— Нет, потому что есть веская причина, по которой Мерсье запретил приносить его в твою комнату. Вероятно, для того, чтобы ты действительно немного отдохнула. Чего ты хотела?
— Я хочу просмотреть все записи последних минут жизни Мизлера, которые у нас есть.
— Тогда я избавлю тебя от лишних хлопот. Их сотни, и все они были изучены.
— Верно, но это не значит, что все мы чего-то не упустили. Когда я была с Минти, я заметила одну деталь... — Она вздрогнула. — О, Боже, я снова думаю о ягодах.
— Ужас. Что это была за деталь?
— Если ты не против, я бы предпочла ничего не говорить, пока не просмотрю эти записи. Не хочу выглядеть глупо, если окажется, что это ерунда.
— Ты никогда не можешь выглядеть глупо, Тал. Если это поможет, я попробую действовать самостоятельно. По какой-то причине ищейки Тенч не было с ее личными вещами.
Она увидела свое собственное потное, нахмуренное лицо, отражавшееся в чае, чашку с которым держала в руках.
— Все остальное было в порядке?
— Да, все учтено.
— Это странно. Кто-нибудь наверняка знает, где она находится? Ты обсуждал этот вопрос с Дрейфусом?
— Я так и сделаю, как только он вернется из хосписа Айдлуайлд.
Талия торжественно кивнула, точно зная, что повлечет за собой такой визит. — Бедный человек. И бедная Валери. Если бы он только говорил с нами об этом время от времени, это могло бы ему помочь.
— Не совсем похоже на старика. Тем не менее, я полагаю, что есть небольшой прогресс.
— Я надеюсь на это ради них обоих. — Она откинула со лба прядь влажных волос. — Все это потому, что мы не можем просто... быть благоразумными. Часовщик, Аврора, а теперь еще и эта волна нападений. У нас есть все, что нужно для счастливой жизни, не так ли? Все, что нам нужно, чтобы жить счастливо. Так почему же мы продолжаем так плохо справляться с этой задачей?
— Ты видишь обратную сторону, потому что только что вернулась с места массового убийства, — со знанием дела поставил он диагноз. — Никакой гарантии, что это придает кому-то сил. Через несколько дней снова будешь в седле и станешь самой собой.
Талия мысленно воспроизвела скорбную музыку, которую она слышала от поющих семей на далеких деревьях.
— Я не говорю, что хотела бы так жить, но они не заслужили такого нападения. Они невинные маленькие создания.
— Которые стали лазать по деревьям и есть ягоды, потому что кто-то из их предков заработал кучу денег на свинах. — Он почесал вздернутую переносицу. — В каждом Эдеме есть змея, Тал. Иногда это дает о себе знать. Я не говорю, что одобряю то, что произошло...
— Но что сделано, то сделано.
— Невинность редко бывает более чем поверхностной. Ты будешь вести себя с ними осторожно, не так ли? У них есть милая история о маленькой жертве, и они не будут слишком любезны с тем, кто усложнит эту картину. Если это то, что ты планируешь.
— Я как и ты с этой ищейкой. Отказываюсь выпускать кость.
Спарвер кивнул. — Полагаю, нам следует винить Дрейфуса за то, что он сделал нас такими, какие мы есть.
— Я бы не хотела, чтобы все было по-другому. Он был хорошим наставником для нас, и я уверена, что мы с тобой почти так же хорошо поработали с нашими подопечными, независимо от того, что сейчас мир думает о Мизлере и Ингвар.
Спарвер похлопал по краю ее кровати и поднялся на ноги. Обнаружив, что он собирается уходить, наколдованный стул опустился обратно на пол. — Согласен. Я также согласен с Мерсье в том, что тебе нужно немного отдохнуть, прежде чем снова бросаться в огонь.
— Куда ты сейчас направляешься? Разве ты не на дежурстве?
Спарвер проверил свой браслет. — Технически да. Сначала я хочу поговорить с техниками, которые все еще осматривают место преступления в Стадлер-Кременеве. Они смогут сообщить мне, нашли ли они ищейку. Ложись спать, Тал.
— Пожалуй, — сказала она, зевая сквозь зубы. — Кстати, спасибо. Мне нужно было посмотреть на дружелюбное лицо.
— Жаль, что вместо него у тебя было мое.
— Это сработало.
Она задремала, даже не услышав, как он ушел. Прошла минута, может быть, пять. Она снова почувствовала дрожь. Когда плотнее заворачивалась в простыню, локтем коснулась твердого корпуса компада. Талия вынула его, потрогав пальцами слишком большие клавиши. Затем, с восхитительной скрытностью ребенка, которому запрещено читать в постели, принялась за работу.
— Восстановить все визуальные записи инцидента с Мизлером Кранахом, — прошептала она достаточно громко, чтобы компад понял и подчинился.
Брат Себастьян внимательно слушал, кивая через определенные промежутки времени. — Мы, конечно, будем следить за ней. Не то чтобы мы уже не занимались этим, но постараемся сделать это еще тщательнее.
— Стоит ли нам беспокоиться? — спросил Дрейфус у нищенствующего. — Если импланты работают неправильно, или она каким-то образом отторгает их...
— Ничего серьезного. Самые серьезные побочные эффекты проявляются на ранней стадии, но не на таком длительном сроке. Вероятно, имплант нарушал работу проводящих путей и посылал несколько сигналов туда, куда не следовало. Они делают это время от времени, когда пытаются оптимизировать функциональную интеграцию.
— Откуда у вас эти импланты? Нейролингвистические технологии не могут стоить дешево.
— Они относятся к нашему основному направлению деятельности, Том. Люди прибывают к нам со своих кораблей, только что выйдя из спячки, с различными степенями повреждений. Иногда это просто легкая временная амнезия.
— И иногда ничего нельзя сделать, кроме как извлечь что-нибудь полезное из разрушенной грязи их мозгов. Импланты Валери раньше принадлежали кому-то другому, не так ли? — уточнил Дрейфус.
— Да. Вы бы предпочли, чтобы что-то ценное и полезное было просто выброшено? Или лучше найти этому достойное применение, исцелив кого-то, кто не безнадежен? — Он смягчил свой тон. — Вам не стоит беспокоиться понапрасну. Приступ был неожиданным, но не исключено, что повышенный эмоциональный фон вашего визита... — Он замолчал, оставив Дрейфуса со слабым намеком на то, что во всем этом каким-то образом виноват он сам.
— Я хочу знать, как только что-то подобное вспыхнет снова. У вас или сестры Кэтрин есть возможность связаться со мной напрямую, даже если я работаю. Ничто так не важно, как здоровье Валери.
— Даю вам слово. Обычно ей не разрешают гулять без сопровождения нищенствующего, но раз уж вы оказались здесь...
— Есть ли еще что-нибудь, в чем вы хотели бы меня обвинить? — спросил Дрейфус.
— Здесь некого винить, Том.
— Простите меня. — Он опустил глаза, устыдившись своей вспышки. — Это было неуместно. Я знаю, вы делаете все, что в ваших силах.
На обратном пути от моста Дрейфус ломал голову над тем, стоит ли вообще сообщать о случившемся. Он достаточно хорошо знал причину этого, но если бы Валери сообщила Себастьяну или кому-то из других опекунов о том, что произошло что-то неприятное — в той мере, в какой она могла рассказать о своих переживаниях постфактум, — было бы странно, что Дрейфус не упомянул об этом.
Как это часто бывало, Аврора не оставила ему выбора.
Валери лежала на кровати в одной из прохладных, продуваемых свежим воздухом палат клиники. Дрейфус подошел и посидел с ней еще час, пока она, казалось, не пришла к какому-то внутреннему согласию с этим эпизодом, готовая оставить его позади. Нищенствующие принесли тарелку с помидорами и листьями салата и стакан фруктового пюре. Дрейфус поставил в вазу цветы, срезанные в саду неподалеку. Она поела, и ее глаза снова прояснились.
— Мы прогуляемся, — настаивала она. — На красный мост. Но не сейчас. В следующий раз.
— Я бы очень этого хотел, — сказал Дрейфус. Но для него красный мост означал только то, что Аврора отбрасывала лепестки так бездумно, как будто это были человеческие жизни. — Обещаю, что вернусь совсем скоро. Всего через несколько дней.
Она кивнула, понимая его достаточно хорошо, и сделала вид, что верит ему.
Он наклонился, поцеловал ее и ушел. Он пошел прочь, оглянувшись один раз, помахал рукой и изобразил второй неловкий поцелуй, а затем повернулся к ней спиной. Он просто хотел вернуться на свой корабль и убраться восвояси, но едва он успел оставить клинику позади, как на его пути появилась сестра Кэтрин, опирающаяся на свою палку.
— Они напали на Сферу милосердия, Том. Можете ли вы дать какие-либо гарантии, что они не нападут на Айдлуайлд?
— Сфера милосердия стала мишенью из-за ее связи с реабилитацией гиперсвинов, — ответил он. — Поскольку здесь это не ваша основная роль, я не думаю, что Айдлуайлд находится на каком-то повышенном уровне риска.
— Учитывая, что ваша жена на нашем попечении, я подумала, что вы придерживаетесь другой точки зрения.
— Ваше восприятие риска также важно для меня, сестра. По этой причине я обращаюсь с официальной просьбой о размещении поблизости корабля Брони, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится нынешний кризис. Наши ресурсы ограничены, но я надеюсь убедить своих коллег назначить системный корабль дальнего действия на расширенное дежурство.
— Это большой корабль?
— Самый большой из тех, что у нас есть.
— Какая от него польза?
— Например, для видимого устрашения. Ничто явно враждебное не сможет приблизиться к Айдлуайлду настолько, чтобы причинить какой-либо вред. Это остановит большинство более грубых форм нападения. Но я признаю, что Броня мало что смогла бы сделать с таким скрытым оружием, как капсула-ловушка в Сфере милосердия.
— Итак, мы по-прежнему беззащитны.
Дрейфус покачал головой. — Нет, но вам действительно предстоит принять несколько трудных решений. Я настоятельно рекомендую приостановить обработку всех прибывающих пассажиров. Не принимайте никаких новых обращений в Айдлуайдл и оставьте замороженными всех, которые поступили за последние шесть месяцев или около того — по крайней мере, с момента первого нападения Мизлера Кранаха. Когда ситуация прояснится, вы сможете снова открыть двери и начать обрабатывать накопившиеся дела. А до тех пор я бы посоветовал вам поставить безопасность Айдлуайлда превыше всего. — Он наблюдал, как на ее лице застыло скептическое выражение. — Вы много десятилетий хорошо работали здесь, сестра, и я не сомневаюсь, что миры будут нуждаться в вас еще много раз. Небольшая жертва, принесенная сейчас, позволит совершить еще много добрых дел в будущем.
Она ткнула палкой в землю. — Вы знаете, что мы не можем приостановить нашу работу. Нуждающиеся не перестанут прибывать только из-за наших проблем.
— Никто не просит вас останавливаться, просто нужно притормозить. Сосредоточьтесь на проснувшихся пациентах и на тех, которые все еще находятся в спячке и которые поступили до начала кризиса. Я поговорю с начальником порта Серафимом и попрошу его сделать все, что в его силах, на стоянке Роя. — Он поднял ладони, покоряясь ее милосердию. — Это лучшее, что можно сделать. Будьте уверены, это не продлится вечно.
— Вы уверены?
Дрейфус вздохнул. — Лучше бы я был уверен.
Дрейфус решил связаться с Серафимом перед тем, как отстыковаться от хосписа Айдлуайлд. Он опасался, что, если не сделает этого немедленно, будет слишком легко все спустить на тормозах, нарушив еще одно обещание.
— Дрейфус, — осторожно произнес Серафим, и его лицо, наполовину напоминающее человеческое, появилось на панели управления катера. — Давненько мы не имели такого удовольствия. Надеюсь, в Айдлуайлде все в порядке?
— Я хотел поговорить об Айдлуайлде, начальник порта, — сказал Дрейфус с некоторой наигранной веселостью. — Я знаю, что вы пользуетесь большим влиянием на команды ультра и что за эти годы у вас сложилась репутация честного человека.
— Вы мне льстите, — раздался жужжащий голос. — Чувствую, что сейчас последует просьба об одолжении.
— Это небольшое одолжение. Мне нужно, чтобы вы сделали все, что в ваших силах, чтобы уменьшить давление на нищенствующих. Чем меньше тел им придется обработать, тем меньше шансов, что кто-то протащит что-то враждебное в Айдлуайлд.
Серафим понимающе кивнул. — Они обеспокоены после той истории со Сферой милосердия. Видите ли, я действительно проявляю небольшой интерес к вашим делам.
Дрейфус уже давно оставил попытки разгадать иронию Серафима. Признаков этого было немного, поскольку лицо начальника порта представляло собой маску из кожи, плотно обтягивающей барабан с ничего не выражающей металлической решеткой вместо рта. Единственным утешением было то, что многие ультра далеко обогнали Серафима по странностям и адаптации.
— Я не прошу невозможного, просто чтобы вы использовали свои рычаги воздействия на прибывающие суда, чтобы задержать выгрузку пассажиров как можно дольше.
— Чем быстрее эти суда разгрузятся, тем скорее они снова смогут получать прибыль.
— Я прошу о небольшой отсрочке — максимум на недели или месяцы, а не на целые годы, которые потребуются этим кораблям, чтобы добраться до другой системы. Вы можете сделать это для меня, начальник порта?
Серафим потрогал прядь волос, выбившуюся у него на затылке и ниспадавшую на левое плечо. — Кто я такой, чтобы отказывать в такой маленькой просьбе? Но вы можете кое-что сделать для меня в ответ, особенно сейчас, когда практически стоите у нас на пороге.
Дрейфус ощетинился. — Хотя бы раз было бы неплохо, если бы кто-нибудь сделал что-нибудь для меня без каких-либо условий.
— Это не тот мир, в котором мы живем, префект, — посочувствовал Серафим, как будто они были равными жертвами одной и той же системы. — Но не унывайте, это не займет у вас больше нескольких часов. Пожалуйста, подойдите к припаркованному Рою, и я все объясню.
— Когда я вам нужен?
— Сейчас было бы отлично.
Дрейфус безропотно ввел в программу новый пункт назначения, отложив свое возвращение в Броню.
Глаза Талии болели, она с трудом могла сфокусировать взгляд, но не могла оторваться от экрана. Помимо записей, накопленных системами мониторинга Вальско-Венева, атака Мизлера Кранаха была зафиксирована с множества других точек зрения, разбросанных между близлежащими орбиталищами, пролетающими космическими аппаратами, а также устройствами наблюдения и маяками, принадлежащими Броне и службе управления транспортом. Тысячи независимых записей, навсегда запечатлевших эти девяносто судьбоносных секунд. Ни один ракурс не был снят с приемлемым разрешением, ни одно событие не было зафиксировано с точностью до последней микросекунды. Все это было на месте. Отсутствовала только точка зрения самого катера, но даже она была синтезирована путем объединения других наборов перекрывающихся данных.
Возможно, одну или две из этих записей можно было бы подделать, но было трудно представить, как можно изменить каждый отдельный набор данных, чтобы добиться такого же эффекта. В целом история, которую они рассказывали, казалась столь же неопровержимой, сколь и ужасной.
Кроме того, она видела доказательства собственными глазами. Она чувствовала их запах.
Талия снова и снова наблюдала за одними и теми же девяноста секундами.
