8. Кофе и карнавал

Капитан обменялся взглядами с дядей Рэйвеном и, получив разрешающий кивок, спросил коротко:

— Кто говорил?

— Рольф Чендлер, — задушенным голосом произнес Шварц. — Но я теперь возношу хвалу Небесам за то, что графиня осталась жива. Иначе демон бы точно меня уволок! Сначала он толкнул под локоть служанку, такую высокую, я ещё видел её с какой-то леди... И там рядом стоял рыжий моряк, и он подтвердил, что, мол, демоны виноваты, а служанка не нарочно меня водой из ведра облила...

Тут мне пришлось отпрянуть от окошка и сильно ущипнуть себя за руку, чтобы не рассмеяться здесь и сейчас. Ситуация становилась абсолютно прозрачной: рыжий моряк, Кэрриган, вероятно, видел, как Шварц идёт за мной, затем прослышал о покушении — вероятно, от Мэй, ведь ей и Арлин я в конце концов рассказала правду о причинах своего затворничества. А потом Мэй, воспользовавшись случаем, по-своему отомстила Шварцу. Не удивлюсь, если ведро с водой она отобрала у Кэрригана лично, когда тот мыл палубу в наказание за какую-нибудь неуместную остроту.

А "демон попутал" — обычная отговорка.

— И затем?..

— И затем, когда я лежал один в каюте... Рената бросила меня, как она могла, наверняка этот кошмарный доктор в сговоре с демоном!

— Да-да, конечно, — устало вздохнул капитан Мерри. — А я вообще его родной брат. Демона с железным лицом. Говорите дальше, мистер Шварц.

— Он явился ко мне и стал угрожать, что заберёт в бездну, полную мучений, а потом...

— Потом вы пришли и сознались, — заключил капитан. Шварц закивал, как глиняный болванчик:

— Да-да, я не хочу в бездну, полную мук!

— Вы туда нескоро попадёте, — успокоил его капитан, кажется, с трудом сдерживающий смех. — Скажите лучше, какие отношения вас связывают с Рольфом Чендлером? Он ведь вас подстрекал? Пугал, что "всё рухнет", если леди Виржиния заглянет в записную книжку? Если да, то были ли у него основания предполагать такое? Ну же, мистер Шварц, говорите. Вы уже сознались в покушении на убийство леди, а законы Аксонии строги... — Капитан Мерри понизил голос. — Вы помните о том, что во время плаванья капитан является представителем и судебной, и исполнительной власти? Конечно, на рее я вас не вздёрну, времена не те, но вот бросить в трюм... в карцер до конца поездки — могу, — закончил он пугающе холодно.

Шварц вздрогнул.

— Но я же раскаялся! И графиня выжила! Клянусь, я больше никогда...

— Конечно, нет, — ответил капитан Мерри задушевным голосом. — Я понимаю, что на вас надавили. Мистер Чендлер может быть весьма бескомпромиссным человеком. Вам нечего бояться, если вы расскажете правду. Аксонское правосудие строгое, но справедливое. Мы защитим вас. Так почему беспокоился Чендлер?

Шварц снова что-то залепетал про призраков, демонов и бездну, полную мук. Но капитан был настойчив; он вновь и вновь повторял вопрос о заинтересованности Чендлера на разные лады, менял тон с откровенно угрожающего на ласковый, то подходил к несчастному алманцу вплотную, то отступал... Я отстранилась от окошка — не из-за запаха немытого тела и болезни, становившегося всё более явным с каждой минутой, а потому что мне самой стало жутковато. Дядя Рэйвен, застывший, как изваяние; угрозы капитана, реи и виселицы; образ Крысолова, пришедшего не с добром, а со злом — что смог бы противопоставить ему простой человек?

Стоило закрыть глаза — и перед глазами начинали кружиться медные маски и карнавальные огни.

— ...Всё дело в книжке. Рольфу нужен газ.

Дядя Рэйвен дёрнулся, словно порывался шагнуть вперёд, но в последний момент сдержался и остался на месте.

— Поясните.

— Рената... она немного талантливее, чем все считают, — сбивчиво начал Шварц. Темп его речи постепенно ускорялся, и слова превращались в какое-то неразборчивое бормотание, лихорадочный бред. — Она придумала способ... как получать один газ. Отравляющий газ. Не в пробирке! На заводе, да, на заводе... Как получать и хранить, для неё это была интересная задачка. Это случилось в тот вечер, когда я проигрался. Вино было такое крепкое... Кажется, я рассказал кому-то про газ, а потом появился тот шулер, а потом Рольф Чендлер всех нас спас.

— Разумеется, — не удержался от комментария капитан Мерри. — И предложил вам сотрудничество?

— Не сразу, — сник Шварц и сознался тихо: — Потом предложил, да.

Картинка вырисовывалась жутковатая.

Я спокойно дождалась окончания допроса, выслушав все ужасающие подробности того, как опасное химическое вещество планировали превратить в оружие — и вручить на блюдечке алманскому правительству. Причем идею эту подал сам Чендлер, попросив взамен разработать средства для противостояния ядовитому газу. На воображение я никогда не жаловалась, а симптомы отравления Шварц описывал даже слишком хорошо... К концу меня уже слегка мутило и очень хотелось пить, а повсюду мерещились язвы на пораженной газом коже.

— Воды? — тихо спросил Мэтью, наклонившись.

— Пожалуй, — слабо кивнула я. — Нет, лучше крепкого чаю. Горячего.

Он вышел, оставив меня в одиночества. Вскоре допрос был завершён. Шварца увели, а дядя Рэйвен перешел в мою комнату. Он снял морскую фуражку, словно на похоронах, и постоял так недолго, а потом сел рядом со мною на жёсткий диван.

— Теперь вы понимаете, почему я не хотел, чтобы покушение на вас стало достоянием общественности? — устало спросил дядя Рэйвен. Я кивнула. — Слишком много ниточек тянется от одного необдуманного поступка. Поэтому я прошу — сохраните всё в тайне. Ради Аксонии.

— Так вот в чём заключалась ваша "сделка"? Держать Шварца на коротком поводке — в обмен на неразглашение сведений о покушении? Что ж, вы могли бы и не просить об этом, я достаточно впечатлена рассказом, — созналась я нехотя. — Так чего добивается Чендлер? Неужели он рассчитывает... на войну?

— Полагаю, благодаря Уилфилду он получил доступ к некоторым совершенно секретным донесениям, — ответил дядя Рэйвен с деланым равнодушием, и это поведало мне о серьезности положения больше, чем самый подробный рассказ. — Вот и требование об исключении противогазов из набора пехотинца получило своё объяснение... Представьте себе войну, Виржиния. Аксонские солдаты, сражаясь в рядах союзных армий, вновь и вновь гибнут от ужасающего оружия, и тут появляется в сиянье света вечной истины, — дядя позволил себе саркастическую усмешку, — наш общий знакомый. И приносит не только, скажем, усовершенствованную модель противогаза, но и другие средства защиты. Возможно, антидот... Представляете, что это будет означать?

— Усиление влияния.

— Зависит от того, как преподнести спасительные знания. Но я почему-то не сомневаюсь, что с методами преподнесения у Чендлера всё в порядке.

— И тогда происхождение Арлин и наличие... — Голос у меня сел, и я лишь спустя несколько секунд смогла заговорить, уже хрипло, как старуха: — ...и наличие детей, наследников дворянской крови, поможет ему получить долгожданный титул. И Небо знает, что ещё...

— Я бы не стал заглядывать так далеко, — вздохнул дядя Рэйвен и вновь надел фуражку. Видеть его без синих очков было немного странновато, и казалось, что я просто увязла в некоем мучительном сне. — Во время допроса Шварц постоянно пытался оправдать Чендлера, вы заметили? Говорил о его исключительных качествах... и о том, как он любит свою хрупкую молодую жену. Знаете, Виржиния, я тут подумал, что если это правда — тем хуже леди Кэмпбелл.

— Тем хуже, — откликнулась я эхом.

Пришёл Мэтью с чаем. От растерянности я обожгла язык, но мне почему-то было совершенно всё равно...

В каюту я вернулась в сопровождении дяди Рэйвена. Он проводил меня только до нужного коридора, извинившись и сославшись на срочные дела. Мэдди с Лиамом сидели на диване и вместе листали географический атлас. Едва открылась дверь, они вскочили одновременно, как игрушки на пружине. Но если мальчик явно мучился любопытством и надеялся на подробный рассказ, то Мадлен выглядела обеспокоенной.

— Что-то мигрень началась, — рассеянно произнесла я, механически расстегивая перчатки. Ряд пуговок казался бесконечным. — Отдохну, пожалуй...

Лиам хотел спросить что-то — или возмутиться, но заглянул мне в глаза и стушевался. Мадлен нахмурилась и притянула его к себе, обнимая за плечи. Я же прошла в спальню и, как была, даже не разуваясь, прилегла на край постели. За стеклом иллюминатора плыл холодный седой туман, и чудилось, что "Мартиника" застыла в безвременье, как монета, вмёрзшая по осени в мутный речной лёд.

Вскоре я действительно задремала, а проснулась только вечером. Ужин по указанию Мэдди доставили прямо в каюту — запечённая рыба, фаршированный картофель, пудинг, на сей раз классический, и ягодное желе. Трапеза проходила едва ли не в полном молчании; Лиам и Мадлен на удивление спокойно отнеслись к просьбе отныне не упоминать о покушении ни при каких обстоятельствах и на объяснениях не настаивали.

— К слову, леди Кэмпбелл не появлялась? — спросила я уже за десертом, вспомнив, что об истинном положении дел знали ещё и Арлин с Мэй, и надо бы их тоже попросить о молчании.

Мэдди покачала головою.

— Её и в обед не видать было, — пробурчал Лиам. — А эта алманка ваша с Хенрихом громко жаловалась, что у ней муж потерялся.

Я про себя удивилась — неужели Карла до сих пор не вернули с допроса? Но потом обратила внимание на первую часть замечания.

— Не было? Может, она отобедала раньше?

— Кто ж её знает, — по-взрослому пожал мальчишка плечами — и жест, естественный для Эллиса, вышел у него комичным. — Погодите, попозже придёт, может, вы же на вечер порисовать уговаривались. Неужто слово нарушит?

Но в тот вечер Арлин так и не появилась. Увиделись мы лишь на следующее утро, во время прогулки по палубе. Людей вокруг было много — кажется, разом все пассажиры поспешили воспользоваться относительным затишьем после нескольких дней ненастья, и вышли на свежий воздух полюбоваться пасмурным, хмурым небом с редкими окошками хрустально-чистой синевы.

Лицо у леди Кэмпбелл было заплаканным, и вместо приветствия она встретила меня надрывным возгласом:

— Он всё-таки до него добрался!

— Что, простите? — переспросила я и осторожно коснулась её руки. — Ну же, успокойтесь, что бы ни случилось, это не стоит ваших слёз, Арлин.

— Чендлер портрет забрал, — скупо объяснила Мэй, комкая в кулаке ткань широкой юбки. — Как этого вашего Уилфилда увидал — в лице переменился. Так свою клятую трость стиснул... Уж думала, сейчас огреет поперек спины.

— Ну что ты, Мэй, ты же не матрос, а женщина, — ободряюще улыбнулась сквозь слёзы Арлин. — Тебя бы он не стал... тростью.

Мне как-то некстати вспомнились синяки на руках у Арлин в нашу первую встречу.

— Тростью, может, и не стал бы, а в сундук уже как-то раз сажал, — мрачно возразила Мэй. — Думала, задохнусь там. Да и то, что портрет он уничтожил — полдела. Так мы утром сегодня поднялись, глядим — а кистей-то и нет. А Чендлер будто бы и ни при чём.

Взгляд Арлин неожиданно стал злым и колким, как декабрьский ветер.

— У меня ещё остались карандаши. И пусть Рольф только попробует их тронуть...

От её голоса, ломкого и нежного, как обычно, у меня вдруг пробежали мурашки по спине. Подумалось, что у каждого человека есть предел. Мы очень терпеливы по природе — можем вынести многие лишения и беды, но у любого в сердце найдётся уголок, который должен оставаться нетронутым, потому что именно на нём и держится всё остальное.

— Даже если не получится загнать Чендлера в ловушку с помощью ваших показаний — отыщется что-нибудь другое, — произнесла я ровно. — Он замахнулся на слишком крупную добычу. Помните ту старую притчу о тщеславном охотнике, что решил отправиться за самым свирепым кабаном в лесу?

Арлин недоуменно сдвинула брови и обернулась к Мэй. Та неуверенно протянула:

— О том самом охотнике, который не верил, что кабан был ростом с мельницу?

— Да, — улыбнулась я. — Он опрометчиво лёг спать в отпечатке от его копыта. К чему это привело, полагаю, напоминать не стоит.

Успокаивая Арлин, я одновременно думала о том, что Чендлер, чем больше его замыслы раскрывались, тем сильнее напоминал одержимого. Власть любой ценой — не вышло через богатство, так получится через титул, через интриги, хоть бы через предательство собственной страны...Было в этом нечто нездоровое, саморазрушительное.

— Что привело его к этому, хотела бы я знать...

— Леди Виржиния?..

— Ах, ничего такого, дорогая Арлин. Просто разговариваю сама с собой — глупая привычка, — отшутилась я. И сделала пометку в памяти — расспросить дядю Рэйвена о Чендлере.

В конце концов, что мне было известно об этом страшном человеке, кроме многочисленных свидетельств его безнравственности, жестокости и властолюбия...

Несколько дней прошли в тишине и спокойствии. Шварц то ли притворялся больным, то действительно всерьёз занемог — и в обществе не показывался. Уроки рисования продолжались благодаря капитану Мерри, в чьих неистощимых запасах нашлись и кисти, и даже акварельные краски, принадлежавшие когда-то "одному доброму другу" и восхитившие до глубины души леди Кэмпбелл.

"Мартиника" мало-помалу приближалась к Серениссиме. Погода налаживалась; туманы теперь появлялись только ранним утром, а дожди и вовсе сошли на нет. Днём палуба, залитая солнечным светом, манила на прогулку. Вечера будили странные романтические желания — вздыхать, стоя у перил; любоваться звёздами, таинственно мерцающими в темном небе; подставлять лицо под ласку тёплого бриза, прикрывая глаза, и слушать плеск волн... Правда, волнующий трепет в груди угасал, стоило вспомнить, что громадный лайнер к самому городу-на-воде не подойдёт, а причалит в бухте. И уже оттуда каждый отправится своей дорогой. Шварцы — в Алманию, ла Крус — в Романию, мы с дядей Рэйвеном и почтенное альбийское семейство — в Серениссиму, а леди Кэмпбелл со своим чудовищным супругом...

Об этом я старалась не думать.

Что же касается остального, то к просьбе рассказать немного о биографии Чендлера маркиз отнесся с пониманием, но заметил, что это история не на пару минут.

— Вы непременно узнаете её — но позднее, — уклончиво добавил он. — Если пожелаете, я даже могу предоставить вам полное досье, драгоценная моя невеста.

— О, не стоит. Просто рассказ подойдёт, — улыбнулась я.

До Серениссимы оставался день пути, когда случилась катастрофа.

Это произошло уже за полночь. Утомлённый Лиам, которого Мэтью Рэндалл развлекал почти полвечера, обучая основам фехтования, уже спал. Мадлен тоже клевала носом над рыцарским романом и заодно караулила моё спокойствие. А я листала выданную маркизом книгу на алманском, время от времени заглядывая в словарь... и тут, посреди необычайно занимательного абзаца, в дверь забарабанили, отчаянно и гулко.

— Кто это? — громко спросила я, подойдя ближе. Мэдди стояла рядом со мною, сжимая в руках увесистый роман. — Ответьте, будьте любезны.

— Это я, — испуганно всхлипнула Арлин. — Кажется, я совершила ошибку.

Разумеется, я тут же отперла дверь. Леди Кэмпбелл была облачена в простое домашнее платье в крупную клетку и куталась в шаль, прижимая руки к груди.