Гвардеец: Дороги Европы

— Это ты верно заметил: медовых рек с кисельными берегами у нас не водится. Воевал?

— Да так, чуток... хранцузов маненько поколотил в последнем походе, да с гусарами порой поляков гонять приходится.

— А что такое? Мир же с ними, — удивился я.

— Какой там мир! — махнул рукой драгун. — Шалят панове, наберут головорезов и айда озорничать. Никакого уважения к чужому государству. Сюда забредают целыми шайками, тащат все, что не приколочено. Ну, а мы в седло, значит, и в погоню. Иной раз чуть ли не по всей Польше за ними скачем.

— А они за вами?

— И такое бывает, — не стал отрицать драгун. — Токмо к нам помощь быстро подоспеет. Окружим шайку, главарей выбьем, а остальные тут же пощады запросют.

— Как хоть тебе здесь живется?

— Да как всем. Жить ведь в любом месте можно, главное, чтобы башка на плечах была. Ежели у человека промеж ушей не сквозняк свищет, он всюду устроится. Гляди на меня — кем я был раньше? Ванька Сиволапый из деревни Большие Поганки, отруби да выбрось.

— А теперь ты кто?

— А таперича я в капралы выбился, а штоб с казенного харча голодом не пухнуть — торговлю на пару с сударышкой наладил. Оно и к лучшему обернулось.

Драгун снова разлил спиртное по бокалам. Я решил перейти к главному:

— Ты мою беду знаешь. Помоги, пожалуйста, друзей выручить.

— Отчего ж не помочь соотечественнику? Помогу, чем в силах будет. Токмо сразу предупреждаю: непростое дело ты затеял, барин.

— Это я понимаю, но парней все равно надо спасать.

— Молодец, что в беде не оставляешь, — одобрительно отозвался драгун. — Не кажный на такое решится. За это тебе от меня и уважение будет. Но прежде, чем голову твою подставлять, я чуток расскажу, что у нас деется с дезертирами. Сам понимаешь, в Пруссии армия как кафтан у нищего из лоскутков собрана. Оттуда отщипнули, там оторвали, а потом вместе пришили, да так крепко — не оторвешь. А все потому, что на "орднунге", сиречь — порядке держится. Кругом один регламент, мочиться и то по нему ходим. Нарушил — на первый раз капрал тебе палок всыплет, еще нарушил — через строй пройдешь, калекой останешься. За порядком офицеры следят, а они все тут держиморды известные, привычные еще с детских лет крепостных в бараний рог крутить. А когда офицер далеко, тут уж наш брат, унтер, старается. Палка без дела не пропадает. Понятно, что некоторым солдатам от житухи такой в бега податься хочется, но и тута у пруссаков все продумано. Ежели сбежит кто из полку, так за ним охота цельная устраивается: колокола по всей округе бьют, и команда особая во главе с офицером в погоню снаряжается. Как догонют — пожалеешь, что на свет появился. Хорошо, ежели на месте кончат.

— Это мне понятно. Попадаться не собираемся. Главное, друзей вызволить, а потом мы как-нибудь оторвемся. Не в первой, — заверил я.

— Тогда слухай меня, барин. Считай, что тебе повезло. Дружков твоих гусары держат. Вояки они, конечно, знатные, но такого порядка, как в армии, у них нету. За то и следует зацепиться. Но поспешать надо. Как только прибудет капитан-вербовщик, почитай, все пропало. Уже не выручишь. Рекрутов под ружьем в Потсдам доставят, а из королевской гвардии назад ходу нет.

— Лады, Александр. С этим мы разобрались. Успеть надо до приезда капитана. Но что можно сделать? Брать крепость приступом?

Драгун засмеялся:

— Шутник ты, барин. Тут хитростью брать надо, а не штурмом. Кулаками тебе, конечно, поработать придется (а они у тебя, вижу, не маленькие), но с умом. Есть у тебя одна надежа: эскадроном, что в крепости стоит, командует ротмистр из мадьяр, он когда-то сбег со службы в цесарской армии и дал деру в Пруссию. Уж не знаю, каким медом ему тута намазано, но обустроиться он решил именно здесь: строит себе дом в городе. Каменщики и прочие работные люди денег стоят, а он до денег жадный, вот и выкручивается, чем Господь сподобит: то гусар своих заставляет, то арестантов берет.

— Так, может, мне его подкупить?

— Экий ты скорый, барин. Ротмистр энтот и деньги твои заберет, и тебя тоже заарестует. Тут другой подход нужен.

Я разозлился:

— Так, может, не надо ходить вокруг да около? К чему ты тогда ротмистра упомянул?

— Нешто не ясно, барин? Ежели люди твои на строительство дома к нему попадут, то оттуда сбежать куда легче, чем из крепости. Дал по башке охране, ноги в руки, и с Богом...

— Теперь понятно, а вот как сделать, чтобы мои друзья там оказались?

— А вот тут, мил человек, уже мошной придется тряхнуть. У офицера энтого всеми делами вахмистр заправляет, жид охрещенный, навроде эконома при нем состоит. Кубышку ротмистра охраняет, да и свою не забывает пополнить. Кличут этого голубчика — Финкелем. Он по своей породе тоже до денег сам не свой, но опасности от него никакой не будет. Не того стада баран. Ты ему на лапу дай, он и сделает, как попросишь.

— А может, он тогда их выпустит? За деньги, конечно.

Драгун рассмеялся.

— Финкель хучь до денег и жадный, но не дурак. Знает, что ежели вскроется что-то, то головы ему не снести. А вот ежели так обстряпать, что он вроде как и ни причем — совсем другая песня.

— О какой сумме идет речь?

— Того я не знаю, но могу пораспрашивать. У нас с жидом энтим есть кое-какой гешефт. Мы друг друга хорошо знаем и обо всем можем договориться.

— Меня с собой возьмешь?

— А че ж не взять-то? Собирайся, барин, я прямо сейчас тебя с ним и сведу.

Разговор с господином Финкелем не занял много времени. Он согласился за два дуката направить на строительство дома арестантов, содержавшихся в крепостном карцере.

— Когда это произойдет?

— Да хоть завтра с утра, — пообещал Финкель. — Строительство движется медленно. Из гусар плохие работники. Господин ротмистр весьма недоволен. Он думал перевезти свою семью еще в прошлом месяце, а тут сплошные проволочки.

— Надеюсь, арестанты хорошо охраняются? — аккуратно сформулировал я вопрос, понимая, что хитрый еврей обо всем уже догадался.

Однако говорить прямым текстом мне не хотелось.

Лицо Финкеля по-прежнему оставалось бесстрастным:

— Разумеется! С каждой партией обязательно отправляются двое-трое охранников. Они вооружены фузеями и готовы пустить их в ход в любую секунду.

— Спасибо, господин Финкель. С вами приятно иметь дело, — поблагодарил я, завязывая шнурок кошелька.

— Когда мой нос чует выгодную сделку, я не могу пройти мимо, господин...

— Если хотите, можете называть меня Сержантом, — улыбнулся я.

— О, господин Сержант! Мы с вами люди военные и должны понимать друг друга с полуслова. Тогда у меня будет к вам маленькая просьба.

— Все, что в моих силах. О чем вы хотели попросить?

Вахмистр помялся и сообщил:

— Только не поубивайте никого. Не хочу греха на душу, господин Сержант. Остальное меня не касается, — дополнил он.

— А вдруг его благодетеля после этого случая по шапке взгреют? Тогда что? — спросил я у Замиры, когда мы покинули дом сговорчивого еврея.

— Да ничего. Выкрутятся. Ротмистр с Финкелем одного поля ягоды, из любой заварушки без мыла выскользнут. Поймают каких-нибудь бродяг, покажут капитану-вербовщику, на том и дело закончится. А своему начальнику Финкель наплетет, что хотел как лучше — дом де надо достроить. Ты мне лучше скажи, как друзей освобождать будешь, господин... Сержант.

— Чапай думать будет, — мрачно пошутил я. — Пойдем лучше взглянем на хоромы ротмистра.

Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы сделать вывод: работа над хоромами офицера продвигалась ни шатко ни валко. Вечером трудовую повинность несли трое раздетых по пояс солдат. Они при помощи канатов пытались водрузить на место каменный блок приличных размеров.

Я изучил все подходы к улице и пришел к выводу, что экипаж лучше оставить в каретном дворе, до которого буквально десять минут ходу. Не хотелось, чтобы наемный кучер что-то заподозрил.

Следующий визит я нанес в аптеку. Старичок — провизор с лицом сморщенным как печеное яблоко, выслушав кучу жалоб на бессонницу, продал мне бутылек со снотворным.

— А оно как, быстро действует?

— Глазом моргнуть не успеете, как попадете в объятия к Морфею, — заверил аптекарь.

— Чем его лучше запивать?

— Да чем угодно. Мое снотворное не имеет привкуса, — похвастался старичок.

Я тщательно изучил рецепт, высчитал дозу, необходимую, чтобы свалить трех человек. Купил в лавку бутылку красного вина, кое-как справился с сургучной печатью, вылил снотворное и тщательно перемешал, потом закупорил и спрятал подальше от любопытных глаз. Надеюсь, "микстура" пойдет моим жертвам на пользу. Во всяком случае, выспятся.

Все, вроде бы можно укладываться баиньки, но внутри появился зуд, не дающий покоя. Причина выяснилась после минутного размышления — кое-кто еще не заплатил по всем счетам, а поощрять такое не в моих интересах. Я человек незлопамятный, но преподать подлецам урок-другой могу без больших проблем. А капитан контрабандисткой посудины, который сдал нас гусарам, вне всяких сомнений на урок напросился. Будет обидно, если мерзавец не понесет заслуженного наказания.

Я вышел на улицу, добрался до порта и увидел, что судно по-прежнему стоит у пирса. Команда, как это бывает в подавляющем большинстве случаев, гуляет где-то на берегу, что мне только на руку. Занимайтесь своими делами, парни, а я тут кое-что подправлю.

Неподалеку, на набережной, велись ремонтные работы. Рабочие ушли на ночь, оставив строительный инструмент без присмотра. Германия, одним словом. У нас бы брошенный инструмент давно пристроили.

Я подобрал бесхозную кирку и поднялся на борт шхуны по спущенным сходням. Матрос, которому доверили охрану посудины, сладко спал. От него за версту несло перегаром. Я толкнул моряка носком сапога, но тот даже не пошевелился. Похоже, пребывал в полной отключке и вряд ли мог мне помешать.

Сперва я заглянул в капитанскую каюту. Она была пустой. Капитан явно не желал отставать от команды и тоже пил на берегу.

В стенку каюты весьма по-дилетантски был вделан потайной сейф, чтобы найди его понадобилось меньше минуты. Гораздо больше времени ушло на вскрытие. Жаль, я не обладаю навыками "медвежатника", иначе проделал бы эту операцию при помощи одного мизинца, а так пришлось поковыряться.

Увы, труды оказались напрасными. Если в сейфе что-то и было, осторожный хозяин забрал это с собой. Ни денег, ни драгоценностей, ни документов. Чувствовал я себя при этом словно пират из "Одиссеи капитана Блада". Возможно, найденный тайник не был единственным, но мне больше ничего не удалось обнаружить.

Спуститься в трюм было делом нескольких секунд. Пятью ударами кирки проделал в днище судна дыру, и, не дожидаясь, когда крысы побегут с корабля, неспешно сошел на берег. Может, шхуна и не затонет, но воды зачерпнет с избытком.

На этом планы мои на сегодня не заканчивались. Я принялся методично заглядывать в окрестные кабаки, надеясь разыскать капитана, и обнаружил его в четвертом по счету. Негодяй преспокойно надирался в обществе вульгарной толстой бабищи, которая громко хохотала от каждого его слова. Чем она зарабатывает на жизнь, было ясно с первого взгляда.

Я присел за их столик. Капитан так назюзюкался, что не сумел узнать меня и принял за какого-то старого знакомого. Я не стал разубеждать его, дал пару монет толстой шлюхе и спровадил ее подальше от нашего стола. Она тут же переключилась на другого клиента и к нам не подходила.

— Знаешь что, морской волк, пойдем отсюда, — предложил я, когда понял, что не привлекаю лишнего внимания.

— К-к-куда? — заикаясь, осведомился контрабандист.

— В другое, более приличествующее нам место.

— А разве тут плохо? — обвел взглядом грязное прокуренное помещение капитан.

— Тут хорошо, но там, куда я тебя приведу, будет еще лучше, — тоном рекламного агента изрек я.

Очевидно, интонации в моем голосе подействовали нужным образом. Капитан дал прислуге щедрые чаевые и, покачиваясь, побрел за мной.

Пьяные, что дети — легковерные и попадаются на любую удочку. Будь он чуточку потрезвее, я бы разделался с ним суровей, а так ... первоначальный запал пропал, пришлось просто двинуть в укромном уголке по шее, без членовредительства и прочих жестких мер. Когда он, потеряв сознание, грохнулся на землю, я без особого смущения обшарил его карманы, забрав деньги и позолоченную луковицу часов. Других ценных трофеев при контрабандисте не нашлось.

На этом я счел свою миссию законченной. Если переполох и начнется, сомневаюсь, что кто-то свяжет его причины со мной.

Мимо проходил драгунский патруль. Я окликнул солдат и показал им бесчувственное тело капитана. Не обнаружив при бедолаге документов, патрульные поволокли его с собой. Кто знает, вдруг негодяй попадет в ту же яму, что рыл для нас. Если он угодит в рекруты, я не расстроюсь. А если когда-нибудь встретимся лицом к лицу на поле боя, пожалуй, еще и обрадуюсь. Тогда я почувствую себя в полном моральном праве наказать эту сволочь.

Утром, после плотного завтрака (не забыв "принять ванну и выпить чашечку кофе"), я расплатился с хозяйкой и, взяв с собой бутылку со снотворным, отправился к строящемуся дому.

Финкель не подвел. Среди нагнанных на стройку арестантов я еще издалека увидел моих гренадер. Им приходилось вкалывать наравне с остальными. Карл таскал вместе с Михайловым носилки, нагруженные камнями и строительным мусором, а Чижиков и Михай восседали на лесах, будто курицы на насесте.

"Прорабом" был низенький немец университетского вида — в черном костюмчике, серых штанах, чулках и башмаках с пряжками, который то и дело заглядывал в чертежи и, обнаружив несоответствие, начинал громко кричать. Ему приходилось так часто надрывать голосовые связки, что примерно через час он порядком охрип и все больше шипел как рассерженный гусь.

Охраняли разношерстный сброд трое гусар. Они устроили себе что-то вроде пикника, соорудив из кирпичей импровизированный стол, на котором была разложена нехитрая провизия. Кормить арестантов гусары явно не собирались и с чистой совестью набивали животы.

В обеденное время, когда часы на ратуше пробили полдень, "прораб" удалился. Очевидно, его тоже ждал где-то накрытый стол, а его подопечные по-прежнему не получили за труды даже хлебной корки. Смилостивившиеся охранники разве что разрешили работягам устроить короткий перекур. Мои парни сели от остальных арестантов в сторонку и о чем-то переговаривались. Возможно, обсуждали план побега, не подозревая, что я нахожусь поблизости и намерен совсем скоро их выручить. Эх, лишь бы не вмешались непредвиденные обстоятельства.

Момент показался подходящим, я решил действовать. Первым делом предстояло убрать пусть не очень бдительных, но все же способных помешать стражей. Поскольку я хотел провернуть операцию как можно тише, мне была нужна посторонняя помощь. Светиться самому не стоило. Кто знает, как восприняли бы мое появление на сцене гусары?

Вдоль дороги шла девочка в клетчатом платьице. Я поманил ее пальцем и попросил отнести бутыль "во-о-он тем дядям" за вознаграждение в виде одного талера.