Когда в середине комнаты повис фиолетовый узор, состоящий из постоянно переплетающихся линий, студиозы удивленно ахнули. Но Винстону хватило одного быстрого взгляда на это жалкое подобие. Он разглядывал плетение, зависшее над наставницей. Он видел, что силовые линии неоднородны, ручейки энергий в них бежали в разных направлениях, что и заставляло их постоянно изгибаться. Плетение казалось живым и постоянно изменялось. Более того, энергии в силовых линиях друг от друга сильно отличались, для Винстона это выглядело как разные оттенки насыщенности света. Ни на секунду не прекращался их бег по дорожкам, проложенным волей мага. Различные потоки энергий периодически смешивались в силовых линях, порождая новые. Зрелище было действительно завораживающим, Винстон, погрузившись в созерцание великолепного плетения, даже не сразу понял, что наставница что-то рассказывает.
— Как вы видите, иллюзия очень сложна. Но я вас уверяю, само плетение куда более сложно. Силовые линии неоднородны, и мы непосредственно не воздействуем на них, заставляя сплетать необходимый узор. Для этого магу необходимо управлять составляющими эти линии потоками энергии разной насыщенности. Именно тонко оперируя ими, мы и создаем плетение. Данное плетение является очень сложным, обучение же мы начнем с простейших, включающих всего два энергетических потока — насыщенный и разряженный. Подобные плетения, а также трех— и четырехпоточные и называются базовыми...
На обеденный перерыв все студиозы дружно отправились в столовую. Трехразовое питание в университете как для обучающихся, так и для наставников было бесплатным. Винстон же, заметив мелькнувшую фигуру их куратора, предпочел отложить обед и, пообещав друзьям присоединиться к ним позже, устремился за скайрэ Велисой. Заметив краем глаза спешащего за ней студиоза, она остановилась и дождалась юношу.
— Ты что-то хочешь узнать? Кстати, как тебя зовут?
— Меня зовут Винстон, скайрэ Велиса. Я хотел с вами поговорить. Сегодня на общей теории видов магии нам рассказывали про создание артефактов. Видите ли, я, наверное, тоже смогу их делать. Я вижу плетения.
— Ты уже научился самостоятельно творить плетения? — в голосе куратора явственно слышалось недоверие.
— Нет. Но на испытании я видел...
— Не смей обманывать! На испытании вы все пользовались не своей силой, и ее ты видеть не мог! А сам ты только что сказал, что плетения ты еще не научился творить, а значит, нет у тебя никаких способностей артефактора! — скайрэ Велиса не на шутку разозлилась. Винстон понял, что разговор пошел совсем не так, как ему хотелось, и необходимо срочно объяснить все подробно.
— Подождите! Я же не говорю, что вижу свои плетения, я их действительно еще не умею творить! Но чужие-то я могу видеть! И сырую силу на испытании тоже! — юноша выпалил все это торопливо, боясь, что его опять прервут.
— Ты что, видишь плетения других адептов? — недоверие в голосе наставницы уступило место изумлению.
— Да! Я действительно их вижу! Они так красивы, — последние слова вырвались у Винстона сами собой. Но именно они разрушили стену недоверия, и скайрэ Велиса посмотрела на него уже с новым интересом.
— Ну, если ты не врешь, то думаю, с тобой захочет поговорить сам ректор. И избавься от дурацкой привычки открывать рот от изумления. Пойдем.
Подъем к вершине замка дался Винстону как всегда непросто. Но сейчас он совершенно не думал об усталости: волновался перед предстоящей аудиенцией у ректора. В голове беспорядочно роились мысли.
Неужели куратор на самом деле считает, что я настолько важен, чтобы отнимать время у самого скайрэ Гал'аэра? Может, я все-таки действительно уникален? Стоп, а вдруг мне по какой-то причине нельзя обучаться, и меня отчислят?! Да нет, глупости...
Как Винстон ни гнал последнюю мысль, она на удивление прочно засела в голове, и он все больше стал опасаться предстоящего разговора, хотя умом и понимал, что его страхи глупы.
Когда скайрэ Велиса, оставив его в приемной, зашла в кабинет к ректору, Винстон уже не знал, куда деваться от волнения. Он пытался успокоиться, мысленно раз за разом твердя, что накручивать себя глупо, но вместо этого переживал все сильнее. Слишком много для него значила мечта повелевать силой, и даже малейший шанс лишиться такой возможности приводил его в ужас. Он уже жалел, что вообще рассказал о том, что видит плетения.
Скайрэ Велиса пробыла у ректора лишь пару минут, но Винстону они показались вечностью. Когда наконец покрытые резьбой створки приоткрылись и наставница сделала приглашающий жест, юноша испытал облегчение. Что бы ему сейчас ни предстояло, он хотел побыстрее узнать об этом: неизвестность и пустые гадания высасывали из него силы и мужество.
Кабинет ректора производил впечатление. Пол покрывали плиты из лазурита [12] и смоляно-черного обсидиана, вдоль стен тянулись стеллажи, где теснились внушительные фолианты и самые неожиданные предметы, окутанные легкой дымкой свечения, большую часть комнаты занимал массивный стол из красного дерева, за которым без проблем могла разместиться дюжина человек. Света хватало — одна из стен представляла собой витраж из очень тонкого и прозрачного стекла. Воздух в кабинете был необычайно свеж, словно после грозы.
Ректор поприветствовал студиоза величественным кивком и жестом указал ему садиться. Скайрэ Велиса, вежливо поклонившись, вышла. Только опустившись на массивный, обитый кожей стул, Винстон сообразил, что сам даже не поприветствовал руководителя университета. Густо покраснев, он попытался вновь вскочить на ноги, чтобы выразить свое почтение ректору, но скайрэ Гал'аэр лишь недовольно поморщился и, угадав мысли юноши, произнес слегка насмешливым тоном:
— Оставьте, я не сторонник постоянного соблюдения этикета. Вижу, вы волнуетесь, и не буду томить. Скайрэ Велиса поведала мне, будто вы полагаете, что способны видеть чужие плетения, — дождавшись робкого кивка, он продолжил: — Что же, это прекрасно. Будьте добры, опишите мне, как выглядит плетение, которое я сейчас сотворил.
Винстон удивленно покрутил головой. Как он ни всматривался, различить хоть какой-то проблеск силы не получалось. В душе нарастала паника. Это же надо так опозориться, да еще и перед самим ректором! Он опустил голову и дрогнувшим голосом с трудом выдавил из себя:
— Извините, но я не могу ничего разглядеть. Но я честно раньше видел, я не вру!
— Не переживайте, я пока еще и не создавал плетений. Лучше вот это опишите, — скайрэ Гал'аэр с улыбкой прервал оправдывающегося студиоза.
Винстон с радостным трепетом увидел, как над ректором мгновенно соткался удивительно красивый и изящный ажурный узор, составленный из множества тончайших силовых линий, внутри которых он различал десятки отдельных ручейков энергий. Юноша поспешно начал описывать увиденное, но получалось плохо: словами это передать было трудно. Но даже такие сбивчивые объяснения вполне устроили великого мага, и он с довольной улыбкой откинулся на кресле.
— Юноша, могу вас поздравить. Вы действительно можете видеть плетения. Но вы не совсем верно поняли наставника, рассказывавшего вам про создание артефактов. Те люди, о которых он вам поведал, могут видеть только свои плетения, ваши же способности куда шире. Нет, вы вполне можете стать и неплохим артефактором, но я бы не советовал. Способность видеть не только свои, но и чужие плетения куда более редка. Это так называемое полное истинное зрение.
Винстон, уже успевший полностью успокоиться, после этих слов в душе возликовал. Еще бы — ведь он все-таки уникален! Но радость была преждевременной. По-видимому, не суждено ему было, подобно героям сказок, быть единственным и неповторимым. Уже следующие слова ректора разрушили радужные мечты:
— Конечно, это тоже не уникальный дар. Такие маги встречались и раньше, есть они и среди ныне живущих. Например, у меня эта способность тоже имеется. Для того, чтобы достичь полного истинного зрения мне понадобилось полвека упорного труда. Но не думайте, что оно сделает вас сразу могучим повелителем Воздуха. Нет. Это не более чем неплохие начальные предпосылки для дальнейшего развития. Вам будет куда легче усваивать плетения и большинство других энергоформ. Но для того, чтобы использовать свой потенциал по-настоящему, необходимо упорно учиться, куда больше чем обычным студиозам, — ректор окинул юношу внимательным взглядом, словно пытаясь угадать, достаточно ли тот умен и трудолюбив, чтобы в полной мере воспользоваться своими выдающимися способностями.
Винстон почтительно кивал, пытаясь показать, что всецело согласен с ректором и в полной мере проникся его мудростью. Но на самом деле все эти рассуждения проносились мимо его сознания. Как и любой сверстник, он не обращал ни малейшего внимания на нравоучения. А вот возможность стать могучим магом всерьез увлекла юношу. В своих мечтах он уже гордо парил в небесах, забыв про покалеченную ногу и насмешливые взгляды.
Скайрэ Гал'аэр на своем веку повидал немало не менее одаренных и многообещающих студиозов. Но большинство из них не достигали высот в постижении магической науки. Кто-то предпочитал многочасовым бдениям над пыльными фолиантами простые студенческие радости вроде хорошей выпивки и девушек. Кто-то жаждал приключений и вечно попадал во всевозможные истории, а на учебу просто не хватало времени. Кто-то и вовсе был ленив и искренне убежден, что сила и умения придут к нему сами, без всякого труда, подобно героям сказок.
Великому магу очень хотелось верить, что сейчас перед ним сидит юноша, у которого есть не только великолепные способности, но и желание и умение трудиться и совершенствоваться. И, главное, он надеялся, что этот студиоз сможет действительно полюбить магию, понять, что нет в мире ничего более сладостного, чем процесс постижения нового, прочувствовать непередаваемое удовлетворение от сотворения пусть даже самого слабого, но собственного плетения или заклинания. Только те, кто в магии видит не только науку, но и искусство, кто любит ее всей душой, кто отдается ей полностью, без остатка, способны стать Великими.
В противном случае, из этого юноши неизбежно вырастет очередной одаренный болван, гордящийся своей уникальностью и ждущий, что все блага мира сами упадут к его стопам. Видя волнение студиоза, ректор не стал больше затягивать паузу и продолжил:
— Курсе на втором-третьем, если вы проявите должное усердие в постижении магических наук, я вам предложу факультативно позаниматься несколькими предметами, которые поспособствуют огранке ваших талантов. А пока все в ваших руках. Никто не способен заставить человека к чему-то стремиться. Но я помню ваше испытание, помню ваши глаза, наполненные упорством и желанием покорить силу, — глаза человека, у которого есть цель. Поэтому я верю, что вы способны заставить себя совершенствоваться, презрев лень и зачастую отказываясь от многих радостей студенческой жизни.
Винстон, не зная, какой от него ждут реакции, лишь несмело кивнул. А ректор, окинув его задумчивым взглядом, добавил:
— Что же, не буду больше вас задерживать. Желаю вам успехов в обучении. Поспешите, а то придется вам сегодня остаться без обеда, а это как раз не та радость студенческой жизни, от которой стоит отказываться, — произнеся это, скайрэ Гал'аэр подмигнул опешившему юноше и перевел взгляд на лежащие на столе бумаги, давая понять, что аудиенция окончена.
Глава 7.
Торстен подвигал головой, проверяя, не слишком ли сильно затянул ремешки шлема. Немного жало, а потрескавшаяся от времени кожа натирала, но в целом было терпимо, и норд решил оставить так. Шлем на нем был типичный для смешанной пехоты. От старого легионерского образца он отличался и был ближе к кавалерийскому, имея еще более широкие нащечники, которые полностью сходились на подбородке и прикрывали лицо от ушей до носа, а также стрелку, защищающую нос. Впрочем, такой тип в последние годы все чаще использовался и в легионерских частях. Внутри имелся вшивной подшлемник, хоть изрядно грязный и вытертый, но еще способный смягчать удары. В целом защиту этот шлем обеспечивал неплохую, при этом почти не ограничивая обзор и не закрывая уши, а значит, не мешая бойцу слышать.
Стоило Торстену встать с колоды, на которой имел обыкновение отдыхать их октат, наблюдая за мучениями рекрутов, как к нему подошел Кель, неся щит и тренировочный меч. Он широко улыбался, предвкушая славную драку, в которой он был уверен в победе друга. Молодой норд, натянув толстые стеганые рукавицы (на правой было нашито несколько железных пластин), вдел руку в петли щита, взял тренировочный меч и направился к ристалищу. Губы невольно растягивались в кровожадной ухмылке: ярость кипела в крови, и хотелось немедленно ринуться в бой.
Уже минуло больше девяти месяцев с тех пор, как Торстен переступил порог тренировочного лагеря. С того дня, когда он впервые убил человека и неожиданно обрел друга, особых изменений в его жизни не произошло. После расправы над рекрутами весь лагерь был на ушах, и юноша несколько раз замечал на себе подозрительные взгляды октата. Но никаких следов, позволивших бы доказать их причастность, друзья не оставили. Да и куда выгоднее было октату списать произошедшее на разбойное нападение или конфликт с местными. Стань известно, что он допустил ситуацию в тавте до смертоубийства, — о дальнейшей карьере можно было забыть. В лучшем случае октата просто бы с позором выгнали без права на ветеранскую пенсию. Поэтому дальше подозрительных взглядов дело не заходило.
С Келем за это время Торстен успел крепко сдружиться. После гибели самых отмороженных из рекрутов их барака больше никто не рисковал задевать бешеных в драке товарищей, а после ухода закончивших обучение в строевые части они и вовсе стали непререкаемыми авторитетами. Когда к ним подселили новобранцев, друзья быстро навели порядок, раз и навсегда показав, кто тут хозяин. Как-то незаметно вокруг них сплотилось небольшая группа самых уверенных в себе и задиристых рекрутов. Впрочем, до серьезных издевательств над новичками Торстен дело не доводил, ограничиваясь лишь традиционным взваливанием всей черновой работы в бараке на их еще не обросшие мускулами и не обгоревшие под ярким солнцем плечи.
Из всего тавта норд был самым сильным бойцом в одиночных схватках, превосходя даже предпочитающего в основном метательное оружие Келя. Поэтому когда пришла пора традиционных поединков, октат Ливий даже не стал проводить отбор в отряде, сразу выставив его.
Раз в полгода во всем лагере устраивались различные бои и соревнования для стрелков и метателей, в которых выявлялись наиболее преуспевшие в постижении науки убивать. Это служило прекрасным средством разнообразить монотонные тренировочные будни и хорошим стимулом для рекрутов. Допускались к участию в них те бойцы, которые тренировались в лагере уже минимум полгода. За победу наградой служило полугодовое жалование, несколько вольных дней в городе и специальный наградной знак, который считали незазорным носить наравне с боевыми наградами даже опытные легионеры.
