Йот Эр (J.R.). Книга вторая

1

подполья. Всего и дел — встретить в условленном месте человека из Кракова, обменяться с ним паролем и отзывом и получить шифровку.

Вот и все.

— Местного? — переспросила Нина. — Но это же гурали! Я их говор изобразить не сумею и обычаев не знаю, да и одеваются они совсем по-особому. Раскусят меня на раз.

— А, — махнул рукой генерал, — проскочим. Никто тебя не раскусит. Парень на встречу придет насквозь городской, в здешних краях ни разу не бывал и еще меньше тебя разбирается в местном говоре и обычаях. Что до одежды, то завтра с утра приоденут тебя по-местному, так что и не отличишь.

Рано с утра в неприметном домишке километрах в трех от Закопане, куда ее привел генерал, девушка нашла цветастую юбку, такой же цветастый шерстяной платок, вышитую блузку и коричневый овчинный кожушок с немудрящей вышивкой красной и черной ниткой, а впридачу к ним — сапожки, почти новенькие и потому смотревшиеся довольно богато на фоне остальной, изрядно уже поношенной одежонки. Через несколько минут в девушке уже сложно было признать варшавянку — она выглядела как вылитая гуралька, тем более что темноволосые среди них встречались нередко. Напутствие Речницкого на пороге домика было коротким:

— Так, повернись-ка... Часы — долой, сережки — долой. — Когда Нина быстренько избавилась и от того, и от другого, он продолжил: — Идешь отсюда вот по этой дорожке. Она огибает вершинку справа, затем спускается в лог. Как только дорожка ныряет в ельник, проходишь десяток шагов и останавливаешься. Там есть приметное поваленное дерево, садись на него и жди. Мороза нет, за полчаса в сосульку не превратишься. Появится молодой парень, одетый по-городскому, в короткое пальто. Спросит первый: "Не скажете, я этой дорогой в Сладички попаду? А то уж больно замаялся". Твой отзыв: "Коли замаялся, садись, передохни. А Сладички от тебя не убегут". После чего он тебе отдаст шифровку — и разбежались.

— Все? — на всякий случай уточнила Нина.

— Если начнет выспрашивать — все, что ты знаешь, — это имя командира отряда: майор "Огнь". Командир твоей группы — "Марный". Больше тебе, как связной, знать и не положено. И еще — если не отдаст шифровку, то можешь обложить его покрепче, но больше ничего не предпринимай. Пусть катится...

Как и предполагал генерал, встреча прошла без всяких неожиданностей. Никаких дальнейших последствий она не имела, поскольку никак не была связана с основным заданием. И лишь через десятки лет в библиотеке провинциального советского городка Нине на глаза случай-

но попалась книжка воспоминаний сотрудника Корпуса Внутренней Безопасности (KBW) Польской Народной Республики.

"...Под видом курьера от воеводского руководства вооруженного подполья мне было поручено доставить шифровку в дотоле неуловимый отряд майора Юзефа Курося "Огня", действовавший в Высоких Татрах. Забравшись высоко в горы по неприметной тропинке, я вышел на условленное место. Там меня встретила молодая девушка-гуралька из местных подгалянских крестьян. Сразу было видно, что имеешь дело не с горожанкой: невысокая, крепко сбитая, по-деревенски одетая, с раскрасневшимися на морозе круглыми щечками, с непередаваемым горским выговором. Я спросил у нее дорогу на Сладички — таков был условленный пароль. Получив в ответ верный отзыв, передал ей шифровку. Вот и все, надо было расставаться, но у меня щемило сердце: угораздило же эту симпатичную дивчину связаться с бандитами! Беззаботно веселая, она, казалось, совсем не отдавал себе отчет в том, во что ввязалась. Мне потом так и не довелось узнать, как сложилась ее судьба..."

Зачем же руководителям генерала Речницкого вдруг понадобилось портить игру Корпусу Внутренней Безопасности и перехватывать шифровку, которую вез их курьер? Видно, на отряд майора Курося у них имелись собственные виды и они не хотели отдавать его на съедение KBW, а хотели разыграть в какой-то своей игре.

— Среди наших людей в Польше, — продолжал он уже нормальным голосом, — четко оформились две группы, очень плохо сотрудничающие между собой. Одна — это группа офицеров прежней Армии Крайовой, ушедшая в подполье для борьбы с коммунистами. Прежде всего это WiN, а также группы, созданные на основе Народовых Сил Збройных.

Новый посол Его Величества в Польше, Дональд Сент-Клэр Гэйнер, 7 июля 1947 года во дворце Бельведер вручил верительные грамоты Президенту Польской республики Болеславу Беруту и представил ему новых военного, военно-морского и военно-воздушного атташе.

На следующий день Яков сообщил дочери:

— Сегодня снова идем в ресторан. В "Прагу", и с нами там будет "товарищ Андрей".

— Да? А как мне обращаться к "товарищу Андрею"? — спросила Нина. Действительно, не по агентурному же имени его при людях называть?

— Павел Анатольевич, — после секундной задержки ответил ей отец.

...Через несколько минут в девушке уже сложно было признать варшавянку — она выглядела как вылитая гуралька, тем более что темноволосые среди них встречались нередко.

Глава 10

СУМЕЙ ДЕРЖАТЬ УДАР

1. Вена

Зима 1948 года постепенно уступала свои права весне, и вместе с нею возобновились работы по разборке варшавских развалин. Но теперь уже не просто расчищали улицы и вывозили битый кирпич, а планомерно освобождали от обломков площадки, где намечалось строительство, или уцелевшие остовы корпусов, подлежащие восстановлению. Нина, как и ее товарищи по ZWM, посвящала этому все свои выходные и время, свободное от занятий в школе-интернате. Впрочем, и несвободное от занятий время частенько шло в ход. Ведь не одной только расчисткой руин приходилось заниматься — отвлекалась девушка и на агитационные выходы, и на поездки с боевкой по тревоге, и на сопровождение генерала Речницкого на разные официальные (и не очень) мероприятия как в Варшаве, так и в Познани.

Вот и сегодня вечером из Познани позвонил отец и сообщил:

— Янек с машиной уже в Варшаве. Он заедет за тобой завтра с утра, так что к восьми ноль-ноль будь готова.

О-о, rany Boskie! Опять вставать в несусветную рань! Нина бросила взгляд на календарь. Хотя сегодня и первое апреля, к сожалению, на первоапрельскую шутку это распоряжение не спишешь. Шутку можно было придумать и посмешнее. Ничего не поделаешь — придется ставить будильник на полвосьмого.

В пятницу с утра, продрав глаза под дребезжащий трезвон будильника, наскоро умывшись, одевшись и торопливо глотнув горячего кофе с булочкой, девушка выскочила на улицу, где ее уже ждал темно-синий "Шевроле" с красно-белым флажком.

— Здравствуй, Янек, — подавив зевок, бросила она, открывая дверцу и устраиваясь на переднем сиденье. Хорошо, хоть самой машину не вести. Под ровный гул мотора Нина постаралась устроиться поудобнее и подремать до Познани. Янек не будет гнать так, как она, так что у нее есть не меньше трех с половиной часов.

В Познани, у подъезда особняка командующего, генерал Речницкий уже ожидал свою дочку. Когда она вылезла из машины, позевывая и протирая глаза, он привлек ее к себе, обнял и участливо, но не без некоторой насмешки в голосе спросил:

— Ну что, выспалась? — и, не дожидаясь ответа, приказал: — Бери у Казика "Студебекер". Едем в Прагу.

В половине двенадцатого автомобиль уже мчался по шоссе. Познань — Вроцлав — Прага. Уже хорошо знакомый маршрут. Конечно, его можно было бы проложить и покороче, если двинуть не на Вроцлав, а через Зелену Гуру вдоль западной границы местными дорогами. Но местные дороги — не самый лучший выбор в это неспокойное время.

Отец с недовольной миной на лице сидел на заднем сиденье (не любил он скорость, но вынужден был терпеть), в то время как за окном машины мелькали придорожные деревья, еще не одевшиеся в свой зеленый наряд. Четыре с половиной сотни километров Нина преодолела за пять с небольшим часов, если не брать в расчет остановку во Вроцлаве, чтобы перекусить. Так что в начале седьмого вечера они уже въехали в Прагу. И тут отец объявил:

— Заселяемся в отель, отдыхаем, а завтра с утра — в Вену.

В Вену? Но тогда перед пересечением чехословацкой границы, в Клодако, достаточно было свернуть не направо, а налево, и к девятнадцати часам они могли бы уже быть на месте! Впрочем, у генерала могли иметься свои резоны остановиться в Праге. И об одной из таких причин Нина догадывалась. Более того, она, кажется, уже видела эту причину. Недаром во время рождественской поездки в Прагу, когда они с отцом и Казиком отправились на ярмарку за богемским хрусталем, Якуб покинул их на два часа, несмотря на ее протесты. Девушка, однако, сочла своим долгом проследить, чтобы с папой в этой "самоволке" ничего не случилось, и смогла издали засечь, как он с какой-то блондинкой нырнул в двери неприметного отельчика. Плюнув с досады — "вечно он за блондинками увязывается!" — Нина вернулась к Казику, дожидавшемуся ее у одного из ярмарочных павильонов.

На этот раз, похоже, Речницкий никуда не собирался отлучаться, а просто заказал два отдельных номера по соседству. Закончив ужин, Нина поинтересовалась:

— Когда встаем?

Генерал добродушно улыбнулся:

— Спи уж! Сам тебя разбужу, — и тут, увидев кого-то, он вскочил и, бросив: "До завтра!", поспешил к дверям ресторанчика.

Опять блондинка! Может быть, даже та самая. Отец исчез на лестнице, ведущей к номерам, а девушка рассчиталась с официантом и отправилась спать. Ладно, пусть будит сам, хорошо уже то, что здесь он это проделает не со шпагой в руке!

Стук в дверь ее номера раздался утром действительно весьма поздно (по отцовским меркам) — в девять часов. Позавтракали все в том же гостиничном ресторане, и Якуб сообщил:

— Выспаться я тебе дал вволю, но времени у нас в обрез. Так что быстренько собирайся — и поехали!

Собралась Нина действительно быстро, но вот незадача — за время завтрака с прикроватной тумбочки исчезли оставленные там снятые на ночь бриллиантовые сережки. Конечно, если бы они подняли скандал, персоналу отеля это вышло боком, но времени не было. Опять придется заниматься волокитой с их списанием! Это были очень красивые бриллианты в форме капелек, подвешенные на тонюсеньких платиновых цепочках, и Нина больше досадовала на саму потерю этой красоты, нежели на необходимость бюрократических отписок. Ах, какая жалость! Не везет ей с драгоценностями — то часики с бриллиантами расколошматила, то жемчужное ожерелье пришлось порвать, то вот теперь сережки такие симпатичные сперли...

В Вене они оставили свой автомобиль на парковке у отеля, в который поселились, а дальше отправились на такси по адресу, названному генералом. Выйдя в центре города у небольшого, но гордящегося своей непоказной роскошью ресторана, Нина, наконец, получила краткие инструкции:

— Здесь, в отдельном кабинете, будет небольшое совещание. Тебе там делать нечего; твоя задача — проследить, чтобы нам никто не помешал. Тут будут и охранники других участников. С ними не болтать и не конфликтовать. Посиди в баре, выпей кофейку и дождись, пока мы закончим.

На совещание в ресторан собирались в основном люди военные. Каких мундиров там только не было — польские, чешские, советские (голубой околыш фуражки сразу выдавал летчика), английские и еще какие-то черные флотские мундиры неизвестной Нине национальной принадлежности. Единственным штатским человеком в этой компании оказался некто смуглый и очень тучный в зеленом тюрбане, в сопровождении пожилого советника с жиденькой седой бородкой. Участники совещания постепенно занимали места в просторном кабинете с малиновыми диванами и малиновыми бархатными портьерами. В этом помещении в большой напольной вазе стояли огромные желтые розы. Это напомнило Нине расцветку ее детского платья — малинового с желтыми цветами, о чем она успела шепнуть на ухо отцу, который так и остался в недоумении — при чем тут платье?

Как послышалось девушке, прежде чем двери кабинета затворились, многие из собравшихся свободно общались на русском языке и, похоже, были хорошо знакомы друг с другом.

Их охрану составляло несколько человек в штатском, один из которых был в спортивном трикотажном костюме, увиденном Ниной в первый раз именно там. Раз уж ей не нужно было участвовать в беседе в кабинете, то она последовала совету отца — осталась в баре за чашечкой кофе. Оборудование современного бара в американском стиле — стойку с высокими табуретами, аппарат для приготовления кофе эспрессо, блестящие краны для розлива пива — она тоже рассмотрела тогда впервые. В польских кавярнях подобное оборудование тоже встречалось, но не сверкало вызывающе массой полированного металла, не производило впечатления демонстративного великолепия, не торчало на виду, а потому и не бросалось в глаза.

Нина была одета в стилизованный польский национальный костюм — белую блузку с широкими рукавами, расшитую цветным шелком черную жилетку и полосатую шерстяную юбку, стянутую на талии поясом-кушаком. Бармен, наблюдавший, как она пришла с этой странной компанией, спросил по-чешски — полька, по его мнению, должна была понять этот язык:

— А какой мундир носит пани?

И действительно, Нина, зная польский, за несколько визитов в Прагу уже научилась немного разбираться в чешском, и потому без труда поняла его и смогла ответить:

— Никакой, — не без вызова заявила девушка, пристально глядя на своего непрошеного собеседника. — Я же женщина, разве этого недостаточно?

— О, да, то форма интернациональная... — с улыбкой подхватил бармен.

2. Похищение

Как-то за всеми прочими событиями подзабылось, что Нина учится в русской школе-интернате и даже частенько появляется там на уроках в своем седьмом "А" классе. От учебы девушка вовсе не старалась увиливать и даже нередко специально сбегала в интернат — например, отоспаться в комнате своих подружек после бессонной ночи в результате какого-нибудь затянувшегося за полночь приема... или ночной погони с боевкой за очередной бандой. А заодно можно было и занятия посетить, что при ее образе жизни получалось не слишком регулярно.

Но сегодня уроков не было — в школе было решено провести профилактический медосмотр. Дело обычное, и все бы ничего, да вот ведь какое дело: всех девчонок старше четырнадцати лет обязали пройти осмотр еще и у гинеколога. Это вам не к окулисту попасть или даже к стоматологу, внушающему страх своими инструментами и грозной бормашиной. Подавляющее большинство девиц со зверем по имени "гинеколог" еще никогда не сталкивалось, а многие даже и не слыхивали, что это такое. Однако более опытные подружки их быстро просветили. А доставленное в медпункт кресло для осмотра окончательно повергло их в священный трепет.

Девушки жались к стенам, робко перешептываясь друг с другом и стараясь держаться как можно дальше от выкрашенной в белый цвет двери медпункта, уж не говоря о том, чтобы самим шагнуть к этой двери. Наибольший трепет в их девичьи сердца вселял тот факт, что школа не нашла ничего другого, как пригласить для проведения осмотра специалиста из военного госпиталя — молодого поручника медицинской службы.

Нина, которая тоже не испытывала никакого энтузиазма пред предстоящим осмотром, все-таки не видела оснований настолько поддаваться страху и решила подать пример оробевшим одноклассницам. Она храбро шагнула вперед, распахнула дверь, вошла внутрь, повинуясь указанию медсестры, стащила с себя трусы и плюхнулась в кресло. Поручник, возившийся со своим медицинским чемоданчиком и стоявший к ней спиной, развернулся и...