Сквозь цветной хоровод из бабочек с трудом удавалось рассмотреть то, что осталось от лагеря. Обугленный частокол едва виднелся под опутавшей его растительностью, ворота отсутствовали, палатки смело неведомой силой.
Изможденные солдаты и маги мрачно взирали на расстилавшееся перед ними безумие красок. Как они не гнали от себя мысль, что здесь свой последний бой приняла почти сотня их товарищей, она назойливо возвращалась, заставляя их сердца сжиматься от ненависти. Вакханалия света и красок, сменившая собой ночной мрак и пелену непроглядного тумана, казалось особой издевкой, прощальным плевком на могилу поверженного противника. Многие не смогли сдержать ругательств.
Торстен невольно сжал кулаки и стиснул зубы. В том, что лагерь разгромлен, сомнений не было, оставалось надеяться, что Винстону удалось спастись, и именно поэтому метка на нем указывала в сторону.
Тарн дал знак, и отряд медленно двинулся к лагерю. Ступать приходилось осторожно — на поляне хватало опасных существ: ядовитых змей, пауков, скорпионов... Но куда больше неприятностей доставляли бабочки. Они были со всех сторон, садились на каждый открытый участок тела, пытались заползти под одежду, путались в волосах, хрустели под ногами, залезали в рот и нос. Крылья били по лицу, мохнатые лапки противно перебирали по коже, от пыльцы слезились глаза.
Торстена передергивало от отвращения, но он не принялся ожесточенно размахивать руками, как многие из солдат, понимая, что это бессмысленно, а лишь иногда тряс головой и смахивал особо настырных бабочек, усевшихся ему на лицо. Но с каждым шагом держать себя в руках было все сложнее.
В воздухе плавали странные терпкие ароматы, дурманящие голову. Уши наполнились шелестом и гулом тысяч крыльев. Норд почувствовал, что теряет чувство реальности, растворяется в притягательном, но жутком хороводе насекомых. Казалось, что еще секунда, и он потеряет остатки самообладания и слепо ринется прочь из этого безумия.
Сильный порыв ветра прошелся по поляне, играючи расшвыривая бабочек. Торстен кинул на Тоша благодарный взгляд и смахнул заливавший глаза перемешанный с пыльцой пот. Рядом слышались облегченные вздохи других солдат. Норд сплюнул вязкую слюну и вздохнул полной грудью, гася остатки нервной дрожи и приходя в себя.
С лагеря словно сдернули цветное покрывало, и он предстал перед солдатами во всей своей жуткой опустошенности. Их взорам открылась земля на месте ворот, сплавленная нестерпимым жаром в монолит, уродливый ров, кривым зигзагом перечеркнувший лагерь, груды тел, покрытых сплошным шевелящимся ковром насекомых и рептилий, пожирающих мертвую плоть.
Отряд медленно шел по лагерю, с грустью разглядывая картину последнего отчаянного боя. Отрезанные от остального мира на этой окутанной мраком и туманом поляне солдаты и маги сражались до последнего, дорого продав свои жизни, но неведомый враг играючи смял сопротивление людей. С каждым новым телом надежда, что кто-то выжил, становилась все призрачнее. Маг земли заставил края рва в одном месте сойтись, и отряд перебрался на другую сторону.
Каждое попадавшееся на пути тело буквально кишело насекомыми. Многие покойники уже начали разлагаться, а трупоеды и вовсе изуродовали их до неузнаваемости. С трудом верилось, что в начале прошлой ночи эти люди были еще живы и даже представить себе не могли, что к рассвету превратятся в кишащие червями груды отвратительно воняющего мяса.
Умом Торстен понимал, что метка на Винстоне уводит прочь от этой поляны, но все равно, разглядывая каждого нового мертвеца, боялся увидеть знакомые черты или одежду. Он уже уверился, что тут полегли почти все защитники лагеря, и теперь ему не терпелось отправиться на поиски друга.
— Это не правильно. Трупы не должны так быстро разлагаться. А растения не могут так быстро расти, — тихо бормотал себе под нос остановившийся рядом целитель.
— Жизнь вообще неправильная штука, — философски ответил Кель, панибратски похлопав мага по плечу. — Вот скажи мне на милость, что мы вообще в этих джунглях забыли? У нас что — в своей империи уже все спокойно, коли мы сюда полезли?
— Кель, заткнись, — перебил друга Торстен, который жутко не любил, когда тот начинал критиковать приказы.
— Да ладно тебе, Тор. Я же со всей любовь к нашей самой лучшей на свете империи, — добродушно рассмеялся гвардеец, а потом повернулся к октату. — Эй, Тарн. Что с телами-то делать будем? Не кидать же их на съедение червям и прочей гадости.
— Хоронить мы их тоже не можем, нет времени, — задумчиво протянул в ответ командир отряда. — Не нравится мне это все. Здесь лагерь играючи разгромили, как бы и на наш не напали.
— Я могу их сжечь, — тихо проговорила неслышно подошедшая Тайми. — Не погребенье, конечно, но все же лучше чем их растащит по кусочкам всякая мерзость.
— Все отойдите от тел, — громко выкрикнул Тарн и проследил, чтобы солдаты выполнили его приказ, а потом повернулся в волшебнице и коротко обронил. — Действуй.
С разведенных рук Тайми на землю полилось яростное пламя, сжигающее груды тел и пожиравших их насекомых. К безоблачному небу потянулись клубы черного дыма, а поляну окутал смрад паленой плоти. Торстен поспешно отошел подальше и зажал нос. А волшебница, казалось, ни на что не обращала внимания. Подобно ангелу смерти она скользила среди тел, а за ней оставался только пепел и выжженная земля.
Вонь становилась нестерпимой, волны жара заставляли солдат отходить все дальше, а клубы удушливого дыма обволакивали хрупкую фигуру, и казалось, что они кружатся вокруг волшебницы в пугающем танце, под аккомпанемент шипения тающей в огне плоти, треск сгоравших костей и рев пламени. На губах Тайми играла легка игривая улыбка, копоть не смела коснуться ее лица, а руки волшебницы сплетались в причудливые фигуры, словно она дирижировала непостижимой для обычных людей огненной симфонией.
— Если у меня хоть раз возникнут мысли затащить Тайми в постель, напомни мне эту сцену, — Кель ткнул локтем в бок Торстену.
— Да ладно, так я поверил, что ты сам когда-нибудь это забудешь, — нервно рассмеялся норд, вытирая испарину.
Когда от груд тел, громоздившихся в разгромленном лагере, остались только кое-где тлеющие ошметки, Тарн приказал отряду выступать и повел его назад. К ужасу Торстена, двигались они ровно по собственным следам.
— Но ведь метка на Винстоне указывает дальше! — Тош обогнал октата и загородил ему дорогу.
— Я знаю. Мы возвращаемся назад. На наш лагерь тоже могли напасть, и три десятка клинков и четыре мага там не будут лишними, — спокойно ответил Тарн, отодвигая гонца в сторону, но ему дорогу загородил Торстен.
— Что значит назад!? Там же в джунглях могут быть выжившие! Там Винстон! — норд даже не заметил, как перешел на крик.
— Нам приказали пробиться в лагерь. Мы свою задачу выполнили. Не наша вина, что в нем уже все мертвы. Искать твоего дружка нам никто не приказывал, и делать это означает рисковать отрядом. Пока мы будем лазить по джунглям, наши товарищи, возможно, будут до последнего оборонять лагерь и ждать помощи, — на губах командира играла легкая улыбка, он словно удивлялся, зачем вообще что-то объясняет.
— А Винстон нашей помощи разве не ждет? — от ярости у Торстена заклокотало в горле.
— Хватит тратить время. Мы уходим назад в лагерь. Это приказ, — отрезал октат.
Торстену показалось, что он со всего размаха налетел на стену. Совсем недавно жизнь представлялась ему простой и понятной — был друг, нуждавшийся в помощи, и был приказ, который нужно было выполнить. И норд уверено шел вперед, зная, что делает все правильно. А теперь он оказался на развилке и должен был выбирать между дружбой и долгом.
Торстен привык выполнять приказы. Ему это нравилось, он упивался своей верностью стране и императору. Норду казалось, что так он становится значимее, приобщается к величию государства. Чтобы не случилось, гвардеец знал что делать и готов был выполнить свой долг до конца. Слова клятвы верности значили для Торстена куда больше, чем просто набор звуков. Когда он произнес их, то словно выжег у себя в сердце, навсегда отбросив сомнения и колебания. И словом императора для него сейчас был приказ командира — Тарна, требующего вернуться в лагерь. Не повиноваться означало предать свой долг, собственными руками разбить краеугольный камень, вокруг которого вертелся его мир.
Но сейчас на другой чаше весов оказался последний друг детства. От одной мысли о том, чтобы развернуться и оставить Винстона умирать в джунглях, Торстена затрясло. Это означало предать все то, во что он верил, вырвать собственное сердце и растоптать его подкованным сапогом императорского гвардейца. Сможет ли он жить после этого? Сможет ли вернуться в родной Ортсмут и встретиться глазами с родителями Винстона? Сможет ли просто считать себя человеком, если сам же заклеймит себя как предателя?
В ушах застучало, а глаза норда налились кровью. Он хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на лед, и с ненавистью смотрел на улыбающегося пехотинца. А тот наслаждался терзаниями гвардейца и не считал нужным это скрывать. Торстен стиснул кулаки и заскрежетал зубами, мечтая только о том, чтобы выбор между дружбой и долгом он мог разрешить, просто отдав собственную жизнь.
Одним Великим силам ведомо, на чтобы в конце концов решился норд, но ему на плечо положил руку Кель, прекрасно понимавший состояние друга.
— А по-моему, нам приказали дойти до метки, наложенной на гонца, — открыто и искренне улыбнулся октату гвардеец, а его пальцы как бы невзначай сжали обмотанную потертой кожей рукоять кинжала, с которым Кель никогда не расставался.
Тарн нахмурился и хотел что-то сказать, но вперед пробилась Тайми.
— Точно, точно. Я это хорошо помню, — на губах волшебницы играла та же беззаботная улыбка, с которой она жгла растерзанные тела в лагере, а между пальцев прыгали веселые искорки — предвестники потока пламени.
— Ну, тогда ладно, веди гонец, — Тарн сплюнул и повернулся к просиявшему Тошу.
У Торстена было такое ощущение, что из него выдернули стальной стержень, заставлявший тело замереть неподвижной статуей. От облегчения едва не подкосились ноги. Норд встряхнул головой, пытаясь выбросить из головы кошмарную мысль, что когда-нибудь он вновь окажется перед подобным страшным выбором.
Отряд двинулся дальше. Тош клялся, что Винстон где-то совсем близко, и солдаты, забыв про усталость, прорубались сквозь джунгли. Не обращая внимания на гневные взгляды октата, иногда им заклинаниями помогала Тайми или сам гонец.
— Стойте! — внезапно громко выкрикнул толстяк, заставив солдат и магов заозираться в поисках опасности. — Он где-то здесь!
— Что значит где-то здесь! Ты же нас по метке ввел! — выпалил Тарн закипая.
— Вот и чувствую, что он здесь, прямо рядом со мной! — растерянно указал в заросли Тош.
— А ну-ка, — Торстен, внутренне обмирая, отодвинул мага и полез в переплетение ветвей и лиан. Не прошло и минуты, как он разглядел тело друга, валявшееся на спине с бессильно раскинутыми руками. Его лицо украшала корка запекшейся крови, а вокруг не ползало ни одного насекомого, словно они боялись к нему приблизиться.
Торстену показалось, что у него внутри что-то оборвалось. Он прикусил язык, но даже не заметил, как рот наполнился кровью. В голове перепуганной птицей билась только одна мысль — "не успел". От стыда и ненависти к себе захотелось удавиться. Рядом в заросли ужом ввинтился Кель. Гвардеец склонился над Винстоном и поднес к его лицу отполированное лезвие кинжала.
— Жив, он жив, — рассмеялся Кель, разглядев, что сталь запотела.
Второй раз за этот сумасшедший день Торстен почувствовал безграничное облегчение и от избытка чувств хлопнул друга по спине так, что Кель едва не проделал носом новую просеку в зарослях.
Гвардейцы как могли бережно достали мага из зарослей. Выглядел Винстон хуже некуда: бледное осунувшееся лицо, грязная и порванная одежда, покрытые ссадинами и порезами руки, красные пятна обожженной кожи по всему телу. Его положили на спешно расстеленную циновку, и над телом склонился целитель. Прошло не меньше десяти минут, прежде чем маг воды обессилено откинулся назад и поднял усталый взгляд.
— Что с ним?!? — почти одновременно выкрикнули Торстен, Тайми и Тош.
— Он без сознания, — ответил целитель, разминая затекшую шею.
— Это я и без десяти минут сидения над телом мог сказать, — влез Кель. — А поподробнее?
— А поподробнее я мало что могу сказать. Уж не знаю, что с этим магом произошло, но такой жути я еще никогда не видел. Над его жизненными каналами поиздевался кто-то очень могучий и еще более безжалостный. Мне с трудом удалось хоть что-то разобрать.
— Ты его в норму привести можешь? — Тайми умоляюще посмотрела на мага, но тот опустил глаза.
— Чтобы все исправить, нужен, по меньшей мере, Великий маг воды, — грустно покачал головой целитель. — А вот в чувство привести его могу, авось сам и расскажет, что с ним случилось.
Адепт на несколько секунд задержал у лица Винстона ладонь, а потом просто уселся рядом, ожидая результата. Сначала ничего не происходило, и столпившиеся вокруг солдаты уже начали недовольно переговариваться, но потом ресницы мага затрепетали и он открыл глаза.
На Винстона обрушился град вопросов, его тормошили и гладили по голове, но он ни на что не обращал внимания, продолжая неподвижно лежать на земле. Забеспокоившийся целитель отогнал от него всех, кроме Тайми, которая нежно положила голову мага себе на колени.
Взгляд Винстона перебегал с одного лица на другое. Сначала в нем читалось облегчение, но затем оно уступило место выражению беспомощности, а потом и вовсе все затмил всепоглощающий ужас. Эти широко распахнутые глаза словно жили своей жизнью, выдавая метания души заключенной в клетку неподвижного тела.
— Он парализован, — тихо произнес целитель, осмотрев мага вновь. — Даже странно, что глазами может шевелить, кто-то над ним хорошо потрудился. И этот кто-то владел силой превосходящей все возможности магии воды. Боюсь, что это была таинственная магия жизни.
— Ты по-человечески говори, что это значит! Ты его можешь вылечить? — взорвался Торстен, разглядев в глазах друга отчаянную мольбу.
— Он не может пошевелить даже щекой. И я его вылечить точно не смогу. Как и маги, что остались в лагере. Может, кому из обычных адептов воды эта задача и окажется по силам, но по мне, так тут нужен Великий маг, не меньше.
— Его нужно отправлять в основной лагерь, — принял решение Торстен.
— И как же ты это собираешься сделать, — саркастически рассмеялся Тарн, которому дерзость гвардейца уже порядком надоела.
— Я могу его отнести, — оживился Тош.
— Сбежать надумал? Ну-ну. Нам единственный гонец еще пригодится. Ты лучше связь с нашим лагерем установи, — непреклонно заявил октат.
Но, несмотря на все усилия, Тош так и не сумел связаться ни с лагерем, ни с основными силами за пределами джунглей. И тогда, бережно положив голову юноши на циновку, встала Тайми.
— В нашем лагере есть и другие адепты воздуха кроме Тоша. А раненый серьезно затруднит нам перемещение, — непреклонным и высокомерным тоном заявила волшебница. — К тому же, руководство экспедиции будет очень заинтересовано в скорейшем исследовании человека, подвергшегося воздействию магии жизни.
