Повелители Улья

— О нет, нет мой друг, — отказался от своих слов Наузлинг, — мы примем кровавый бой... Но не станем надеяться лишь на победу. Мы создадим, и спрячем глубоко под Ульем Исток. Камень заберет души всех повелителей после их смерти и в случае нашего поражения, он будет обителью наших душ...

— Ты сошел с ума, Наузлинг! Зачем обрекать наши души на пленение мрачным камнем?! — вскричали враз вспотевшие повелители.

— Если мы проиграем битву, и последний из ульев падет, — вновь начал держать спокойную речь Владыка, — то настанет эра техножрецов. Я не знаю, сколько продлится эта эпоха, но когда-нибудь техника и механизмы восстанут над человеческим разумом, и тогда этот мир погибнет. Техника сожрет землю, траву и деревья, отравит воду и небо. Человек поймет, что оказался на краю пропасти, он будет искать выход — тщетно. Путь техножрецов приведет его к краю бездны. Но пока люди не могут понять этого, а значит, мы обречены. Все люди вне Улья считают наш путь рабством. У нас нет союзников, мы проиграем, хотите вы этого или нет. Мы проиграем...

Владыки вскакивали с мест, поднимали кулаки к небу, кричали и проклинали малодушие, но Наузлинг оставался глух к их словам:

— Мы сможем выиграть битву во спасение человечества, только если сделаем, как говорю вам я. Когда мы спрячем Исток, даже разрушившие Улей техножерцы не отыщут его. Души умерших во время битвы повелителей, будут хорониться в этом камне, а в один день перед самым падением мира, камень оживет. Он позовет избранного повелителя. И тот с помощью наших душ подарит людям новую надежду, он даст им шанс... Улей, словно маяк во тьме, предоставит людям выбирать между пропастью пути жрецов и счастьем служения Ему. Только так наши смерти не станут пусты и напрасны. Мы возродим Улей через тысячу лет!

Молчание было ему ответом, никто больше не вскакивал с места и не двигался, мудрые мужи опустили головы. Их можно понять, я тоже не хочу рисковать бессмертной душой.

Открыл глаза, сознавая, что ко мне кто-то обращается. Распахнувшие двери камеры конвойные, настойчиво требовали Ворона.

Я встал, покачиваясь после сумасшедшего сна, подошел к ним:

— Ворон Александр, — сказал один из них, — на выход.

Мне не предъявили никаких требований, не спрашивали ни о чем, да и вообще вели себя так, будто меня и вовсе не существовало. Просто надо выпустить человека, который непонятно как оказался в камере. Впрочем, я не удивлялся, причина нелогичного поведения следователей заключалась вовсе не в их дурном воспитании, а в молодой женщине в кожаном плаще поджидающей меня на выходе здания.

На лицо опустились колючие, обжигающие холодом льдинки. Я посмотрел на грязно-серое небо, с которого медленно десантировались серые хлопья и отвернулся. Ещё недавно на улице стояло лето, сегодня — идет снег. Как такое возможно?

Девушка вновь поздоровалась, сказала что-то ещё, потянула меня к машине...

Светловолосая, коротко стриженная, изящная, ослепительная, но только не настоящая. Не живая. Она была рядом, при желании я мог до нее дотронуться, но душа... Душа словно находится где-то очень далеко. Она говорит, спрашивает, приободряющее улыбается, протягивает руку помощи, но все человеческие чувства мертвы. Впервые я почувствовал себя в шкуре маньяка, захотелось ее убить только за то, что она не жива, но существует. Она кукла, марионетка послушная чьей-то воле. Для меня сейчас нет разницы посланница ли она воли Господа или дьявола — она просто сосуд, заполненный чьими-то желаниями.

Словно прочтя мои мысли отраженные в глазах, она изменилась в лице. Остановилась, вздернула подбородок, светлые волосы, будто подхваченные налетевшим из ниоткуда порывом потустороннего ветра принялись развиваться, обнажая изящные уши и нежную кожу тонкой шеи. Если бы я был поклонником фэнтезийных миров, подростком-Толкиенистом или почитателем корейских онлайн игр, сравнил бы ее сейчас с воительницей из расы светлых эльфов. Хотя... Хотя и тогда бы не сравнил.

Реальная жизнь гораздо абсурдней и вместе с тем загадочней выдуманных миров, жаль что не все это понимают. Раньше я тоже смотрел на людей в метро или в автобусе, на работе или в магазине, смотрел и только догадывался о том, что они другие. Вроде обычная внешность, обычная одежда, но в них чувствуется что-то особое, то, что невозможно описать, то, что теребит подсознание и не позволяет себя обнаружить.

Раньше не понимал, но сейчас, разобравшись в том, что окружающий мир не исчерпывается одной лишь злобой, жестокостью и серостью, научился распознавать людей живущих вне человеческого общества.

Вот и эта красивая, неживая кукла связана со мной какой-то незримой нитью, за которую при желании можно потянуть и найти там запутанный клубок из устремлений, страстей и страхов. Эта девушка из Омеги, повелителей, Детей природы, или еще бог знает из каких тайных объединенных охотой за властью над душами людей. В ней не чувствуется внутренняя сила, но зато точно вижу, что в ее глазах есть ответы. Неизвестные мне ответы, на вопросы которые я пока не задавал. Мне просто необходимо пробить ее защиту, распотрошить ее разум, и узнать...

— Да очнись же ты, наконец! — воскликнула она так, что обернулись и с удивлением воззрились на нас прохожие на тротуарах. Ее автомобиль тоже красного цвета, но, слава Богу, не ламбарджини. — Ворон да что с тобой?! Ты вообще понимаешь, о чем я говорю?

— Да конечно продолжай, — сказал я голосом из могилы. — Я тебя внимательно слушаю.

Она глянула зло, я почти услышал как заскрежетали ее зубы, но, взяв себя в руки лишь бросила:

— Я рассчитывала на твою помощь, но вижу, сегодня от тебя проку не будет. Садись в машину, я довезу тебя до дома. Сегодня отдохни хорошенько, а завтра с утра поможешь разобраться с этим сумасшедшим делом.

— Если не возражаешь я пешком...

— Почему? Впрочем, как знаешь. Вот держи, — сказала она, кладя в карман моего грязного, сплошь в темных пятнах, пиджака свою визитку. — Найдешь меня утром.

— Пока.

Я развернулся, зашагал ничего перед собой не видя. Окрик бичом стеганул по натянутым нервам. Вновь поворачиваясь к ней, был убежден, в том, что скажет будто мой дом не в той стороне...

— Ворон, — крикнула она, — я сочувствую твоей потере.... Ты ведь ее любил да?

Я не ответил, отвернулся, поплелся дальше, незаметно, чтобы не видела она, доставая визитку из кармана.

"Сайна. Чрезвычайный представитель. Моб. Тел: Триста семьдесят..." Проклятье, всё прослушал, кто же эта баба и что ей от меня надо? Омега? Сектант? Пока с уверенностью можно сказать, только то, что она не обычный человечишка в погонах.

Увидев сбоку пивную, зашел не раздумывая. На встречу вышла улыбающаяся официантка или менеджер, кто их разберет, всюду блестит и благоухает. Заведение явно не из паршивых. И еще, возникло предчувствие о том, что я тут задержусь надолго...

Слова, слова, слова, но за ними ничего нет. Образующая их основа — мысль. Мысли. Сначала была мысль. Только потом появился этот мир, и только потом появился человек. Мысль. Всему виной мысль — одна лишь она. Если бы не она, не было бы людей, и не было бы того ада в котором мы все горим. Горим каждую секунду, даже тогда когда мы счастливы и жизнь кажется вечной. Мы горим в аду, потому что наш мир это ад. Даже в то время когда мы спокойны и счастливы, и когда не чувствуем боль и агонию других людей, мы продолжаем гореть. Это всего лишь отсрочка: как на равномерно крутящимся вертеле — пока мы сверху языки адского пламени нас не достают, кажется, что так будет всегда, но вертел не останавливает движения...

А это значит, что все мы когда-нибудь сгорим.

Я пьян, мертвецки пьян. Официантка, видя что респектабельный клиент задался целью напиться в одиночестве, без лишних напоминаний меняла бутылки. Но это я осознавал словно пребывая где-то на другом краю Вселенной, а в сузившимся, до размеров моего стола, мире просто появлялось расплывчатое лицо и менялись формы и размеры сосудов с отравой которую я не уставал в себя вливать.

Что-то, какое-то раздражение, беспокойство, нарастало в кармане брюк. Непослушными пальцами достал вибрирующий мобильник. Попытался разглядеть имя звонившего, но с таким же успехом, подслеповатый клерк мог бы всматриваться в нижние строки плаката висящего в кабинете окулиста.

— Ало, — бросил в трубку я, — кто это?

— Ворон? Это ты?

— Да, я это я.

— Ворон не узнаешь? Я — Грач!

— Грач?! Здорово друг, как ты здесь нарисовался?

— Ворон я еле тебя нашел, я тут хотел... Подожди ты пьяный что ли?

— Ну... Да я тут в баре.

— Один?

— Да... А что?

— Скажи название.

— Официант! — заорал я. — Дай названия заведения!

— Понял, скоро буду, — сказал Грач, услышав ответ.

— Жду. Отбой.

Смешно конечно. Но меня стали мучить мысли о подставе. Мог ли друг, которому не раз доверял жизнь, товарищ, прошедший со мной один из кругов ада, предать? Конечно мог, в аду и не такое возможно... Эх, будь проклят тот день, когда я повстречал этого... седовласого. Как его там. Во сне мне казалось, что его звали Наузлингом. Наузлинг — ты не дьявол, всего лишь его эмиссар. Будь проклят ты и весь твой путь повелителей...

Наверно я вырубился, или уснул, что в принципе в моем состоянии одно и тоже. На плечо легла рука. Я узнал улыбающегося человека.

— Грач, мать... Ты не изменился!

— Я тоже рад тебя видеть командир, — сказал он, не прекращая глупо улыбаться. — А почему ты бухаешь в одиночестве?

Я вздохнул, но кажется, получился не то жалостливый всхлип, не то короткий звериный вой:

— Грач, давай не будем об этом. У меня погиб близкий человечек.

— Сочувствую, Ворон. Тебе я не наливаю, а вот человека помяну.

Он наполнил мою рюмку до краев и влил содержимое себе в горло единым залпом.

— Ты знаешь, Ворон... Я приехал сказать что... Ворон, у тебя обреченное лицо. Ворон, возьми себя в руки!

— Что? — спросил я не в состоянии ухватить смысл сказанного.

После паузы он произнес еле слышно:

— Ты помнишь тех парней, что были с нами там?

Я кивнул.

— Ты помнишь их лица? — продолжил он.

Я кивнул.

— Ты помнишь лица тех из них, кто не вернулся?

Я кивнул.

— На их лицах старуха-смерть оставила печать. Их лица выражали обреченность еще до боя. Ты помнишь это?

Я кивнул.

— Ворон, друг. Говоря это, я оказываю тебе одолжение. На твоем лице такая же печать. Прошу тебя, сделать что-нибудь с этим!

Мне трудно было всмотреться в его лицо, но показалось, что его голос дрогнул.

— Знаешь, Грач, от смерти бегать бесполезно. Судьбу нельзя изменить, так же как и изменить время прихода её паскудной сестры.

Он наполнил еще рюмку, вновь опрокинул.

— Значит, я пью за упокой твоей души. Что же мне пора.

— Ты прав друг, нельзя попадаться на глаза смерти даже случайно. Дурная примета, знаешь ли.

— Ворон, Ворон. Я обязан тебе жизнью. Многие обязаны тебе жизнью. Если бы я мог вернуть тебе долг...

— Многим я спас жизнь. Но еще большим я... я скормил костлявой намного больше душ.

— Сколько насечек было на твоем прикладе?

— Тридцать две.

— Ты убил тридцать два врага. Каждый из них мог убить наших товарищей. Или безусых пацанов... Ты спас намного больше жизней, Ворон.

— Если бы мой счет этим и ограничился...

— Ты убил кого-то на гражданке?

— И ни одного...

— Ты что, стал килером?

— Если бы килером Грач, если бы килером.... У последнего из убийц душа чище чем моя.

— Прощай Ворон.

— Прощай Грач.

— Скоро у меня родится сын. Я назову его в твою честь, Саша.

Я кивнул.

Он ушел, подавленный, возможно по щекам его катились слезы. А может это только мои фантазии. Жаль, что я не мог всмотреться в его лицо.

У каждого человека своя жизнь, неповторимый взгляд на мир, и отличная от прочих душа. Вот только вряд ли кто-нибудь понимает, что всех без исключений объединяет жар и цвет пламени. Ведь мы все горим в аду...

Глава 2 "Истинный"

Во рту словно сдохла кошка, голова раскалывается, будто попала под гусеницы танка. Хочется пить, но нет сил встать и дойти до холодильника...

— Бззиииин, — это звенит в ушах...

А нет. Я вдруг понял, что меня разбудило: какой-то мерзавец настойчиво звонит в дверь. Забыв о том что секунду назад хотелось умереть, я рывком поднялся с кровати. Поднялся и чуть не упал.

Организм, словно обидевшись на то, что его, вчера, насквозь пропитали алкоголем, не желал восстанавливать координацию. Опираясь о стену, поплелся в направлении к настойчиво раздражающему звуку. За приличия можно было не беспокоиться, благо спал я в костюме и в ботинках, правда у одежды такой вид, словно ее всю ночь жевало стадо коров...

Меня чуть больше беспокоила загадка о том, кто же стоит за этой дверью. Соседи? Вряд ли — я нелюдим. Омега? Вполне возможно, ведь партию с ней я проиграл. Меня разбили в пух и прах. Враг знает обо мне все, уже посылал убийцу, а я почти ничего...

Рука сама потянулась к замку... Открывать? Конечно открывать, Омега и так меня достанет, если надо вышибет дверь. Я повернул замок, ручка двери с силой вырвалась из рук, в грудь уперся ствол пистолета, сразу за ним стоит та самая девушка в кожаном плаще, которая вытащила меня вчера из ментовки и дала свою визитку. Все-таки Омега.

— Ты один? — спросила она сведя брови к переносице.

Хотя движение мне дорого далось, кивнул. Она спрятала пистолет, и подтолкнула меня в квартиру.

— Времени мало, иди прими душ, — принялась командовать она. — У тебя есть запасной костюм?

Я все еще не понимая что она хочет покачал головой.

— Тогда раздевайся — я выглажу твою одежду. — Только пиджак весь в пятнах крови, так что придется тебе идти в рубашке, благо на улице тепло...

Одной рукой держа голову чтоб не отвалилась, другой оперся о стену. Коротко стриженая девушка со светлыми волосами, глядит на меня выжидающе. Она считает себя вправе мной повелевать, она тут хозяйка и все ее движения направлены на то, чтобы это подчеркнуть.

— Слушай женщина, а не пошла бы ты на хрен?

Быстрее чем я что-либо сообразил, удар женского кулака опрокинул меня навзничь, тонкий каблук уперся в ребро:

— Ворон, — произнесла она спокойным голосом, — я понимаю что у тебя жизненная трагедия, но прошу соберись. Ты нужен мне. Не ломайся Ворон, соберись и вставай.

Острый каблук надавил чуть сильней и убрался с моего тела. Хрупкая на вид женщина без труда подняла меня на ноги.

— Давай раздевайся и марш в душ. Где у тебя утюг?

Как забрался в ванну, как мылся, как вообще успел раздеться — не помнил. Словно меня загипнотизировали, в бессознательном состоянии заставили выполнить все эти действия, а потом приказали забыть. А может все было проще: я потерял сознание, а эта... Сайна раздела меня, затащила в ванну, включила холодный душ и ушла...

Дрожащей рукой схватил полотенце, обтерся и обвязал его вокруг бедер. Вся моя одежда находится в комнате и...