Потом нас пропустила проверяющая колдунья, после чего мы заняли наши места. Там уже сидели Министры — трое, кстати, "наш" Фадж, болгарский министр, как позже выяснилось, Гергинов, и ирландский Уолш. Присутствовала Винки, наверняка с Барти Краучем-младшим, но я пока не решился ничего трогать в этой ситуации.

В ложе уже сидел ещё один человек. Рост — два ноль восемь, косая сажень в плечах, моложавое лицо, пара седых прядей на висках, короткая стрижка, обветренная кожа. Кареглазый брюнет, владеющий поистине огромным состоянием, в десятке самых богатых волшебников мира, да и среди магглов тоже в двадцатку точно входит. И в глазах — выражение детского восторга, вертит головой по сторонам с искренней улыбкой.

Юджин Картер, США, сорок семь лет. Владеет концерном по производству мётел, приснопамятная "Молния" — его детище, собственной квиддичной командой, пошивочным цехом и ещё кучей предприятий. Очень интересный и приятный человек, именно ради него я в первую очередь купил флягу, что сейчас болтается у меня в рюкзаке...

Я погрузился в воспоминания...

Так, надо сосредоточиться. Давай, успокойся, ты же малоэмоционален и вообще больше флегматик.

Юджин Картер. Самый известный, ярый и самый богатый фанат квиддича. Ненавидит политику. С детства мечтает посмотреть финал Кубка мира по квиддичу из Министерской ложи, как признался в одном из многочисленных интервью, опубликованных в "Квоффле".

Так, к чёрту волнения. Я почти поссорился с Шейтом, а он едва не вытряс из меня душу, но всё же подтвердил местонахождение Юджина именно в этом особняке на берегу моря. Безумно дорогая вилла и куча пространственной магии. Бриз, солнышко, морская вода... Личный домик Картера в Англии, вроде как сюда перенесён кусок берега откуда-то с солнечных островов.

...Хорошо быть богатым...

И я уже здесь. Отступать поздно. На мне моя "рабочая одежда", на поясе маскировочная фляга — я всё-таки на чужой территории, мало ли что тут у него где понатыкано... вроде видеокамер в туалетах. В кармане пиджака конверт с пригласительным.

Ну, труд Сычика не должен пропасть даром. Он ведь летал, выискивал, доносил приглашение на встречу...

Ну, всё! — и я решительно шагнул из светлого коридора, на который мне указал дворецкий, на песчаный берег. Там в беседке меня уже встречал Юджин.

— Доброго вам дня, мистер Прюэтт, — белозубо улыбнулся мне американец.

— Мистер Картер, счастлив приветствовать, — в свою очередь кивнул я.

— О, сэр, — скривился Юджин, тут же посмотрев на меня щенячьими глазками: — А может, отбросим этикет? Просто Юджин, умоляю.

— Тогда я Саша, — с удовольствием поддержал я мужчину.

— Хм, — на секунду нахмурился он. — Не очень-то английское сокращение. Откуда вы, если не секрет?

— Из другого мира, — серьёзно сказал я.

— Ну ладно, — отмахнулся он. — Смотрите, какой замечательный день, давайте поговорим о чём-то приятном.

— И никаких сделок?

— О, нет, только не сделки! Если будет хоть намёк на сделку, мне придётся стать жёстким, серьёзным и подозрительным, а это, лень, трудно и ужасно ску-учно, — протянул он, закатив глаза.

— Как скажешь, Юджин.

— Вот, так-то лучше! — он совсем по-детски обрадовался.

Говорили о разном. О мётлах (я высказал ему своё "фэ" насчёт комфорта и безопасности), о вредных привычках ("Вот я выпить люблю, особенно если напиток хорош!" — "Да разве это вредная привычка? Многие грешны... А вот я — курю." — "Серьёзно? Саша, а мне казалось, будто у тебя нет дурных привычек... Что, дымишь как паровоз?" — "Да нет. Я курю очень редко. Обязательно должно быть темно, сумерки там, и холодно, чтоб от окна свежестью тянуло, если дождь — вообще сказка; лирическое настроение и скрипка небыстро играет. Вот тогда крепкие хорошие сигареты — самое то. Одна-две, чтоб сохранить удовольствие, десерта много не должно быть..." — "Тю, не путай отдых с курением!"), о политике ("Брр, ненавижу её!" — "Подпишусь под каждым словом!")...

Время от времени, когда часы нагревались, отсчитывая пятнадцать минут до конца срока, я прикладывался к фляге с любимым апельсиновым соком.

Но вот, наконец, спустя часа три оживлённого разговора, Юджин всё же спросил меня:

— А всё-таки, Саша, чего тебе от меня надо-то было?

— Денег, — честно признался я немного осоловелым голосом. В беседку нам принесли закуски, бокал вина Картеру и фреш для меня.

— И почему я тебе их дам? — расслабленно вопрошал Юджин, положив голову на локти и наблюдая за прибоем.

— Потому что вы очень хотите попасть в Министерскую ложу на финал Кубка мира, — так же меланхолично отвечал я.

— Слабо сказано, — грустно вздохнул Юджин. — Я в пять лет увидел свой первый матч. Это было... великолепно! Мы с отцом сидели на самых худших местах, с деньгами у нас было не ахти. Вот после матча, когда нас какой-то надутый аристократ толкнул с презрительной ухмылочкой, я и пообещал папе, что когда-нибудь буду смотреть мировой финал из самой крутой ложи стадиона. Только вот... круг лиц в таких ложах строго ограничен, а вход только по приглашениям. И мне их не присылают, деньгами, видите ли, вышел, а статусом — нет... И как же я туда попаду? — я молча протянул ему конверт с пригласительным. Поначалу он скептически посмотрел на него, потом лениво выпрямился, протянул руку, вскрыл конверт, вытащил его содержимое... И мужчину как подменили. Взгляд, осанка, выражение лица, поза... Теперь передо мной сидел жёсткий бизнесмен.

— Четыре тысячи галеонов, — тихо сказал он, и я видел, что этот билет он ни за что не выпустит из рук.

— Идёт, — легко согласился я. Три минуты — и вот уже Юджин протягивает мне свежеподписанный чек.

— Вы даже не поторговались... Я дал бы и больше. — Он встал проводить меня к выходу, когда я поднялся.

— По мне, этот размалёванный кусок бумаги стоит куда меньше, — я пожал плечами.

— А моя мечта — значительно больше. Я бы отдал практически любые деньги, — он внимательно смотрел на меня.

— Знаю.

— Я этого не забуду, — мы уже вышли из особняка, защита существенно ослабла, позволяя использовать порталы.

— Вот поэтому, Юджин, я и не продешевил, — он только кивнул.

Ну, теперь у меня есть, чем заплатить гоблинам за аукцион. И татуировку сделать могу. И пора начинать хоть немного поместье ремонтировать...

Я активировал портал, переносясь в Гринготтс, где меня уже ждал взволнованный Шейтхар.

Как я потом мучился при отходняке от кучи единовременно принятых противоядий на все случаи жизни и сколько полезной бижутерии, взятой взаймы, с себя снял...

Да, весёленький был вечерок. Но, похоже, пора возвращаться в реальность.

Нда, пока я витал в эмпиреях, расстановка сил несколько изменилась. В ложе уже были Малфои, пришла Скиттер, сидели Гринграссы (старшая дочь и отец), лорд Дэвенпорт, и Блейз и Катарина Забини. Пришёл также Перси с Бэгменом.

Все, пришедшие по "моим" приглашениям, время от времени кидали на меня заинтересованные взгляды. Тем временем Фадж расхваливал Малфоя, передавшего кругленькую сумму больнице Мунго.

— Люциус, — как бы между прочим светским тоном спросил Джефферсон Гринграсс. — А скажи, сколько ты всё же потратил на благотворительность?

— Около шестидесяти тысяч, — невозмутимо ответил Малфой, хотя от последующих понимающих ухмылок "моих" его едва не перекосило. — А что?

— Да нет, — легко пожал плечами Джефферсон. — Ничего. Напомни мне когда-нибудь рассказать тебе забавную историю за бутылочкой хорошего вина, — и снова у всех лёгкие ухмылочки.

Я и Рите с Юджином по бутылке послал.

Одна проблема. Сейчас над Малфоем тонко и ненавязчиво издеваются, используя негласно имя Прюэтта. Малфой покамест не въезжает. Вот только означенный Прюэтт тоже не совсем в курсе, что происходит!

Ладно. К чёрту. О, кажется, выступление талисманов. Мм, болгарские вейлы.

Первое, они симпатичные.

Второе — они гибкие и пластичные, и танцуют красиво.

Третье — у них великолепные улыбки.

Четвёртое — они нехило ломают людям мозг.

Я начал себя осознавать, когда вцепился обеими руками в ограждение. Правое плечо невыносимо жгло, а меня тянуло на поле. С одной стороны, я понимал, что это безумие. С другой стороны я чувствовал, что если не спущусь сейчас на поле к этим великолепным созданиям, к этому природному совершенству, — моё сердце разорвётся от тоски и горя...

Привёл меня в себя Поттер, за что отдельное ему спасибо. Он уже полез через заграждение. Э, куда?! Эдак мы скоро без избранного останемся!..

Злость и тревога захлестнули меня с головой, и я нехитрым рывком за шкиряк откинул Гарри обратно на сидения. А потом танец вейл закончился. Я, мотая головой, наткнулся взглядом на Забини, который точно так же шествовал к своему месту, и краем глаза отметил белую от напряжения руку Люциуса на плече красного Драко, маслянистыми глазками глядящего на поле. И только потом приметил на себе взгляды остальных, частью удивлённые, частью лукавые.

Ну да, чёрт. Рон. Несдержанный, прямой как тапка Рон сдерживается при виде вейл и ещё и друга спасает. Три раза "Ха". Особенно если учесть, что, судя по всему, у четырнадцатилетних пацанов, насколько бы они не выглядели самостоятельными и самодостаточными (я вспомнил Блейза на аукционе), иммунитета к фишкам волшебных блондинок быть не может.

Надо подтянуть знания о магических существах и их взаимодействии с людьми.

Глубоко вздохнув, я достал из рюкзака флягу и почти демонстративно отпил из неё.

— Рон, а зачем ты взял флягу? — отвлечённо, для порядка поинтересовалась Гермиона.

— Да подумал — вдруг мне апельсинового сока на игре захочется... А вот надо же — захотелось...

Выступили лепреконы, живенькие бородачи, осыпавшие липовым золотом чуть не весь стадион, после началась игра. Но меня больше привлекли попытки Фаджа и Уолша объясниться с Гергиновым, в которых я — а чего теперь терять-то? — решил поучаствовать.

* * *

На удивление, мне не пришлось играть в тимуровца и вызываться волонтёром.

Фадж, к слову, произвёл на меня приятное впечатление. Милый низенький толстячок с ленивым взглядом и рассеянным выражением лица, он резко контрастировал со строгим подтянутым Гергиновым и масштабным амбалом Уолшем. Министра, к слову, можно было опознать только в серьёзном болгарине с умным взглядом, ибо ни напоминающий вальяжного кота англичанин, ни ирландец с лицом, не отягощённым печатью интеллекта, особого пиетета к себе не вызывали. И тем не менее я большим пальцем левой ноги чуял, что вполне разумны и адекватны все трое.

Как позже оказалось, насчёт Фаджа я абсолютно точно был прав. С Уолшем я особо потом не контактировал и новостей о нём не читал, а вот англичанин в моих глазах вопреки каноническому образу и фанонным инсинуациям был полностью оправдан!

Так вот, означенный Фадж чуть устало обозревал ложу, в которой оказался (Уизли и две третьих Золотой троицы были увлечены игрой, в среде "моих" приглашённых потихоньку разжигался огонёк беседы, причём если со Скиттер осторожничали (и она в долгу не оставалась), то с Картером вполне спокойно на равных общались, чему последний был несколько удивлён и рад), и вдруг его взгляд остановился на мне. Пару минут он меня порассматривал, после чего, извинившись перед коллегами, недолго поговорил о чём-то с рядом стоявшим Перси. После этой беседы братишка тишком пробрался ко мне, умудрившись с профессионализмом бывалого эсбэшника остаться абсолютно незамеченным остальными. Он тихо попросил меня пройти к Министру, и мы также тихо пробрались обратно, провожаемые косым взглядом Гермионы. Как раз на том моменте, когда я подошёл, Гергинов флегматично пытался высказаться, с безнадёгой глядя на Уолша и Фаджа. Первые три языка мне были незнакомы (и если вам скажут, будто болгарский лёгок для понимания людям, знающим русский — не верьте! Говорю, как человек с порядочным русским и приличным украинским), но вот прозвучали русские слова. И я, вежливо поздоровавшись с Министрами, тихо сообщил Фаджу, что болгарин хочет воды.

...Для меня так и осталось тайной отсутствие родных переводчиков и свиты у болгарина...

Фадж, в свою очередь, посмотрел на меня с возросшим интересом, после чего осведомился, могу ли я понимать болгарина в действительности или это говорит моя интуиция?.. Я скромно выразился в том духе, что, мол, изучал на досуге русский, а болгарин вроде его знает. Вот так буднично я и стал временной заменой Краучу.

После этого я представился Гергинову, который с явной радостью воспринял появление хоть какого-то средства коммуникации, причём всем Министрам на радостях было откровенно плевать на мой непротокольный вид. Затем мы прошли к трём отдельным креслам для Министров, где я почтенно застыл справа сзади от болгарина и усиленно напрягал мозг, стараясь правильным образом переводить туда-сюда, при этом не забывая ничего — как ни крути, до синхронного перевода мне ещё как до дна Марианской впадины на гвозде.

В принципе обстановка на переговорах была тёплой и непринуждённой. А может, и нет — я не специалист, и разбираться во вторых-третьих смыслах фраз, также как и искать в скрытом смысле ещё один скрытый смысл... короче, мне было влом, лень и неохота, плюс ещё голова малость болела. Тем более что на первый взгляд в беседе о погоде в разных уголках мира и обсуждении новостей ничего военного не было.

Благо, что на мои отхлёбывания из фляги господа Министры смотрели благосклонно.

Чуть позже причина подобного благоволения выяснилась. Гергинову и Уолшу было в принципе фиолетово и выбору англичанина они верили. А вот Фа-адж...

Игра закончилась, и я вздохнул посвободней. Болгария проиграла, но снитч поймал Крам. У меня есть деньги! Ещё деньги. Эх, почему мне всё ещё кажется что "нужно больше золота"?..

Министры спускались на поле для приветственных речей и награждения. Как-то незаметно рядом нарисовался Крауч, но меня не спешили отсылать назад. И вот, пока мы спускались на стадион, Фадж тихо отделился от тройки Министров, шедшей впереди, и приблизился ко мне, после чего сказал:

— Мистер Прюэтт, я весьма благодарен вам за помощь в вопросе с болгарским Министром, и всё же... Я бы попросил вас впредь проворачивать свои афёры менее заметно, хотя бы чтобы мне не пришлось платить за мною же оказанную услугу леди Крестон.

А вот теперь мне стало стыдно, но я только спокойно извинился. Фадж на этом остался доволен и вернулся вперёд, прогонять меня обратно на трибуны не стал. Тем более что потихоньку болельщики высыпали на поле, образуя вокруг его центра, где уже стояли игроки, своеобразное живое ограждение.

Чудесно. Внимание, вопрос в студию — что теперь делать со Скиттер, если мне ещё и придётся играть на стороне Дамблдора? Допустим, Фаджа я отныне трогать особо не буду, учитывая его тёплые отношения с Мюриэль и огромный кредит доверия мне, который был только что выявлен. Ну, по моим меркам — огромный.

Чёрт, Дамблдор, опять Дамблдор. Я слишком много о нём думаю, и по прошествии времени со дня рождения Поттера, когда впечатления несколько притупились, персона директора вызывает всё больше сомнений. Ну да ладно, не сейчас же об этом думать...