Кофе с перцем и солью

— Мисс Патерсон сегодня не было, как он и обещал, — пожал плечами Халински, без следа агрессии. — На улице нас не видели. Я вынес вас через чёрный ход. Никто не знает, леди. Позвольте.

Отпрянуть дальше было уже некуда. Я и так вжималась затылком в стену. А мистер Халински был очень силён... Одно движение — и он опрокинул меня лицом в пропахшие пылью и гнилью покрывала.

Вжикнуло лезвие.

Голове стало легко-легко.

Я ожидала повторного удара, но мистер Халински поднялся с кровати и с аккуратностью безумца отложил в сторону нож. Не размышляя, на одних инстинктах, я подскочила и вцепилась в перламутровую рукоять, готовая ударить наотмашь при малейшем знаке опасности. Но похититель замер у свечи, рассматривая пук моих волос на вытянутых руках.

— Прекрасно, — выдохнул он, и впервые тень чувства появилась в его голосе. — Они такие же, как были у нее, у моей прекрасной Элизабет. Не каштановые, не черные, а цвета кофе. Прекрасно.

В глазах у меня заплясали искорки. Я тряхнула головой, прогоняя дурноту.

— Постойте... так вам нужны были только мои волосы?

— Ваши. Или мисс Тайлер. Но ваши лучше. Моя Элизабет любит, чтобы всё было, как у благородных. Мисс Тайлер была слишком шумная, много двигалась. Я случайно ранил её. После больницы волосы пахнут лекарствами, а моей Элизабет это не нравится.

— Да прекратите говорить о ней так, будто она жива! — взвилась я, сжимая в руке нож. Страх испарился, словно его и не было — это похититель стоял сейчас передо мной безоружным и на свету, ему следовало бояться! — И выпустите меня, наконец!

— Но она жива, — сдержанно возразил Халински. — Посмотрите, леди, — и он удивительно грациозно для его роста развернулся и направился к дальней стене, где стоял растрескавшийся шкаф. — Подойдите и взгляните на неё. Она рада будет познакомиться с графиней.

Внезапно накатило то самое неприятно-пьянящее чувство, которое появилось раньше в присутствии мисс Паттерсон. Комната словно поплыла; перспектива исказилась. Как зачарованная, я медленно поднялась с кушетки. Под босыми ногами — когда этот мерзавец стянул с меня туфли? — что-то хрустнуло, и обломки впились в ступню, но мне пока было не до того.

Чтобы пересечь комнату, понадобилось ровно шесть шагов. И чем дальше я шла, тем больше становилось золотых мошек в глазах.

— Элизабет, дорогая, я нашёл для тебя волосы, — неожиданно нежно проворковал Халински, склоняясь к шкафу. — Осталось только найти ноги, любовь моя, и ты снова сможешь гулять наверху... Посмотри, Элизабет, это графиня Эверсан. Хочешь ноги графини?

Я стояла в шаге от шкафа и готова была поклясться, что безумный куафер его не касался. Однако створки начали отворяться — медленно-медленно, как в самых дурных снах. И там, в смердящей темноте, виднелся женский силуэт в голубом платье...

Нож выпал из моих пальцев с таким грохотом, с каким могли бы сломать дверь или выбить забранное ставнями окно. Я неловко нашарила нож на полу и так вцепилась в ручку одеревеневшими пальцами, что запястья свело.

— Мисс Энн, держитесь! — померещился мне крик Эллиса.

А дальше события смялись в один некрасивый и неопрятный ком, точно кусок глины в руках у неумелого гончара.

К огромному сожалению, травы Зельды действовали великолепно, и сознания я больше не потеряла. А как славно было бы упасть в блаженную черноту и очнуться уже дома, в особняке на Спэрроу-плейс! Чтобы не топтались вокруг встревоженные "гуси", чтобы не искать мои туфли и не убеждать всех что я вполне могу стоять на ногах, чтобы не видеть десятков зевак через окошко электромобиля начальника Управления, мистера Хоупсона...

"Как же хорошо, что нынче не девятнадцатый век на дворе, и мне не придётся сидеть затворницей в доме после похищения, — отстранённо думала я, поглаживая перламутровую рукоять ножа. Отобрать его у меня не смог даже Эллис. — А то слыла бы скомпрометированной... прости-прощай, репутация..."

Закатное солнце светило необыкновенно ярко — как чистое золото.

Со смутным стыдом я вспоминала, как расплакалась на лестнице, как утешал меня Эллис, как он не позволял прочим "гусям" отводить меня наверх прежде, чем отыскались туфли и шаль, а моя одежда была приведена в подобие порядка. А потом, на улице, уже усаживаясь в машину, я ухватила Эллиса за руку и, горячо поблагодарив за спасение, пообещала, что один столик в моей кофейне всегда будет свободен и что он, Эллис, в любое время может зайти ко мне и попросить чашечку кофе — за счёт заведения.

Кажется, детектив даже обещал заскочить как-нибудь вечерком, но взгляд его был направлен уже сквозь меня.

Позже, в особняке, я приняла ванну с ароматной солью, Магда хорошенько вымыла мне волосы и подровняла их, как сумела. Вопреки всем советам, кофейня этим вечером все-таки открылась, и графиня Эверсан, разумеется, встречала всех в зале. Слухи о происшествии на Барбер-лейн успели просочиться в вечерние газеты, и гостей было вдвое больше против обычного, а я весь вечер только и делала, что пересказывала своё счастливо завершившееся приключение. Нож, отобранный у сумасшедшего куафера, красовался на самом видном месте — под стеклом на центральном столе, дабы каждый мог убедиться в правдивости истории.

В зале яблоку негде было упасть, но один столик я все же оставила свободным. У окна, за полураскрытой ширмой, расписанной растительным узором. На столе — кувшин с сухими цветами и блюдо с бхаратскими сладостями.

Однако Эллис так и не пришёл. Ни через день, ни через два... ни даже через неделю.

Кошмары, в которых владычествовали женский силуэт в голубом платье и запах тлена, перестали мне сниться только через месяц. А до того почти каждую ночь я пробуждалась с криком. Бедняжка Мэдди, которая по-прежнему спала подле меня, плакала беззвучно, но ничего с этими наваждениями поделать не могла.

С Георгом я объяснилась практически на следующий же день. Мне было глубоко стыдно за свои подозрения, но старый друг отнёсся к ним совершенно спокойно.

— Вам не за что извиняться, Виржиния, — улыбнулся он той самой редкой улыбкой, которая походила на луч солнца в пасмурный день. — Разве что за умение логически мыслить. Пожалуй, я и сам бы себя заподозрил, будь я на вашем месте. Что уж теперь говорить.

— Георг... — беспомощно опустилась я в кресло, терзая батистовый платок в лучших традициях дамских романов, и заревела. Позорно, как простая служанка, а не внучка несгибаемой леди Милдред Эверсан-Валтер.

Георг же только погладил меня по коротким волосам и предложил свой платок. Не батистовый, конечно, простой льняной, но зато большой, как простыня.

Я выплакалась, а потом вызвала управляющего, чтобы дать миссис Хаммерсон и её детям отсрочку в четыре месяца на выплату долга. Теперь, когда отец семейства оказался в тюрьме, обвиненный в поджоге моего дома, надежды на то, чтобы получить ренту, у меня почти не было. Однако я хотела дать хотя бы призрачный шанс миссис Хаммерсон — например, для того, чтобы найти новое жильё и работу, и только потом съехать.

В Городском управлении спокойствия молчали. Только две недели спустя мне пришло аккуратное деловое письмо от мистера Хоупсена, в котором он приносил извинения за "самодеятельность детектива Норманна". По его словам, Эллис, желая разрешить дело поскорее, попросту устроил "ловлю на живца", но упустил момент, когда преступник нанес удар. Дважды перечитав письмо, я позвала Магду и велела ей пригласить на следующее утро ко мне парикмахера и портниху, а также заказать синей, зеленой и тёмно-красной ткани для платьев, всё — с модным в этом сезоне растительным орнаментом.

Известие о том, что графиня Эверсан оставила траур, стало неплохой приманкой для посетителей ещё на неделю.

А тем временем природа, побаловав бромлинцев непостоянным весенним солнышком, где-то раздобыла целую охапку дождей и теперь по вечерам накидывала их на город по одному: моросило мелко, но зато всю ночь напролёт. Погода располагала к размышлениям, раздумьям и поиску смысла жизни, а также к чашечке горячего шоколада после закрытия кофейни.

Вот именно с такой чашечкой и застал меня поздний стук в двери.

Георг и миссис Хат, приглядывающие за приходящей судомойкой на кухне, конечно, ничего не услышали, а вот мы с Мэдди подскочили, как две испуганные кошки. Мадлен заозиралась по сторонам, а потом остановила свой взгляд на трофейном ноже под стеклянной крышкой.

Стук повторился.

А потом из-за двери крикнули с искренней обидой:

— Мисс Энн, вы же говорили — в любое время! Я бы не отказался воспользоваться вашим приглашением именно сейчас!

Я с облегчением рассмеялась и сделала знак Мэдди:

— Ступай на кухню, дорогая. Попроси Георга, пусть сделает порцию шоколада для меня и один кофе... Скажем, по-восточному, согревающий. И возьми пресных лепешек к нему.

Когда Мадлен упорхнула, я оправила воротник платья — довольно смелого, тёмно-красного с коричневым узором в виде листьев — и ущипнула себя за руку, чтобы выражение лица было не таким восторженным, а чуточку недовольным и загадочным.

Эллис совсем не изменился — тот же серый, слегка измятый костюм, поношенное пальто и всклокоченные волосы, сейчас — абсолютно мокрые.

— Не смотрите так на меня, мисс Энн, — буркнул Эллис, сгорбив плечи, и бесцеремонно прошёл мимо меня. Я только вздохнула и закрыла дверь на задвижку. — И где же обещанный столик? — поинтересовался он насмешливо, замирая посередине зала.

— Прямо перед вами, Эллис, — улыбнулась я и указала на ширму. — Прошу, проходите. Пальто можете повесить на крючок возле картины с пионами.

Детектив хмыкнул, но последовал совету.

— А вы удивительно похорошели, мисс Энн, — заметил он, усаживаясь — или разваливаясь? — на стуле. — И красный вам определённо к лицу, как и эта стрижка. Как она называется, кстати?

— "Вороньи перья", — с достоинством ответила я, стараясь скрыть, насколько польщена этим немудреным комплиментом. — Ваш кофе сейчас принесут, а пока вы можете скрасить ожидание рассказом о том, что же случилось с мистером Халински.

— С этим чудаком? Да ничего, — пожал плечами Эллис. Я заметила, что рубашка у него довольно старая, а жилет по шву недавно зашивали — неумело, по-мужски, нитками другого цвета. — В первую же ночь в тюрьме заснул и не проснулся. Я грешным делом подумал, что это наши ребята его так отходили, но нет. Видимо, сердце сдало. Когда мы вытряхнули его куклу из шкафа, он очень сильно переживал. Утверждал, что он ни в чём не виновен и просто выполнял просьбу жены. Покойной, разумеется. "Элизабет рассердится! Элизабет убьёт меня теперь!" — талантливо передразнил он покойного парикмахера. Мне стало не по себе, как будто я вновь оказалась в подвале, наедине с сумасшедшим.

— Так в шкафу была просто кукла? — спросила я после затянувшейся паузы. Из дверей кухни выглянул Георг, но, узнав детектива, исчез без единого слова.

— Просто в нашем Управлении ничего не бывает, — поморщился детектив. — Полагаю, когда-то это был труп женщины примерно вашего роста и сложения, но Халински сделал из него настоящую куклу. Обтянул тканью, набил, где надо, нарядил в платье... Ступней и правой кисти у скелета не хватало. Волос тоже. Сжигать это чучело, как мусор, у моего начальства не повернулась рука, поэтому в итоге останки женщины, предположительно миссис Халински, погибшей в результате несчастного случая, были похоронены на Степфордском кладбище, среди неосенённых священным кругом и самоубийц.

Эллис, очевидно, ждал какого-то ответа, но я не могла выдавить из себя ни слова, только улыбалась. К счастью, из кухни выпорхнула Мадлен с подносом, на котором стояли две исходящие паром чашки. Аккуратно составив их на стол, она отвесила мне поклон, с подозрением оглянулась на детектива и отступила — иначе и не скажешь, целый стратегический маневр — на кухню.

— Не люблю сладкое, — сморщил нос Эллис, провожая Мэдди глазами, и, не глядя, отхлебнул. Конечно, закашлялся. — Небеса, что это за ядовитая смесь? Вы решили меня отравить, мисс Энн?

— Ни в коем случае, — невинно ответила я, обводя пальцем край своей чашки. — Это всего лишь кофе с перцем и солью. Дивное согревающее средство — пейте маленькими глоточками, заедайте лепешкой, и получите ни с чем не сравнимое удовольствие.

Кашель у Эллиса перешёл в хохот. Отсветы лампы плясали в серых глазах болотными огоньками — последуй за ними, и затянет в трясину.

— Вот оно как, — задумчиво произнес детектив, становясь в один миг неожиданно серьёзным. — А я думал, что кофе бывает только сладким.

— Кофе бывает разным, — без тени насмешки ответила я. — Многие вещи не такие, какими кажутся.

— И многие вещи лучше, чем кажутся на первый взгляд, — добавил Эллис, пригубив кофе по-восточному. — Рад познакомиться с вами, леди Виржиния, графиня Эверсан-Валтер.

— Взаимно, — улыбнулась я.

Шептал сонно за окном дождь. Взволнованно шептались на кухне и Георг с миссис Хат, следя за пантомимой Мэдди. А мне всё мерещился запах вишнёвого табака и смех:

"Моя милая Гинни... Не стоит бояться перемен".

83