Идущие чуть позади матросы из числа казаков и амурских айну несли подарки для вана, которые были отнесены в специальное помещение во дворце, чтобы правитель осмотрел их заранее. Этим процессом распоряжался старший принц Сохён. Среди даров были просимые ваном карты, а также изящный напольный глобус, выполненный мастерами Ангарска, приведший в своё время в полный восторг Ли Хо. Кроме того, сибиряками были подарены несколько механических игрушек, модели кораблей на подставках, роскошный альбом гравюр с видами Ангарии, несколько богато украшенных сабель и ружей, а также великолепная соболиная шуба и шапка.
Ли Чонг принял посольство в просторной и светлой зале, украшенной лишь несколькими высокими вазами и начертанными на стенах изречениями. Ван сидел на невысоком троне, стоящем на возвышении, а по обеим сторонам от него на подушечках сидели самые приближённые к нему сановники. Дворцовый церемониймейстер, заранее проинструктировавший ангарцев, подал знак Киму. Тот кивнул и, подмигнув Сазонову, заговорщицки процедил:
— Ну, пошли...
Пропустив вперёд Алексея, послы двинулись вперёд, к противоположной стороне залы. Преклонив колено и произнеся приветствие, Сазонов передал вану ларец с письмом от Соколова, в котором обозначались наиболее важные принципы сотрудничества между Корейским государством и Сибирской Русью. Чонг принял ларец собственноручно, что означало большое расположение к гостям, и милостиво кивнул в их сторону. Один из сановников, что стояли позади вана, вышел вперёд и начал громко говорить, воздевая кверху руки. Ким с некоторым трудом переводил:
— Ван испытывает величайшее удовлетворение... Благодарит за достойные подарки и внимание... Ван со своей стороны говорит о великом чувстве уважения и радости... Надеется на достойное продолжение сотрудничества и доброе согласие.
— Хорошо, — сохраняя торжественное выражение лица, едва слышно ответил Сазонов. — Осталось узнать цену этих слов.
Ким удивлённо бросил взгляд на старшего товарища и с некоторой долей обиды произнёс:
— Разве он до сих пор позволял усомниться... — но, увидев жесты церемониймейстера, быстро произнёс:
— Садимся!
Советник по церемониям указал ангарцам на свободные места по левую сторону от трона — что также было знаком уважения, так как левая сторона считалась более почётной. После ангарцев к трону приблизился представитель цусимского клана Со, который в нижайшем поклоне передал бумаги, в которых ван извещался о недавних событиях на острове, а также о появлении нового покровителя торговой миссии цусимцев.
Вскоре в зал внесли низкие столики, которые тут же оказались заставленными множеством изящных чашек с угощениями — супами, рыбными и мясными блюдами, горками белоснежного риса, исходящего паром, а также яблоки, груши и дыни, очищенные от кожуры и порезанные на небольшие кусочки. Ван Ли Чонг, немного поев и дав насытится гостям, принялся задавать вопросы через своего советника по церемониям, который оглашал их громко и торжественно. Сергею пришлось туго — вопросы сыпались один за другим — Чонг старался узнать как можно больше о быте ангарцев, их обычаях, а также кулинарных пристрастиях не только самих гостей, но и их властителя Сокола. Ким отвечал также громогласно, дабы все присутствующие слышали его слова. Через некоторое время властитель Кореи, удовлетворившись ответами, встал с трона и, предложив гостям хорошо поесть, вышел из залы, сопровождаемый Чжонхи и несколькими сановниками. А вскоре к Киму подошёл церемониймейстер и, склонившись, принялся что-то говорить ему на ухо. Сергей кивал и многозначительно посматривал на Алексея.
— Ну, Кузьмич, готовься! — Ким подошёл к Сазонову и, хлопнув его по плечу, проговорил:
— Настал момент, ради которого мы сюда прибыли — ван с тобой желает говорить лично. Кушай пока, — ухмыльнулся кореец и кивнул на удалявшегося сановника. — Чжинсу подойдёт, когда настанет время.
Советник вана подошёл к ангарцам спустя без малого час и, поинтересовавшись, хорошо ли поели гости, предложил Сазонову прогуляться в саду.
— Вы по достоинству оцените его красоту и мастерство ванских садовников, — елейным голосом говорил Чжинсу, прикрывая глаза, словно сонный кот. — Следуйте за мной...
— Удачи, Алексей! — с улыбкой на лице произнёс сидевший рядом раскрасневшийся Сартинов, поднимая стопку с рисовым вином. — Ни пуха, ни пера!
— К чёрту! — махнул рукой воевода, поднимаясь со своего места. — Кимыч, не спеши!
Оставив становившееся всё более шумным застолье, где раскрепостившиеся, наконец, корейцы пытались общаться со своими гостями, угощая их вином, Сазонов и Ким окунулись в вечернюю прохладу сада, где царила тишина и умиротворение. Чжинсу с читающейся на его лице гордостью рассказывал Алексею об истории правящей в Корее династии и о временах древних, когда на острове появился внук бога небес Тангун.
— Верно ли, что один из ваших кораблей назван его именем? — вдруг остановился сановник и пристально посмотрел на Сазонова.
— Да, — перевёл ответ товарища Ким.
— Это замечательно! — искренне порадовался Чжинсу. — А есть ли корейцы среди моряков?
— Несколько есть, — пожал плечами Сазонов и, хмыкнув, добавил, — адмирал лучше меня знает команды. Кстати, Чжинсу, а почему в саду так много камней?
— Камни — это тело Земли, они являют собой силу рождения и созидания, — с великой важностью ответствовал сановник, вновь остановившись на неширокой дорожке, посыпанной мелким камнем. — А жизненную силу саду даёт вода, а также разум и безмятеж...
Чжинсу вдруг заметив что-то, осёкся на полуслове и, изменившись в лице, отступил на шаг:
— Я должен идти...
— Чжинсу! Показываешь сад моим гостям? Хорошее дело! — раздался сильный голос вана, внезапно появившегося из-за поворота. — Но теперь этим займусь я, а ты возвращайся к остальным!
— Да, господин... — пятясь и кланяясь, сановник вскоре скрылся за густо ниспадающими ветвями ивы.
— Рад снова видеть вас! — произнёс ван, обращаясь к Сазонову. — Хорошо ли вы поели?
— Очень хорошо! — ответил за товарища Ким. — Ваши повара великолепны!
Чонг важно кивнул и, поведя рукой, проговорил:
— Я очень рад, что вас заинтересовал мой сад. Так вот, как говорил Чжинсу, вода даёт земле силу жизни...
Ещё долго, нестерпимо долго для Сазонова, ван неспешно ходил по дорожкам парка, рассказывая и расспрашивая о чём угодно, только не о деле, интересовавшем его гостей. Ким также кусал губы, недоуменно переглядываясь с товарищем. К чему все эти пустые разговоры? Неужели у Кореи столь же безмятежное состояние, что и у её властителя? Однако время шло, а созерцание творения рук безвестных садовников продолжалось.
— Сколь долго вы сдерживаете Цин? — остановился вдруг Ли Чонг и пристально посмотрел на Алексея, сжав тонкие губы.
— Восемь зим минуло, — с расстановкой ответил Сазонов.
Услышав перевод Кима, ван покивал и задумался, после некоторой паузы задав второй вопрос:
— Маньчжуры часто просачивались через оборонительные заслоны? Много ли они наносили урона?
— Бывало, что и прорывались, — безмятежно вздохнул воевода, — но только лишь малыми отрядами, которые уничтожались нашими лесовиками.
— Лесовиками? — переспросил ван, приподняв брови. — Лесными племенами, что подвластны Соколу?
— Не совсем, — едва улыбнулся Алексей. — Это хорошо подготовленные воины, которые умеют воевать в лесу. Таковых бойцов у нас много — ведь маньчжуры теперь крайне редко суются на реки.
— Корабли... — проговорил ван, прикрыв глаза.
— Верно, — перевёл ответ старшего товарища Сергей. — И такие же могут появиться на пограничных реках Кореи, для этого нужно лишь ваше решение, великий ван... — Ким учтиво поклонился.
— Это очень сложное решение, слишком сложное... — поморщился и потёр виски Чонг. — Я буду думать! Небо даст мне сил.
После этих слов ван повернулся и неспешно побрёл по тропе. Ангарцы хотели было проследовать за ним, но сопровождавший вана Ан Чжонхи, преградив им путь, проговорил еле слышно:
— Возвращайтесь. Чжинсу проводит вас, — Ан коротко кивнул и на тропе, за спинами сибиряков снова появился хорошо знакомый им церемониймейстер. — Ответ будет дан вскоре.
Однако ни на следующий день, ни через неделю ответа не было. Ван более не приглашал ангарцев на беседы, лишь кое-какую информацию давал Ли Хо. По его словам, отец много времени проводит у древних капищ, беседуя с духами.
— Нелегко ему идти против традиций, — сокрушался младший принц.
Спустя две недели корабли ушли к Цусиме, так и не получив ответа вана. В день прибытия кораблей на цусимскую базу состоялось собрание по итогам встречи с Ли Чонгом, где были выработаны решения для продолжения попыток сотрудничества с Кореей. В целом, итог переговоров на Канхвадо был несомненно положителен, хотя бы потому, что они вообще состоялись, а требовать большего от Чонга было бы неразумно. Оставалось только ждать. А на острове было неспокойно — люди даймё Ёшинари схватили нескольких смутьянов, которые будоражили крестьян и рыбаков зловещими слухами о демонах в человеческом обличье, что плавают против ветра на больших кораблях, испускающих чёрных дым. Островитяне собирались в нестройные толпы и, выкрикивая угрозы и ругательства, кучковались у частокола строящейся фактории. Князь Со уже хотел было казнить задержанных подстрекателей, но Игорь Штефаница, капитан остававшегося на Цусиме "Богатыря", решил забрать их на корабль, для выполнения самых грязных и тяжёлых работ. Князю это решение он пояснил нежеланием делать из этих людей мучеников и Ёшинари остался вполне удовлетворён таким объяснением.
Кроме того, за время одиночного патрулирования цусимских берегов "Богатырь" несколько раз отгонял пушечной стрельбой японские джонки, шедшие со стороны порта Нагасаки. Таким образом Штефаница выполнял приказ Сартинова о недопущении возможности связи сёгуната с кланом Со и получением Ёшинари формального права стать вассалом Ангарска.
Долгожданный ответ Чонга пришёл в Вегван и был переправлен на Цусиму только поздней осенью. В письме, написанном старшим сыном вана, сообщалось о невозможности появления на корейской земле чужеземцев. Всяческие сношения между сторонами теперь должны будут происходить только через ванского чиновника, ответственного за инспекцию Вегвана. Помимо этого, пришли и дурные вести — ангарцам стало известно, что властитель Кореи серьёзно занемог и не появляется более на людях. Лишь изредка его выносят в сад. Как передавал через своих людей Ли Хо, при дворе уверены, что ван заболел из-за того, что встречался с неугодными Небу чужаками на священном для всех корейцев острове.
— Это худшее, из того, что могло произойти... — проговорил осунувшийся лицом Ким, после того, как пересказал товарищам дворцовые новости.
Глава 6
Ирландия, юго-западная провинция Манстер, крепость Клонмель. Май 1650.
Саляев проснулся от резкого света, настойчиво бившего в лицо. С трудом разлепив тяжёлые веки, он сей же миг был вынужден прикрыть глаза. Занимался рассвет, окрашивая в ярко-багровый цвет окружавшие долину холмы. Наконец, привыкнув к утреннему светилу, Ринат убрал руку и попытался протереть глаза, но ладонь была шершавая и как будто стянута тугой перчаткой. С минуту он тупо глядел на раскрытую ладонь, покрытую бурой корочкой запекшейся крови. Потом, сбросив наваждение, попытался встать, но тело послушалось не сразу. Устало заныли мышцы, закололо в спине, и Ринат сначала попробовал хоть немного размяться. И вскоре, с некоторым сожалением сняв с себя шерстяные накидки, Саляев с трудом поднялся на ноги. Первым делом нужно было найти горячей воды, чтобы смыть с себя грязь и согреться.
— К-колот-тун, твою мать! — процедил Ринат, разминая кисти рук.
Промозглый ветер, беспрестанно дувший в долине, помимо сырости нёс и противный запах гари, забивавший нос и раздражавший лёгкие. Постепенно Саляев пришёл в себя и, прокашлявшись, принялся оглядываться, ища своих товарищей. Унылая картина открылась его взору. Рядом копошились солдаты с отрешёнными лицами землистого цвета, многие спали, укрывшись кто чем смог. Курились дымки многочисленных костров, слышались голоса сидящих вокруг них воинов, их сиплый перхающий кашель, постанывания раненых.
Серые склоны холмов, до коих ещё не добрался солнечный свет, были покрыты распростёртыми телами, между которых бродили понурившие головы кони и мародёры, обиравшие погибших. Один из таковых, пожилой крестьянин, зажав под мышками английские сапоги, теперь пытался стащить с трупа, валявшегося у разбитой пушки, заляпанные грязью и кровью портки. Ноги старика разъезжались на влажной земле и он то и дело шипел от злости и сыпал проклятиями. Брезгливо отвернувшись от мародёра, Саляев присел к почти затухшему костерку, выставив ладони к теплу, исходящему от углей.
— Командир! Уже проснулся?! — бросив рядом с кострищем груду дров, окликнул Рината сержант-аренсбуржец.
— А-а, Каспер... — вялым голосом пробурчал Саляев. — Умыться бы...
— Один минут, — кивнул дан на другого солдата, несущего котелок. — А на ручье мертвяков много, коих ночью побили.
— Осмо, неси сюда котелок, холодной умоюсь! Полей мне! — Ринат закатал рукава куртки и принялся оттирать с рук чужую кровь.
— Зря ты не пошёл в замок, — покачав головой, с укором проговорил Ринату Осмо. — Застудится так недолго. А там и...
— Не каркай! — оборвал карела Ринат, а спустя пару минут вновь заговорил с насупившимся бойцом:
— А почему я не пошёл в замок?
Осмо не ответил, а лишь растерянно посмотрел на Каспера.
— Ты сказал, что шибко устал и чтобы мы шли в... Э-э — задумался было дан, но его размышления были прерваны появлением Евгения Лопахина.
Бывший морпех в сопровождении ирландцев приближался к товарищам, которые сейчас находились на бывших позициях парламентской артиллерии у северной стены крепости.
— Ринат! — осматривая товарища критическим взглядом, заговорил Евгений. — Ты идти можешь? Чёрный Хью требует доставить тебя в крепость!
Один из офицеров пинком прогнав мародёра, показал солдатам на Саляева и те, приготовив две жердины, с готовностью подскочили к сидящему у разгорающегося костра ангарцу, знаками показывая, что готовы нести его.
— Нет! — отмахнулся от них Ринат и вопросительно посмотрел на Лопахина:
— Как там наш друг? Будет суд или его сначала излечат от ран?
— Какой к чертям собачьим суд?! — отмахнувшись, воскликнул Евгений. — Кромвеля повесили ещё ночью! О'Нил зачитал ему текст обвинения и того сунули в петлю.
Днём ранее
Вновь с самого утра зарядил прохладный моросящий дождь, преследовавший ангарцев от самого Голуэя. В этом порту полусотня бойцов, прибывшая на французском торговом корабле с Эзеля, транзитом через датский Гамбург, сошла на ирландскую землю. А начало вояжу на Изумрудный остров было положено бессонными ночами совещаний между Ангарском и Сунгарийском. Игорь Матусевич был не против отпустить Паскевича, своего ближайшего человека и лучшего друга, на воеводство в далёкий Аренсбург. Сунгарийский воевода не возражал также и предложению отправить даурских стрелков на берега Балтики, чтобы сменить тамошние гарнизоны, позволив им, наконец, возвратиться домой. Но было и одно условие у выходца из иного мира — Матусевич настаивал на необходимости физического устранения одного из столпов британской государственности и завоевателя первой полноценной английской колонии — Оливера Кромвеля. Сие казалось невероятным и даже в чём-то кощунственным, но Игорь настаивал на возможности успеха оного дела.
