Все люди смертны

— Повезло нам с тобой, — секунду подумав, сказал Жак. — Мы можем не торопиться, конечно, но лучше быстрее все это закончить. Я не могу тебе приказывать, я просто прошу закончить мое дело. Я ни за что не стал бы посылать тебя, но выхода у меня нет. Пока частью командует Лану, контрас будут получать деньги и война продолжится. Может, еще ребята погибнут... Тебе нужно просто дать знать, что произошло лейтенанту Лефевру и все. Он доложит в контору, оттуда пришлют людей и арестуют предателя.

— Я согласен. Мне не меньше тебя хочется расплатиться за ребят. И за сержанта. Ну и за нас с тобой тоже не помешает посчитаться, — добавил Андрей.

— Лефевра ты помнишь?

Андрей кивнул.

— Тогда все очень просто. Входи в лагерь и требуй, чтобы вызвали его. Когда увидишь Лефевра можешь говорить ему все, что знаешь.

— Понятно. А стоит ли так, в лобовую? Вчера ты говорил, что нужно пробраться незаметно.

— Я подумал над этим и решил, что лучше всего тебе выйти в открытую. Откуда полковнику знать, что его разоблачили? Ну, сообщили ему контрас, что двое пленных сбежали, уничтожив завод по производству наркотиков, ему-то какая печаль? Никто ведь не знает, что ты видел, как Лану передавали что-то в пакете.

— А вертолеты? — напомнил Андрей. — Вертолеты, посланные на нас по информации полковника.

— Вовсе не обязательно указывают на него, — парировал Жак.

— Ну что ж, так даже лучше, — согласился Андрей. — Ты расспрашивал, как добраться до Пайамы? — спросил он.

— Да, через полчаса подходит катер, он доставит тебя до места. Особенно по столице старайся не шастать. Хоть времена и военные, но выглядишь ты прямо скажем, не очень. Не внушаешь доверия... Да и автомат у тебя русский...

— Я знаю, — согласился Андрей. — Хорошо хоть удалось побриться и вымыться. Врач мне вчера еще сказал, что у тебя все в порядке.

— А твоя голова как?

— До свадьбы заживет... — по-русски сказал Андрей, вспомнив, что именно так прокомментировал рану доктор и засмеялся.

— Ты знаешь, оказывается, врач говорит по-русски. Он в Москве учился.

— Тесен мир, — улыбнулся Жак.

— А я не знал, что ты по-испански разговаривать умеешь, — заметил Андрей.

— Не так хорошо, как мне хотелось бы, — улыбка Жака стала еще шире.

— А по-русски ты не можешь? — поинтересовался Андрей.

— Сейчас, минутку... — сосредоточился Жак. — Э-э-э... Привьет, товарич! Хорошо?

— А еще? — расхохотался Андрей.

— Все... — с деланным сожалением сказал Жак и попытался развести руками, забыв о ране, но тут же скривился от боли.

— Больно? — сочувственно спросил Андрей.

— Ерунда... — кряхтя, ответил Жак, перекладывая раненую руку поудобнее.

Андрей посмотрел на часы. Катер скоро должен подойти. Он поднялся и посмотрел на друга.

— Ну что ж, мне пора, — сказал он. — Последний вопрос, на прощанье. Там, на веранде, когда бандиты заставляли нас сыграть в русскую рулетку... Как ты узнал, что выпадет решка?

— Это мой секрет... — улыбнулся Жак. — Когда-нибудь расскажу... Ну, удачи!

— Удача никогда не помешает, — улыбнулся в ответ Андрей.

25

Катер доставил его прямо в столицу. Город не изменился со времени последнего визита. Все такие же пустынные бульвары, ржавые шезлонги на пляжах, разбитые окна кафе. И жара...

Пройдя по территории базара, где бродили лишь одичалые псы, Андрей вышел на улицу. Остановившись, он взмахнул рукой, подзывая такси. Несмотря на то, что на стоянке через площадь находилось несколько замызганных ядовито-желтых машин, ни одна из них не соизволила сдвинуться с места.

"Черт, боятся, видно..." — подумал Андрей и двинулся к стоянке, поправляя автомат. Увидев его, таксисты стали наспех заводить моторы, поэтому Андрею пришлось ускорить шаг, чтобы не опоздать. Приближаясь к стоянке, он почти бежал, но, тем не менее, почти все машины успели сорваться со стоянки и скрыться в пыли и знойном мареве. Лишь один водитель замешкался, его старая колымага чихала, кашляла, жужжала стартером, но не заводилась. Наконец она хрюкнула и сдвинулась с места, но Андрей уже успел открыть дверцу и плюхнуться на заднее сиденье.

Водитель, недовольно оглянувшись, что-то возмущенно затараторил по-испански, показывая пальцами, чтобы непрошенный пассажир катился прочь. Андрей отрицательно покачал головой.

— Сан-Педро, — коротко сказал он. Водитель, недовольный тем, что его не только принуждают ехать, но еще и гонят черт те куда, затараторил громче.

— Сан-Педро, — повторил Андрей, веско щелкнув затвором автомата. Водитель поперхнулся незаконченной фразой, плюнул в сердцах и заткнулся. Андрей никогда не ездил в часть на машине, всё время по воздуху, и с интересом смотрел по сторонам. Машина довольно скоро покинула пределы города и двинулась по шоссе. Через десяток минут лес по сторонам дороги стал непроглядным. Дорога тоже изменилась, с каждым километром, оставленным позади, она становилась все хуже. Появились выбоины, колдобины, ухабы, напоминая Андрею родимые российские тракты. Впрочем, это продолжалось недолго, шофер, торопясь поскорее расстаться с неприятным клиентом, гнал машину на всю железку и вскоре Андрей увидел указатель на повороте, указывающем на Сан-Педро. Еще с полчаса они тряслись по пыльным ухабам, пока впереди не замаячили знакомые деревенские хижины. Водитель остановил машину, не въезжая в пределы деревни. Андрей вылез из такси, бросив водителю равнодушное:

— Мучо грасиас.

Шофер, разворачивая машину, в ответ разразился потоком брани. Вероятно, он поминал всех родственников легионера до седьмого колена. Андрей раздраженно остановился, постоял секунду, потом медленно повернулся в сторону водителя и повел стволом автомата. Этого оказалось достаточно, чтобы таксист ударил по газу и скрылся в клубах дорожной пыли, возмущенно гудя клаксоном.

Проходя по деревне в сторону палаточного городка, Андрей не увидел ничего необычного. Пыльная дорога, куры, клюющие что-то в мусоре, псы, роющиеся в отбросах...

Подходя к дому, где находился штаб и жили все офицеры, Андрей увидел, что флаг на шесте перед зданием приспущен.

"Что-то случилось..." — подумал он. И тут только до него дошло, что это в знак траура по ним. Он даже остановился от неожиданности. Полковник льёт крокодиловы слезы по безвременно ушедшим боевым товарищам... Пали смертью храбрых на поле брани...

Подойдя к штабу ближе он увидел, что часовой вместо того, чтобы бодрствовать, дремлет, сидя в тени на крылечке, уютно облокотившись на ствол автомата.

— Закурить дай! — громко сказал Андрей.

— А! Что? — встрепенулся солдат. — Ты кто такой? Стой, стрелять буду! — заявил спросонья наемник, вскакивая.

— Ага, — согласился Андрей, присаживаясь на место, где только что сидел часовой. — Но закурить сначала дай.

— Лихачёв??? — пораженно произнес наемник.

— Смотри-ка узнал, — сказал Андрей, разглядывая удивленно глядящего на него солдата и укладывая автомат поудобнее на коленях. Ему тоже смутно был знаком этот часовой. То ли Смит, то ли Джонс...

"Адамс!" — вдруг вспомнил Андрей.

— Закурить-то дашь? — снова осведомился он.

— На, — сказал Адамс, протягивая Андрею пачку сигарет. Андрей вынул две сигареты, сунул одну из них за ухо, другую прикурил зажигалкой пайама и с наслаждением затянулся.

— Какие новости? — поинтересовался он, выпуская дым.

— Так это... Разве вы не погибли? — бестолково спросил тот.

— Погибли. Все, как один, — согласился Андрей. — У вас тут что?

— Скорбим... — брякнул часовой. Он видимо и сам понял, какую глупость сморозил, поскольку сразу же покраснел.

— Скорбите? — ухмыльнулся Андрей. — Это хорошо... Это правильно... По-товарищески это... Лейтенант Лефевр на месте?

Адамс отрицательно мотнул головой.

— А где он? — спросил Андрей, чуя неладное.

— Погиб он, — ответил солдат. — Как стало известно, что вы пропали в джунглях, вам на помощь отправили отряд. Он его возглавлял. Высадились с вертолета и двинулись и сразу же на засаду напоролись. Он подорвался на противопехотной мине. И двое ребят с ним. А отряд назад отозвали.

Это известие, как ни странно, не особенно удивило Андрея. Он, откинув голову на покрашенную извёсткой стенку дома, продолжал покуривать, пуская дым в воздух. Странное спокойствие вдруг снизошло на него: ему стало все безразлично.

"Полковник, должно быть, что-то заподозрил..." — лениво подумал Андрей. Подстроить гибель лейтенанта было нетрудно, особенно если доложить контрас маршрут следования отряда. А они уж постараются. И, главное, сам Лану будет чист, как первый снег. Мина, она ведь, как пуля, тоже дура. "Помните мой приказ, ребята..." — вспомнил Андрей последние слова сержанта.

— А полковник где? — безразлично спросил Андрей.

— У себя, отдыхает, — ответил Адамс.

— Пойду, доложу, — сказал Андрей, поднимаясь и отбрасывая окурок в сторону. Часовой не стал препятствовать: дело обычное.

Андрей вошел в полутемную комнату, осторожно прикрыл за собой дверь, замкнув ее на крючок. Полковник лежал на боку, спиной к нему. Тело его, колышимое спокойным сном, мерно вздымалось. Уже не беспокоясь, Андрей подошел к спящему, снял автомат с предохранителя и ткнул полковника стволом.

Лану дернулся спросонья, поворачиваясь и недоуменно глядя на Андрея.

— Лихачёв? — сказал он, узнавая.

— Привет! — ответил по-русски Андрей и всадил короткую очередь в ладно сбитое тело предателя.

Потом он сел на пол, опершись на стену, достал из-за уха сигарету, вынул трофейную зажигалку и закурил, прислушиваясь, как гнетущая пустота снова растёт, заполняя сердце без остатка.

"Кяфар..." — подумал он.

Эпилог

Несколько недель газеты трещали на эту тему. 'Драма в пайамских джунглях!', 'Рядовой Иностранного легиона разоблачает своего начальника!', 'Смерть полковника-предателя!' — орали они. Андрей недолюбливал так называемую 'демократическую' прессу, но был вынужден признать, что в его истории она сыграла большую роль.

Суд состоялся довольно скоро. Пайамская администрация не особенно интересовалась обстоятельствами гибели лагеря контрас и передала всё в ведение службы безопасности Легиона. 'Гестапо' постаралось внимательно разобраться с делом. Жак Деларю, по своим каналам, как потом узнал Андрей, старался повлиять на рассмотрение.

Всплыли некоторые 'скользкие' подробности сделок с пайамской наркомафией, к которой оказались причастны французские дельцы... В этих условиях суд постарался переложить всю тяжесть ответственности на Андрея. Вызывали большие сомнения обстоятельства нападения контрас на отряд и измены проводника. А уж в измену Лану вообще никто не верил. Жак не мог присутствовать на суде, состояние здоровья друга оставляло желать лучшего.

Измена полковника объяснялась только со слов Андрея. Нет, конечно, у Лану были найдены крупные счета в банках, но откуда — никто не знал. Это косвенно могло подтвердить его вину, но только косвенно. Факт нападения на отряд легионеров никто не отрицал, но каким образом контрас узнали о нём никто не догадывался. Андрей раз за разом повторял свои показания, прокурор пытался перекрёстным допросом завести его в тупик, иногда Андрей терял терпение и отвечал излишне резко.

Суд тянулся и тянулся и неизвестно каким был бы приговор, если бы в самый ответственный момент в зале суда не появился Хадсон. Оказалось, что он больше месяца брёл по джунглям в одиночку, скрываясь от всех встречных, пока не явился в часть Легиона. Оттуда его, отощавшего и злого, сразу же отправили в суд. Его показания, как две капли воды совпавшие с показаниями Лихачёва, убедили присяжных, что нападение на отряд было спланировано заранее.

К тому же, на процессе появился Жак. Тяжело опираясь на трость, он прошёл через зал суда, когда адвокат вызвал его. Зрелище раненого героя в медалях и с безупречным послужным списком тронуло присяжных, его ясная речь, чёткие ответы и уверенная убеждённость в виновности Лану сыграли свою роль. Деларю рассказал о сцене 'русской' рулетки, разыгранной контрас и последнем приказе сержанта Клэна. Андрей, по скромности, умолчал о всей этой истории, но как оказалось, зря.

Жак лучше него знал, как вести себя в суде. Помощь друга, оказанная в ответственный момент, помогла. Газеты в один голос требовали оправдать подсудимого, настаивали на разбирательстве с руководящими лицами Легиона, заявляли о недоверии внешнеполитическому ведомству...

Под давлением общественного мнения суд присяжных вынес приговор: легионера Лихачёва — оправдать. Андрея освободили прямо в зале суда. Руководство Легиона не могло позволить ему продолжать службу, но Жак сумел нажать на несколько важных кнопок и контракт расторгли с выплатой денежного содержания за все пять лет. Правда продлить его было нельзя, однако Андрей уже по горло наелся всей этой 'экзотикой' и сам не хотел продолжать службу.

В туманное октябрьское утро он и Жак стояли в аэропорту Орли. Они ждали рейса в Москву. Низкое небо висело над аэродромом, но рейсы не отменяли: над Восточной Европой стояла ясная погода.

Они молчали, хотя друзьям было что сказать. Так много произошло в пайамских джунглях, что слова были бессильны.

— Ты куда из Москвы? — спросил Жак.

— А, — махнул рукой Андрей. — Вернусь в родной город. Сыт я по горло иностранной жизнью, поживу в России.

— У вас там, говорят, не сладко? — помолчав, поинтересовался Жак.

— Врут... — безразлично пробормотал Андрей. — Вернее не понимают. В России всегда несладко. Но жить можно...

— Можно, — согласился Жак. — В Пайаме, я думаю, хуже, — засмеялся он.

Андрей улыбнулся в ответ.

Невнятно хрюкнув, динамики прошелестели задушенное объявление о рейсе.

— Ну, давай, — Андрей хотел хлопнуть друга по плечу, но вовремя вспомнил о ране, нанесённой когтями ягуара.

— Знаешь, Андрей, если тебе вдруг потребуется... — начал Жак, но Андрей оборвал его.

— Не надо, дружище, я все понимаю. Ты на меня тоже можешь рассчитывать.

Жак кивнул и пожал руку. Что-то очутилось в ладони Андрея. Он разжал пальцы и увидел монетку в один сантим. "Решка," — подумал он. Перевернул монетку и увидел, что снова решка.

— Удачи! — сказал Жак, улыбаясь.

— Удача никогда не помешает, — улыбнулся в ответ Андрей.