухо поблагодарил Доринг и лишь отключившись он громко и очень прочувственно выругался и ругался еще минут пять, а потом решил, что имеет полное право поспать еще час.