Магнитное поле Солнца создавалось и формировалось за счет вращения. Ядро и зона излучения, все, что находится ниже этого слоя, вращалось с периодом около двадцати пяти дней, подобно гигантской твердой планете. Но слои над тахоклином, зона конвекции и фотосфера, вращались медленнее, оборачиваясь примерно за двадцать семь дней на экваторе и по-разному на других широтах. При равномерном вращении магнитное поле Солнца, естественно, было бы похожим на земное, с северным и южным полюсами, и линиями потока, послушно повторяющими линии долготы, с севера на юг. Но быстро вращающееся центральное ядро нарушало эту четкую схему. Магнитное поле повсюду было затянуто локальным вращением: двадцать пять дней ниже тахоклина, двадцать семь дней выше. Итак, здесь, на тахоклине, в этой зоне сдвига, линии потока были вытянуты с запада на восток, растянуты как резинка, оборачиваясь вокруг тахоклина, этой сферической поверхности. Точно так, как Пул видел сейчас под собой.
И время от времени одна из этих огромных трубок потока, растянутая слишком далеко, отрывалась от клубка, поднималась вверх через зону конвекции и в конечном счете, прорывалась через фотосферу. Таким образом, вся солнечная погода — вспышки на Солнце, выбросы массы, которые преследовали технологическую Землю, даже полярные сияния в полярных регионах — коренятся в этом огромном скрытом двигателе.
Митч Гибсон сказал: — У меня здесь есть опытные физики, у которых текут слюнки при виде изображений, которые идут от вас. Некоторые из них жалуются, что мы не запланировали больше наблюдений. Если бы только они могли увидеть, как на самом деле отрывается трубка потока...
Никола просто проигнорировала это. — Продолжаем по плану полета.
— Пейн, Анаксагор. Согласен.
Теперь Никола с большой осторожностью маневрировала их импровизированным судном в путанице трубок потока. Когда они спускались, Пул увидел, что это был разрозненный массив, но он был трехмерным и подвижным, и ему пришлось поаплодировать, хотя и молча, мастерству Никола, когда она провела судно через эту головоломку — и дальше, вниз по этой сложной крыше, к безликому сиянию внизу.
Безликому, если не считать постоянного нейтринного сияния, исходящего из самого термоядерного ядра далеко внизу.
— Это было легко, — сказала Никола. — Вы слишком усложнили тренажеры, Гибсон.
— Обсудите это с моим боссом.
— Я действительно почувствовала боковой толчок, когда мы прошли через эту границу раздела и вошли в центральную область с более быстрым вращением. Скомпенсировала. И снижаю скорость...
Пул знал, что к чему. Каждый последующий этап путешествия, с погружением во все более сложные условия, проходил на меньших скоростях. Не предполагалось, что "Пейн" сможет пережить попадание в само ядро с его термоядерным синтезом. Но все равно потребуется еще сорок восемь осторожных часов, прежде чем они достигнут внешней границы этой зоны.
Если только не вмешаются события.
Эта зона излучения могла бы быть мечтой физика, царством огромных скоплений массы и энергии. Но там было не на что смотреть, кроме сплошного газа из электронов и протонов, погруженного в ванну с постоянно рассеивающимися рентгеновскими фотонами. Сложная структура конвекционной зоны теперь стала воспоминанием; здесь ничего не изменялось, за исключением абстрактных показаний плотности, температуры и давления, а также медленно разгорающегося на нейтринных сканерах свечения центрального ядра, звезды внутри звезды, которая была источником всего этого солнечного тепла и излучения. Пул подумал, что это было похоже на падение вниз по склону абстрактного графика какого-то математика.
Время, казалось, тянулось еще медленнее.
Он пытался есть — то есть принимать твердую пищу в дополнение к питательным веществам, которые постоянно поступали в его организм. Психологи на Ларунде посоветовали, что это пойдет на пользу его моральному духу. Но, несмотря на поддержку экзоскелета, от усилий у него заболели челюстные мышцы, большая сила тяжести всю дорогу сопротивлялась ему, и он сдался.
Никола молчала так долго, что трудно было сказать, спала она или нет. Даже Митч Гибсон на некоторое время отключился от эфира, воспользовавшись собственным биологическим перерывом.
И поскольку с ним никто не разговаривал, Пул, погруженный в собственные мысли, в обстановке сенсорной депривации, на самом деле заскучал. Он не всегда мог сказать, спит он или бодрствует.
Пока Никола не пробормотала: — Майкл. Мы кое-что нашли.
19
Пул бросил один взгляд за пределы искусственно прозрачного корпуса. Затем он отвел взгляд. Он изучал свои панели управления, пытаясь сориентироваться.
Должно быть, он все-таки спал. Они проходили через зону излучения почти два дня — оставалось всего несколько часов до того, как они должны были достичь границы ядра и повернуть обратно. Сейчас они находились всего в трети солнечного радиуса от центра, а над их головами было почти пятьсот тысяч километров звездного вещества. Вид снаружи был пуст, и на нейтринных мониторах было видно только еще более яркое свечение ядра снизу.
Пусто, если не считать рыб, которые проплывали мимо окон.
— Рыбы? — спросила Никола.
Пул не понял, что произнес это вслух. Он посмотрел еще раз.
Рыбы, да, они были похожи на камбалу или скатов: примерно круглой формы, толще в середине, тоньше по краям — линзовидные — бледные, сероватые, полупрозрачные, почти прозрачные на визуализирующих изображениях. Но большие, каждая, возможно, пятьдесят метров в поперечнике. Отдельных особей было трудно различить, таковы были размеры и плотность стаи.
Проплывающей мимо его иллюминатора. В самом центре Солнца.
— Не стая, — сказал он почти про себя. — Косяк? Косяк рыб. Да. Но рыбы внутри Солнца?
— Пейн, это Анаксагор. Успокойтесь там, внизу.
— Вам легко говорить, — огрызнулась Никола.
— Они повсюду вокруг вас. Как только вас заметили некоторые, эта стая...
— Косяк, Митч, — сказал Пул. — Косяк.
— Неважно. Они поднялись большим облаком из глубины ядра. Отсюда, сверху, мы не можем хорошо разглядеть отдельных особей — мы даже не видим нижний край облака, косяка. Но теперь мы знаем, что искать, можем сказать, что они там. Все вокруг ядра, Майкл. Оболочка из них. Невероятно. Особенность, которую никто раньше не видел.
— Не особенность, — презрительно сказала Никола. — Что это за слово такое? Я не знаю, верен ли "косяк" Майкла. Но они живые, Гибсон. Живые внутри Солнца. И они плавают в этом высокоэнергетическом скоплении протонов и электронов, как будто это разреженный воздух.
— Для них так и есть, — сказал Гибсон. — Мы можем сказать, из чего сделаны эти штуки.
— Темная материя, — сказал Пул, лихорадочно гадая. — Верно?
— Вы поняли, — удивленно сказал Гибсон. — Это то, что говорят наши ручные физики. Темная материя взаимодействует с нашим видом материи — барионной материей — только посредством гравитации. В больших масштабах темная материя — это вещество придает Вселенной ее структуру, состоящую из галактик и скоплений галактик, и сверхскоплений скоплений... И теперь, в малом масштабе, вот она собрана в сердце звезды. Ядерные, электромагнитные силы ничего не значат для темной материи. Итак, вот эти объекты, плывущие сквозь эту сверхгорячую электронно-протонную плазму, как будто ее не существует. На самом деле наши визуализаторы могут видеть их только благодаря очень редким взаимодействиям частиц, из которых они состоят, с обычной материей и некоторому очень тонкому гравитационному линзированию, отклонению потоков нейтрино...
Никола оглянулась. — Это на удивление проницательно для вас, Пул.
— Ну, а что еще могло пройти сквозь это вещество, как сквозь туман?
— Не могу поверить, будто никто не знал, что это было здесь раньше. Кто-то, должно быть, догадался.
Гибсон заколебался, очевидно, советуясь. — Пейн, Анаксагор. Совершенно верно, Никола. По крайней мере, были предположения. Темная материя, ммм, облако, было лучшим объяснением некоторых аномалий в распределении тепла в центре Солнца. На самом деле, впервые обнаружено тысячелетия назад. Совсем недавно мы обнаружили необычные потоки гелия из внешних слоев в ядро. Вы поймите, что Солнце все равно примерно на четверть состоит из гелия по массе, и что избыток гелия — это "пепел", образующийся в результате процессов термоядерного синтеза в ядре. Так что это похоже на то, как если бы кто-то подсыпал золу в горящий костер. Одной из целей первоначального проекта солнечного зонда было проверить все это. Хотя никто этого не ожидал.
— Жизни, вы имеете в виду?
— Что ж, давайте не будем торопиться с выводами...
Никола казалась нехарактерно задумчивой. — Возможно, нам не стоит удивляться. Разве не так говорили о старых исследователях планет? Везде, где появлялись люди, они находили жизнь... Но чем питаются эти рыбы из темной материи? Может быть, они потребляют энергию термоядерного синтеза солнечного ядра — нет, этого не может быть; они не взаимодействуют с электромагнитными полями, не так ли? Возможно, это как-то связано с гравитацией. Возможно, сердца звезд являются для них питательной средой, где гравитационные колодцы достаточно глубоки, чтобы они могли собираться, и они питаются гравитационными волнами и закачивают гелий в ядра ради забавы... Дяде Джеку это понравилось бы, Майкл.
Теперь Пул сказал: — Один вопрос. Эти — рыбы — прибыли сюда с Тайником?
— Пейн, Анаксагор. Мы в это не верим. Мои ребята перепроверяют наши старые записи. Мы специально не искали объекты из темной материи, но сканирование должно было показать любые подобные изменения. Лучше всего предположить, что эти твои рыбки пробыли здесь долгое время, Майкл.
Никола тихо сказала: — Но это не пробыло. — Она указала.
Оно зависло за иллюминатором. Появившись внезапно.
Черные крылья развевались за массивным телом, а тупой нос, похожий на голову, был обращен прямо к "Пейну". Там, где рыба из темной материи была бледной, полупрозрачной, это на нейтринном изображении было сплошным, черным. И там, где рыба выглядела размытой, с мягкими краями, это было твердым, резким.
Семя платана.
— Вау, — сказала Никола. — Внезапно эта посудина показалась хрупкой.
— Мы не ожидали, что это произойдет, — признался Гибсон. — Мы отслеживаем его движение — должно быть, оно двигалось сквозь солнечную среду с убийственной скоростью.
— Тогда не ползайте вокруг, как мы.
— Нет, Никола. Насколько мы можем судить, оно, похоже, изучало эти стаи рыб из темной материи. Вращаясь вместе с ними вокруг ядра Солнца... Затем, внезапно, оно пришло за вами. Кстати, ваш корабль пытается с ним поговорить.
— Что?
— Одной из целей миссии была попытка связаться с нарушителем, если вы когда-нибудь подойдете достаточно близко. Итак, у вас есть системы для этого.
Никола рассмеялась. — Мы отсчитываем простые числа по одному импульсу нейтрино за единицу?
— Вы не совсем неправы.
Пул не мог отвести глаз от этой грубой, мощной формы. Он боролся со свирепой гравитацией, едва ли уменьшившейся, несмотря на то, что они были так глубоко в солнечной субстанции; ему хотелось встать, встретить это существо лицом к лицу, но он не мог. — Кто вы? Почему вы здесь? Вы изучаете этих рыбообразных существ? Чего, черт возьми, вы хотите?
Никола сказала: — На самом деле, я думаю, что знаю, чего оно хочет, во всяком случае, прямо сейчас. Посмотрите на это, Майкл Пул.
Перед ними застыла виртуальная реконструкция. Пул увидел маленький космический корабль, заключенный в четырехгранную раму цвета электрик, обращенный к другому артефакту, гораздо крупнее: черному, как ночь, несмотря на поток света вокруг него, компактному корпусу со стреловидными крыльями.
— Это мы, — сказала Никола, указывая. — Мы и семя платана. Или, если точнее, вот мы.
Очертания космического корабля растворились, мельком показав сложный интерьер, исчезающий без следа. Остались две фигуры, сидящие ни на чем, парящие в светящемся воздухе. Лицом к семени платана.
— Мы. Я слева, вы справа. Пока, Никола.
Фигура слева растворилась в брызгах пикселей. Оставляя семя платана и ту фигуру справа. Лицом друг к другу, лоб в лоб.
— Лета, Майкл. Яснее и быть не может. Я настроила несколько процедур точного измерения... Каким-то образом семя платана узнало, что вы здесь. И оно остановилось прямо перед вами. Прямо перед вами. Вы находитесь на его оси симметрии. Майкл, семя платана здесь не только ради этих рыб из темной материи. Оно здесь ради вас.
Сердитым жестом он отстранил виртуал.
Снаружи семя платана все еще задерживалось. Затем, внезапно, без предупреждения, оно сделало что-то вроде сальто назад и умчалось прочь, скрывшись из виду.
На долгое время воцарилась тишина.
Пул сказал: — Мы увидели то, за чем пришли. Вытащите нас отсюда.
На этот раз Никола не ответила. Осторожными жестами в условиях высокой гравитации
она работала с управлением.
Стая рыб из темной материи некоторое время следовала за "Пейном", пока он поднимался обратно в светящееся небо, с которого спустился. Затем они отвернулись, возвращаясь к своему собственному бесконечному вращению вокруг ядра Солнца.
"Сесилии Пейн" потребовалось более двух дней, чтобы спуститься в сердце Солнца. Потребовалось еще два дня, чтобы вернуться, снова подняться через фотосферу, а когда они вернулись в Ларунду, Никола и Пулу потребовалось еще больше времени, чтобы выбраться из своего уникального корабля.
В последующие недели собранные ими данные были тщательно изучены с восхищением, страхом и академической строгостью. Разгорелись ожесточенные дебаты о том, права ли была Никола в том, что объекты из темной материи можно назвать "живыми". Но, по-видимому, они проявляли кооперативное поведение в своей стае: по крайней мере, они реагировали на присутствие друг друга. Также было много споров о том, какой источник энергии они использовали: что они ели? — как сначала спросила Никола. И были некоторые предположения относительно того, что могло бы их съесть. Может ли существовать целая пищевая цепочка из темной материи, внедренная глубоко в сердце Солнца?
Был ли там вообще обнаружен разум?
И какое влияние может оказать эта внутренняя язва на внутренние процессы самого Солнца? Были раскопаны древние исследования, отряхнули старые гипотезы, предположения о том, что облако темной материи в сердце Солнца может рассеивать интенсивное тепло ядра, или что дополнительные слои гелиевого пепла могут подавлять скорость термоядерных реакций — не исключено, что это может даже, в конечном счете, каким-то образом дестабилизировать Солнце.
Возможно, рыбы из темной материи даже не были уроженцами Солнца. В конце концов, Солнце было всего лишь еще одной звездой; возможно, они населяли многие звезды и мигрировали сюда...
Споры бушевали.
Тем временем, насколько всем было известно, семя платана продолжало таиться в сердце Солнца.
Однако через месяц огромный артефакт под названием Тайник — несомненно, это был артефакт — отделился от того, что, по-видимому, было его заправочной станцией на поверхности Солнца, поднялся вверх и начал длинную, медленную спираль, удаляясь от звезды и двигаясь по орбитам планет. Потребовались бы месяцы, чтобы преодолеть десятки миллионов километров между внутренними планетами, и годы, чтобы вернуться к Юпитеру, если дело зайдет так далеко.
