Алекс и Сандра сидели, тесно прижавшись друг к другу. После порции 'целителя' девушка постепенно приходила в себя, но видно было, что ее до сих пор немного потряхивает. Поэтому она лишь испуганно взглянула на меня.

Алекс ответил за обоих:

— Мы не умеем...

— Почему? Ведь на игру вы заявлялись драконами? По идее, все ваши выдумки должны воплотиться.

Конечно, я блефовал.

Фантазия юных ролевиков не имеет границ. Близнецы могли выдумать любую 'круть', но драконы на 'Драконовоке' — самое вероятное.

И оказалось, что я не ошибся.

— Не знаю, — парень был искренне огорчен. — Мы хотели быть одним, но двуглавым. Эту легенду мастера не пропустили. Потом мы решили, что будем играть магами. Магами и стали.

— Вынужден вас огорчить: вы все-таки драконы.

— То-то мне иногда огнем плеваться хочется, — пошутила Сандра.

Я понял, что именно сейчас можно подкинуть ребятам идею, которая напакостит Артасу. Вполне вероятно, что бог Хаоса собирался обставить наделение близнецов способностью оборачиваться как некую особую милость. Если судить по рассказам, этот клон Арагорна — весьма противоречивое существо. С одной стороны, предпочитает иметь дело с мизантропами и циниками, а с другой — любит, когда кто-то ему благодарен. Вот и обломаем господина антипода:

— Боги вам этого не скажут, им не выгодно. А я скажу. Одно из главных правил этой игры состоит в том, что при переходе в иномирье попаданец получает те и только те способности, которые придумал для себя еще на Земле. Потом, конечно, каждый чему-то учится, набирается опыта. Но изначально тут реализуются ваши роли.

— Мы крылья не сделали, проленились, поэтому, наверное, и не получается обернуться, — задумалась Сандра. — Мы и на игре не хотели оборачиваться.

— Но все свойства драконов хотели иметь, — продолжил Алекс.

— Лень никого еще до добра не доводила, — наставительно произнес я. — Но драконы бывают и бескрылые. Китайские морские, например, похожи на змей. Или скандинавский Мировой змей Ёрмунганд. Тоже не мелкая тварюшка. А вы каким драконом хотели быть?

— Обыкновенным. Двуглавым Змеем Горынычем, — хором ответили близнецы.

— Тут тоже в былинах по-разному, — утешил я ребят. — В одних Змей Горыныч — летучий, в других — ползающий. А его непосредственный предок Полоз — так тот потому так и звался, что в основном ползал. Правда, с помощью магии вполне мог летать. Но это — колдовство, так что крылья не при чем.

— Думаешь? — с надеждой взглянула на меня Сандра.

— Значит, научимся! — уверенно добавил Алекс.

— Сами научитесь, без всяких богов. Может быть — случайно. Раз у вас это в загрузе было, то вы — драконы. Или — дракон. Тут — по вашему выбору.

Не знаю, что будет дальше, но если теперь вдруг появится Артас и одним взмахом волшебной палочки превратит близнецов в дракона, то ребята ему не поверят. Будут считать, что все произошло только потому, что они это придумали, а бог просто так — руками поводил. Не знаю, насколько это ослабит Хаос, но настроение Артасу наверняка испортит.

Не успел я договорить, заворочался паладин. Вскоре он открыл глаза и совершенно трезвым голосом спросил:

— Я что, тут уснул?

— А где бы ты еще мог уснуть, если проснулся здесь? — задал я логичный вопрос.

Кир сел и потер глаза:

— И долго я спал? По моим ощущениям — целую ночь. Вы что, все это время тут так и сидели?

— Нет, спал ты всего лишь минут двадцать, — ответила Сандра.

Паладин взглянул на неподвижное тело рыцаря и приободрился:

— Тогда хватаем нашего короля под мышки — и в телепорт! Мышкун, ты говорил, что дальше ничего опасного нет?

— По крайней мере, мне не известно. Дальше — долина Оракула. А вот насколько опасен он сам...

— И все же тут сидеть не очень уютно, — настаивал на своем паладин. — Вонять перестало, но как представишь, какие твари вокруг бродят...

Пришлось доказать Киру, что инициатива наказуема. Телепорт — ничем не примечательное отверстие в земле — притягивало своей обычностью. Белк уже сунул нос в дырку и доложил, что сидевшая в нем тварь сгорела полностью.

Но я сделал вид, что отправляюсь на разведку:

— Если я не вернусь, то минуты через три прыгайте в яму. А там соображайте, что к чему. Но надеюсь, проблем не будет...

Но что-то остановило меня. Какая-то неправильность ситуации. Я понял, что оставлять тут спящего Игоря нельзя. Причин не доверять Киру с близнецами вроде нет, но за Игоря почему-то страшно.

'Правильно думаешь, — раздалось в голове. — Тащи друга в телепорт — на той стороне все равно каждый будет сам по себе. Но там, на равнине, власть Оракула, а он не допустит, чтобы с его гостями что-то случилось'.

Я послушался и перекинул спящего Игоря через плечо.

Дырка в земле широкая — проскользнем оба, не застрянем.

Шаг — и вот передо мной серебристая равнина, прочерченная линиями дорог. Они ведут к центру, к пирамиде. Высоченная, трехгранная, она напоминала те, что возводили ацтеки. Только индейские храмы дошли до нас в руинах, а эта — как с иголочки...

Игоря нигде нет. Я перестал чувствовать вес его тела через миг после того, как прыгнул в телепорт.

И никого нет на равнине.

Остается только идти к пирамиде.

И вдруг я понял, что не знаю, что хочу спросить у Оракула. Вся эта суета, все эти твари Хаоса и интриги против Артаса заставили забыть о самом главном.

А вдруг разрешено будет задать только один вопрос?

Что я больше всего хочу узнать?

Куда девался Лофт? В чем заключается игра Арагорна и Артаса? Как можно ее прекратить? Как добиться равновесия, чтобы миры не гибли, словно во время чумы? Кто такие подручные Артаса — Шут и Фалль? Кто такие 'ангелы'? Зачем я нужен той крутой богине, что приходила в дубраву? Кто послал нас в этот поход?

Что самое главное?

Пока шел — так и не решил, что спросить. Вроде до пирамиды — много километров, а дорога показалась слишком короткой.

И вот я уже стою на вершине перед точной копией монстрального строения — только этот трехгранник высотой в мой рост и сделан из какого-то странного материала, похожего одновременно и на металл, и на пластик, и на воду, и на вату, и — вообще на что угодно.

Точнее — трех материалов. Три поверхности, три цвета, три фактуры.

Клубящаяся чернота, полированное белое и туманное серое... И три маски, подмигивающие, кривляющиеся... живые...

Я вдруг понимаю, что могу подойти к любой, но из упрямства выбираю белую. Если играть — то играть по правилам.

Белая маска — точно такая же, как рисуют на логотипах театров — смотрит на меня выжидающе и чуть насмешливо.

— Скажи, Оракул, кто я такой? — выпаливаю я.

И тут же пугаюсь... Сам знаю сотню ответов на этот вопрос, каждый из которых будет правдой, но ни один из них мне не нужен.

Но Оракул оказался честным и не стал отыгрывать программиста. Может, он и машина, но машина слишком сложная, чтобы притворяться дураком.

— Вопрос некорректен, — произнесла белая маска.

— Пусть еще спрашивает! — добавила серая.

Она переместилась из центра своей грани и теперь, любопытствуя, выглядывала из-за угла.

— Нашел о чем спрашивать, — проворчала черная, высунувшись с другой стороны.

— Подойди ближе! — скомандовала белая маска. — Прежде, чем я стану отвечать, внеси плату.

— Какую? — с деланным удивлением ответил я.

Понятно, что бесплатный сыр — только в мышеловке, но что запросит Оракул? Щит — не отдам, баклажку мою походную — тоже.

— Положи правую руку на алтарь! — так же бесстрастно приказала белая маска.

— Куда?

Впрочем, можно было и не спрашивать. Из белой плоскости выдвинулось нечто вроде большого подноса — доска с бортиками. Я положил на нее руку и замер в ожидании.

Вроде ничего необычного не происходило...

— Довольно, — произнесла белая маска. — Теперь задавай свои вопросы и, может быть, я отвечу на первый.

— Куда девался Лофт и кто те существа, которые его похитили?

— Лофт удален из этого веера миров. Вместо него здесь остались двое — Артас и Арагорн. Они — его часть, но не целое.

— Зачем?

— Чтобы упростить ситуацию.

— Кому это надо?

— Тем, кого ты называешь ангелами, а я — Зрителями.

— Почему Хаос поглощает миры? Ведь равновесие — это сочетание Порядка законов и энергии Хаоса, так?

— Слишком много энергии — плохо. Во всем должно быть равновесие.

— Но Артас и Арагорн — равносильны.

— Да. Но в игру вмешался третий.

— Кто? Наблюдатель?

— Нет. Тот, кого ты называешь Шутом. И он же — в женском воплощении — Ложь. Как Артас и Арагорн — упрощенный Лофт, так Ложь — упрощенная Сарасвати-Белая.

Мне стало не по себе. Все связано между собой. А этот веер миров получается... словно кастрированный оно получается! Из него убрали что-то очень важное, поэтому миры корежит, как горящую бумагу.

— Так что же все-таки делать? Жить-то хочется!

— Найти и обезвредить, — неожиданно смеется маска. — А еще — создать условия для контролируемого оттока энергии. Впрочем, тебе бы это сказал любой механик. Главное, всегда помнить одно: истинного Хаоса в проявленном нет и не может быть. То, что есть — уже не Хаос, уже в той или иной мере упорядоченное, управляемое универсальными законами.

— Значит, Артас никуда не денется, — смеюсь в ответ я. — Он же проявлен. Подергается, как молодой в команде, пытаясь читерить, и будет играть по правилам... или по дыркам в правилах.

— Да. Но степень изменений Веера — на вашей ответственности, боги!

— Я — орк! Или — человек...

— Ты — то, что ты есть. И каждый момент — то, чем хочешь быть. Хочешь быть орком — будь им. Не хочешь — не будь.

— Пока — буду.

— Вот и ладушки! — серая маска почти целиком высунулась из-за грани. — Теперь иди сюда. Ты — мой.

Я послушно переместился на пару шагов и встал перед серой гранью.

— Окуни ладони в пирамиду!

Я протянул руки, коснулся чего-то упругого и мокрого, как водяная струя.

— Запоминай, что можешь, поймешь потом, — приказала серая маска.

В один миг перед мысленным взором пронеслись сотни картин.

Вот Арагорн о чем-то болтает с Наблюдателем.

— Значит, это — плохой воробей, — произносит Арагорн.

'Какой воробей? При чем тут воробей?' — проносится в голове.

И сразу же перед глазами — какой-то дворец, роскошный зал, одна из стен которого — переливающийся всеми цветами радуги водопад, текущий вверх. В паре шагов от обрыва — обитая пунцовым бархатом кушетка, больше подходящая для театрального фойе, на ней в призывной позе лежит черноволосая красавица — кудри рассыпались по полу, полные груди трепетно вздымаются...

А вот тот негр со шрамом на лице, который пытался убить меня. Он идет по щебенке Оси миров, но за ним дорога рассыпается в прах, развеивается пылью, и вместо не очень реальной, но уже ставшей привычной каменистой земли расползается клубящийся чернотой провал...

А вот какая-то девушка — совершенно земная, в джинсах и футболке с надписью НП 'Будущее' идет по набережной неширокой реки, за которой видны новостройки — множество домов, подъемные краны, огромные баннеры 'продается, аренда'.

А вот...

Картины сменялись, как в калейдоскопе, я ничего не успевал запомнить, надеясь лишь на то, что в нужный момент что-нибудь да всплывет в голове...

— Иди сюда! — снова приказала серая маска.

Я удивился: куда 'сюда', я же стою вплотную к пирамиде, но все же сделал шаг вперед — и сразу же оказался перед Костром.

Вокруг — тишина и пустота.

— Ара! — крикнул я. — Ара!

Никакой реакции.

— Ну и фиг с тобой! — пробормотал я и представил морду Мани, добросовестно сторожащего мои вещи. Правда, всех пожитков — седло, котелок да припасенный на утро кусок мяса, но все равно бросать не хочется.

Волк, наклонив голову набок, с тревогой наблюдал, как я появляюсь из пустоты.

Видимо, ему что-то не понравилось, поэтому он подошел ко мне, обнюхал, чихнул и только тогда успокоился.

— Привыкай, зверь, я теперь часто куда-нибудь уходить буду, — пробормотал я, не рассчитывая, конечно, что зверь меня поймет.

То, что я исчез из этой реальности полностью, а не одним лишь сознанием, вызывало тревогу и у меня. Раньше-то по девятому небу шлялось только то, что можно назвать душой. А сейчас Маня вел себя так, словно я действительно куда-то пропадал ненадолго.

Немного потоптавшись на месте, зверь улегся, опустив голову на лапы.

'Я покараулил, — донеслась до меня произнесенная кем-то фраза. — Теперь ты карауль, а я посплю'.

'Кто это?' — насторожился я.

'Я?' — хихикнули в моей голове.

Маня лукаво щурился, глядя на меня. На волчьей морде — выражение такого ехидства, что я не выдержал и рассмеялся:

— Ну, ты даешь, зверь!

'Это ты — тупой и неумеха. Все запечатленные могут говорить с братьями. Я — не запечатленный, поэтому ты раньше не слышал меня, а теперь наконец-то научился'.

'Ни фига себе! Вот так живешь — и ничего не знаешь даже про тех, кто рядом! Получается, что Маня всегда был свободным? Что помогал мне... просто из хорошего отношения?'

'Ага, — согласился волк. — Ты мне сразу понравился. Настырный'.

ГЛАВА 13

Утро началось с приятного сюрприза.

Духу шамана не терпелось поболтать, поэтому он мобилизовал мелких 'служек' на обустройство моего быта. Понял, старый ведун, что по утрам, не накачавшись тонизирующими травами, я печален и неразговорчив.

Горящий костер и закипающая в котелке вода моментально улучшили настроение. Раньше в желании прогнуться передо мной никто замечен не был — ни духи, ни орки, ни люди.

— Ни фига себе! — прокомментировал я эту неожиданность.

— Что-то не так? — насторожился Убуш-ага.

— Все так, — успокоил я. — Просто удивительно. У меня что, у самого рук нет?

— Духи воды и ветра выражают тебе свое почтение. Огненные змеи — тоже... это... выражают, — объяснил мертвый шаман.

Комментарий сделал ситуацию еще более загадочной.

— Ладно, я рад... этому... почтению. Надеюсь, оно их не сильно напрягает?

Пока я завтракал и седлал Маню, Убуш-ага крутился рядом, словно забыв, что у него есть уютная квартирка в Доме духов. В конце концов, он не выдержал и спросил в лоб:

— Какие новости ты узнал на девятом небе? Ты переполнен новым знанием, но я не могу понять его.

Я задумался, что ответить. Как истолковать смысл картин, увиденных рядом с серой гранью? За что уцепиться в первую очередь?

— Главная новость — мы идем в Карод. Все будет на юге и на западе. Теперь скверна будет прорываться там. И, конечно, на девятое небо часто придется ходить, там неспокойно.

— Я так и думал, — важно произнес Убуш-ага. — Зло всегда шло с юга.

Хороший слушатель — половина рассказа. Постепенно я разговорился. Мы обсудили с мертвым шаманом каждое слово Оракула, погадали, что значит то 'кино', что показывала мне серая маска. Убуш-ага — умный старик, кое о чем, например, о пятом небе, знает гораздо больше меня. Он растолковал некоторые из 'картинок':