Ролевик: Хоккеист / "Лёд"

— Готовься, — скульптор натягивает на руки резиновые перчатки с широкими крагами. — Сейчас будет больно.

Инструменты на подвижном столике мерцают полированным хромом. Их холодный блеск выглядит зловещим.

Боль от первого надреза кажется холодной и тонкой, словно к спине приложили узкую полоску льда. Обереги беспокойно шевелятся, но духи, привязанные к ним, пока бездействуют. Грегор включает портативный магнитофон. Слышится механический щелчок, за которым следует мерное гудение моторчиков, вращающих бобины. Из небольшого динамика раздается потрескивающий, монотонный голос, читающий заклятие на незнакомом клацающе-цокающем языке. Оператор берет с подноса тонкую кисть и макает ее в банку с буро-красной краской. Затем, несколькими уверенными движениями наносит рядом с надрезом охранные символы. Патрик чувствует, как немеет спина — следующий надрез уже ощущается приглушенно.

Боль приходит с третьим разрезом, когда Грегор добирается до кости. По хребту пробегает мелкая дрожь, охранные амулеты беспокойно вибрируют, нагреваются. Руа почти чувствует, как месту разреза устремляются духи.

— Мне пришлось оградить место операции, — словно сквозь вату доносится голос Грегора. — Иначе твои обереги не дали бы мне сделать все как положено. Терпи.

Патрик не знает, вытерпел ли он. В какой-то момент сознание словно отделяется от тела, прерывая с ним всякую связь. Оно становится словно пилотом в кокпите сложной машины — данные о состоянии поступают, но прямой связи нет. Ритмичный поток заклятия обволакивает его как кокон, замедляя течение мыслей и разрывая их на бессвязные обрывки. Жаклин, как всегда в черном, в кружевных перчатках, с жестко зафиксированной лаком прической. Дженни, с широко раскрытыми глазами, испуганно-недоверчивым выражением на лице. Нилан, напряженный, прищурившийся подозрительно. Парень лет шестнадцати с татуировкой-оберегом на щеке, заглядывающий в полуоткрытую дверь палаты.

Теперь все, что можно было сделать — сделано. Осталось только выяснить, достаточно ли этого.

* * *

Февраль, 28-е, 15.08

Имплантированный в двенадцатый позвонок титановый оберег наконец оживает. Поток энергии волной расходится от него по всему телу, в мгновения достигая мельчайших нервных окончаний на самой периферии. Одно из мощнейших разрешенный спортивных усилений, бывшая военная разработка, впрочем, не принятая на вооружение. Не из-за низкой эффективности, нет. Из-за высокого износа носителя.

Патрик перехватывает следующий удар Джастифая — чувство такое, будто принял удар кувалды. Но боли уже нет, адреналин захлестывает его, а тело полностью контролируется особым, доселе запертым в имплантате духом. Он ускоряет реакции, позволяет действовать на опережение, верно и быстро оценивает ситуацию. Патрик бьет негра лбом в переносицу, на мгновение оглушая, отпихивает от себя, наклоняется, подхватывая с земли обломок стального прута. Прежде чем он распрямляется, Джастифай бьет сверху вниз, сцепленными в замок руками между лопаток. Патрик падает, отвечает ударом по ногам. Нет ни боли, ни дезориентации — дух делает свое дело. Этот имплантат ставят некоторым форвардам-тафгаям, особенно тем, кто охотится на снайперов противника или наоборот, защищает своих. Даже получив серьезную травму, тафгай с этим амулетом остается на ногах и продолжает бой — еще минут пять или около того. Достаточно, чтобы достать противника.

Удар заставляет Джастифая отойти, Патрик поднимается на корточки, из этой позы прыгнув вперед и вверх, тараня великана и стараясь достать прутом до лица. Негр отводит руку Руа, но таран не выдерживает, завалившись на спину. Патрик оказывается сверху, тут же пытается достать врага кулаками, но Джастифай хорошо защищается. Он отталкивает Руа, пытается встать, закрывается рукой от удара прута, садится, снова получает прутом по руке. Ржавое железо разрывает одежду, добираясь до плоти, но звук удара вдруг становится металлическим. Руа таранит Джастифая плечом, снова повалив на землю и проскочив к выходу из тупика. Теперь надо выбежать на улицу. Там могут быть подручные негра, но может быть и патруль.

Джастифай переворачивается и, вытянув огромную руку, хватает Патрика за лодыжку. От резкого рывка тот падает, выгибается, бьет по руке прутом. Удар срывает кожу — сухую и тонкую, обнажая под ней тускло поблескивающую сталь. Джастифай поднимается на четвереньки, отбивает рукой очередной удар.

— Что, — хрипит он, оскаливаясь, — не вышло, звезда хоккея? Не вышло...

Он рывком подтягивает Патрика к себе, перехватывает руку с прутом. Патрик чувствует, как трещит запястье, пальцы разжимаются сами собой.

— А ты молодец, — негр наваливается на него, всем телом прижимая к земле. — Не сдаешься. Ну что, есть еще сюрпризы?

Со стороны улицы раздаются два глухих хлопка. Джастифай напрягается, поднимает голову. Лицо его перекашивается не то от злости, не то от удивления — всего на секунду. Потом раздается третий хлопок и между бровей у него появляется темное круглое пятно не больше пальца в диаметре. Негр замирает, затем конвульсивно вздрагивает и валится на Патрика. Через пару секунд, что-то поднимает его и сбрасывает в сторону.

Обессиленный дух-охранник уползает назад в свою титановую тюрьму. В голове поднимается шум, перед глазами плывут багровые круги, во рту внезапно становится сухо. Руа пытается разглядеть стоящего над ним, но детали ускользают. Неизвестный мужчина наклоняется и осторожно хлопает его ладонью по плечу. Губы его беззвучно шевелятся, наверное, говоря что-то успокаивающее.

* * *

Март, 1-е, 8.30

С трудом Патрик открыл глаза. Больничную палату он узнал сразу — они все в спортивном госпитале выглядели почти одинаково. Щелкнула дверная ручка, палату вошла Амели. Значит, действительно госпиталь. Осталось только выяснить, как он здесь оказался.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила медсестра, склоняясь над ним. Патрик прислушался к себе: боли нет, вместо нее какая-то опустошенность, слабость.

— Нормально, — ответил он. — Думал, будет хуже. Как я сюда попал?

— Тебя привезла неотложка, — Амели проверила висящие над кроватью обереги и сунула в рот Патрику термометр. — Говорят, тебя нашли прямо на улице, избитого до полусмерти. Во что ты ввязался?

— Не знаю, — почти честно признался Руа. Амели нахмурилась.

— Ребята из неотложки сказали, что местные рассказали им о какой-то уличной драке. Надеюсь, ты просто нарвался на шпану, а не влез в какую-нибудь политику.

— Не знаю, — повторил Патрик.

— А где Дженни? — спросила медсестра. На уже закончила с делами, но уходить не торопилась.

— Я смог найти для нее... место, — с запинкой ответил Руа.

— Надеюсь, это все с тобой не из-за нее случилось? — Амели не отрываясь, смотрела на Патрика, видимо, пытаясь разобраться, врет он или нет.

— Нет, ее со мной не было, — снова честно признался Руа. Медсестра покачала головой:

— Знаешь, "не было" и "не при чем" — это очень разные вещи.

Патрик ожидал, что за этим последует новый вопрос, но Амели ничего больше не стала говорить — просто вышла из палаты. Он слышал удаляющийся звук ее шагов. Руа лежал неподвижно, стараясь разобраться в собственном состоянии. Ничего не болело, хотя грудь была забинтована. Подняв руку к глазам, Патрик убедился, что кисть и предплечье в нескольких местах заклеены пластырем. Потрогал лицо: заклеена щека, нос, на лбу повязка. Осторожно коснулся груди — пальцы нащупали плотный бандаж. Это, по крайней мере, объясняло сдавленность дыхания. Руа прикрыл глаза, пытаясь воссоздать последние минуты боя с Джастифаем. Он уже не был так уверен в реальности незнакомца с пистолетом. В любом случае, стоило ожидать визитов энфорсера и тренера. Для них нужно составить убедительную версию случившегося.

В дверь кто-то постучал, затем, не дожидаясь ответа, вошел. Патрик открыл глаза. У кровати стоял незнакомый мужчина в сером свитере крупной вязки с высоким горлом, наподобие тех, что носят моряки. Под стать было и лицо, заросшее чем-то средним между бородой и щетиной, с крупными, рельефными чертами. Глаза сидели глубоко, почти неразличимые в тени надбровных дуг. Гость улыбнулся, продемонстрировав два ряда крепких, но бурых от табака зубов и протянул руку для пожатия. Руа, не задумываясь, ответил. Ладонь у незнакомца была твердая, с шероховатой, мозолистой кожей.

— Рад, что ты в порядке, приятель, — произносит он слегка хриплым голосом. Патрику он кажется смутно знакомым.

— Кто вы? — спрашивает он, решив перенапрягать память. Гость садится на табурет рядом с кроватью, закидывает ногу за ногу.

— Адам Деккер, — он закидывает ногу на ногу и сцепляет руки на колене. — Это я помог тебе вчера.

Теперь Руа вспоминает. Действительно, это его лицо он видел перед тем как отключиться. Парень, который выстрелил в Джастифая.

— Хорошо, что успел вовремя, — заявляет Деккер. — Еще бы чуть-чуть...

— Что вам надо? — перебивает Патрик. Явно, этот Адам человек не простой и помог он не из чувства сострадания.

— Много чего, — ни на секунду не запнувшись отвечает Деккер. — Пристрелить того верзилу-негра — уже сделано. Защитить тебя — ну, тут процесс еще идет.

— Зачем вам меня защищать? — Патрик чувствует неприятный холодок в груди. Этот с виду простодушный малый заставляет его обереги тревожно дрожать.

— Затем, что я не особенно дружу с теми людьми, на кого работал этот негр, — Адам снова улыбнулся, широко и зубасто. — У нас конфликт интересов.

— Это ваш конфликт и я в нем не участвую, — произнес Патрик твердо. Впрочем, сам понимая, что слова эти имеют не много смысла. Подтверждая это, Адам рассмеялся — коротко и беззвучно.

— А это все равно. Участвуешь без согласия — как все мы.

— Кто вы такой? — повторил вопрос Патрик. Деккер снова оскаблился.

— Я уже сказал.

— Хорошо, — Руа решил зайти с другой стороны. — На кого работал Джастифай?

— Тот дохлый верзила? — переспросил Деккер. — На американскую военно-политическую организацию "Технократический союз". Слышал о такой?

— Нет.

— Не удивительно. Парни неплохо прячутся.

— Зачем им Дженни?

На этот раз Деккер ответил не сразу и Патрик пожалел, что так легко проговорился.

— Не знаю — потому что не знаю, кто такая Дженни. Если это конечно не твоя подпольная кличка. А, приятель?

— Но вы же знаете, зачем Джастифай охотился за мной?

— Понятия не имею, — простодушно пожал плечами Деккер. Руа задумался: "Что если матрос просто играет с ним? Притворяется, что ничего не знает, чтобы выудить нужные сведения?"

— Вот что, приятель, — Адам наклонился к Патрику и стал говорить тише. — Я пришел сюда, чтобы помочь тебе откреститься от энфорсеров. Расскажешь, что на тебя напали уличные хулиганы, что говорили на английском, без акцента. Когда начали тебя бить, появились другие, эти уже по-французски говорили. Ты был уже на земле, когда началась пальба, кто стрелял — не видел, лиц ничьих не запомнил. Даже того негра. Про него спросить не должны, но на всякий случай — не видел, не знаю. Понял?

— Хотите свалить все на FLQ? — поинтересовался Патрик. Деккер снова улыбнулся — в этот раз не разжимая губ.

— Свалить? Плохое слово. Там везде их граффити. Совсем свежие.

— А если бокор спросит местных духов?

— Они подтвердят, — кивнул Адам. — Духи вообще много чего подтвердить могут. От того им и веры нет. Особенно, когда нет веры бокорам, которые с духами разговаривают.

Патрик непроизвольно кивнул. Многие колдуны-официалы были выходцами из Луизианы, штата, в котором французские корни были так же сильны, как и в Квебеке. Сейчас, когда национальное движение в провинции набирало силу, и все активнее действовал Фронт Освобождения Квебека, бокорам-франкофонам доверяли все меньше.

— Ладно, — Деккер поднялся со своего места и снова протянул руку для пожатия, — пойду я. Береги себя приятель. Еще увидимся.

Патрик устало прикрыл глаза. Появление еще одной фигуры в этой и без того запутанной партии, не добавляло ему спокойствия и уверенности. Больше всего беспокоило то, что Деккер так и не высказал своего интереса в этом деле. А интерес был, и, судя по всему, не праздный.

Энфорсер появился спустя полчаса после того как ушел Деккер. Это был крупный мужчина с темными, вьющимися волосам, крючковатым носом и топорщащимися черными усами. Черная форма, расцвеченная рыжей медью пуговиц и застежек, сидела на нем как влитая, а темные перчатки казались второй кожей.

— Жульен Риде, отдел уголовных расследований. Как вы себя чувствуете, месье Руа? — по-французски обратился он. — Я видел вашу последнюю игру. Неплохо.

— Мы проиграли, — возразил Патрик. Энфорсер сморщил лоб.

— Разве? А, ну да. Но играли весьма недурно, я вам скажу. Очень зрелищно.

— Спасибо, — не стал спорить Патрик. — Чем могу вам помочь?

— Хочу записать ваши показания по этому делу, — энфорсер достал из поясной сумки блокнот и карандаш, раскрыл блокнот на чистой странице и тщательно наслюнявил карандаш. — Очень неприятная ситуация. Застрелили человека — прямо на улице. Две пули в грудь, умер на месте. Среди бела дня.

— Я слышал выстрелы, — сказал Патрик. — Но не видел, как стреляли.

— Где вы были в этот момент? — тут же взялся за дело Риде.

— Лежал на земле лицом вниз.

— Как далеко от места стрельбы?

— Не знаю. Я в тот момент плохо соображал. Наверное, близко. Я не могу сказать точно.

— Я понимаю. А вы можете припомнить, сколько человек на вас нападало?

Патрик задумался. Этот вопрос Деккер не упомянул, значит, есть смысл сказать правду.

— Один. Второй остался сторожить. Потом были выстрелы, а потом я потерял сознание.

— Можете описать того, кто напал на вас?

Патрик снова задумался. Он точно видел, что Джастифай получил пулю между глаз. И Деккер об этом говорил. А еще говорил, что о Джастифае спрашивать не будут. Знал, что труп не найдут? Сам спрятал его или вмешался кто-то еще — союзник Джастифая или кто-то третий? Вопросов было много, а ответов не было совсем.

— Я не успел разглядеть его. Все случилось слишком быстро.

Риде кивнул, сделав пометку в своем блокноте.

— Понимаю. Может хоть что-то? Детали одежды, особые словечки? Говорил по-английски или по-французски?

— Английский. И еще он был высокий. Как я или даже выше.

— Какого сложения?

— Не знаю. Обычного. Не толстяк и не особо худой.

— Возраст можете назвать?

— Средних лет, пожалуй. Не старик, это точно.

— Во что был одет?

Энфорсер знал свое дело и, наверное, догадывался, что Патрик знает больше чем говорит. От этого начинало неприятно холодить в животе.

— Одет? Не помню. Какая-то куртка или пальто... Фетровая шляпа, самая обыкновенная. Обычно был одет, как все.

— Знаете, это очень странно, — задумчиво постучав кончиком карандаша по подбородку заявил Риде. — Дело в том, что второй убитый был, хм, не самым обычным. Одеждой он скорее походил на бродягу, бродягу явно не здешнего. Коронер считает, что убитый был американцем. Вы говорите, что один напал на вас, а второй остался сторожить?