Долли сидела, безвольно опустив руки, и уже сама готова была разрыдаться от стыда и от своего собственного бессилия, а еще от того, что поспешив на помощь Кити, сама вдруг оказалась беспомощной и нуждающейся в поддержке. В комнате повисло тягостное молчание. Вдруг Долли ощутила на своих плечах руки сестры. Кити резко села на кровати и порывисто обняла Долли за шею.
— Прости, прости, меня Долинька, — горячо шептала Кити, целуя, Долли в щеку, — это я не со зла, это от того, что сама несчастна.
— Но, Кити, дорогая, ты то от чего можешь быть несчастна? — отвечала ей Долли, улыбаясь. — Ты еще молодая, свободная, весь мир у твоих ног, не то, что у меня.
— Нет, Долли это не так. Я не хочу весь мир, я хочу только его у своих ног, его одного, понимаешь, — задыхаясь прошептала Кити.
— Ну, если хочешь, значит так и будет, — произнесла Долли, сама не веря в свои слова.
— Нет, это невозможно.— с ожесточением проговорила Кити, — после того, как он пренебрег мной ради другой... Даже, если он приползет сюда и будет умолять меня на коленях, я не смогу его простить.
— Но разве это возможно, — изумилась Долли, — разве возможно не простить кого-то. Ты знаешь, я много думала на этот счет и пришла к выводу, что если это происходит с нами, то не просто так. Это дано нам для осознания чего-то важного для нас и не должно восприниматься нами так категорично отрицательно. В любых ситуациях всегда есть элемент учебы. И не правильно им пренебрегать.
— И для чего же тебе тогда дан такой муженек, который тобою полы подтирает, ты уже осознала это? — с неприязнью произнесла Кити. Последнее замечание сестры очень ей не понравилось.
— Нет, — печально произнесла Долли, — если бы я поняла это, возможно мне бы стало легче нести свой крест. Поверь, Кити он тяжел невероятно. И пока я могу тебе сказать одно: если Вронский однажды поступил так с тобой, то где гарантия, что он снова не поступит еще раз так же. Так нужен ли он тебе такой?
— Ну вот, ты сама противоречишь себе,— с горечью произнесла Кити, — сначала призываешь мне верить своим надеждам, затем отвергаешь его.
— Ах, Кити, я сама не знаю, как правильно поступать в таких ситуациях, — жалобно произнесла Долли, — но я знаю одно, что тебе нужно срочно выходить из этого состоянии, в которое ты загнала сама себя. Мама с отцом все извелись уже, не знают, как тебе помочь.
— Я сама не знаю, — мрачно произнесла Кити и снова легла на кровать, отвернувшись к стене.
Долли растерянно молчала, понимая, что ее визит не дал никакого результата. Неожиданно в голову ей пришла дельная мысль.
— А может тебе пойти куда-нибудь, развлечься.
— Развлечься?— глаза Кити блеснули лихорадочным блеском. — Может ты и права. Хорошо, я подумаю.
II.
Родители Кити, наконец-то, вздохнули спокойно. Кажется, гроза миновала, и их Катенька, их любимица, вновь сделалась весела и бодра. Мать приписывала перемену в ее настроении влиянию Долли, которая имела накануне вечером серьезный разговор с Кити. Похоже, что Долли выбрала правильную тактику и нажала на какие-то чувствительные струны в душе сестры, которые произвели на нее нужное воздействие. Она правильно поступила, что обратилась к ней за содействием.
На следующий день было воскресенье, и Кити проснулась рано. После завтрака она приняла душ, вымыла голову и стала тщательно укладывать волосы феном, явно собираясь куда-то. Потом удалилась в свою комнату и долго оттуда не выходила. Мать несколько раз подходила к двери и прислушивалась. Оттуда доносились звуки музыки. Это было хорошим знаком и означало, что у Кити хорошее настроение. После обеда Кити вышла нарядная и при макияже. Она объявила родителям, что встречается с подружками, вернется поздно. Добавила на прощание, чтоб ее не ждали, если она вдруг задержится, и ложились спать без нее.
Щербацкие не могли нарадоваться наступившей перемене в их дочери. Весь день они провели в приподнятом настроении, надеясь, что вечером им все же выпадет возможность услышать от своей любимицы пожелания спокойной ночи. Но Кити задерживалась, и родители легли спать, так и не дождавшись ее.
Глубоко ночью раздался звонок. Отец проснулся и посмотрел на часы. Стрелки показывали половину четвертого ночи. Предчувствуя недоброе, он снял трубку.
— Алло, — Щербацкий старался говорить в полголоса, чтобы не разбудить спящую супругу.
Это подруга Кити, Нордстон, — услышал он взволнованный девичий голос, — вашей дочери плохо, приезжайте за ней срочно...
Трясущимися руками Щербацкий записал адрес и бросился к машине. Хорошо, что жена не проснулась и не узнала, что Кити срочно нужна помощь, иначе бы у нее случилась истерика.
Квартира, куда вошел Щербацкий уже через полчаса, поразила его воображение и представляла с его точки зрения настоящий вертеп, куда приличной девушке вроде их Кити даже зайти было бы не стыдно. И, тем не менее, его дочь сюда не только вошла, но и похоже очень весело провела здесь достаточное количество времени.
— Что с моей дочерью? — с надрывом воскликнул Щербацкий, когда Нордстон открыла ему дверь.
— Ей стало лучше, — ответила девушка, мельком взглянув на него, — зря я побеспокоила вас среди ночи. При этих словах она старалась отворачиваться в сторону, но Щербацкий уловил сильный запах спиртного, шедший от нее.
Нордстон повела Щербацкого вглубь квартиры, при этом ее шатало, как моряка на палубе. Один раз ее занесло так, что она чуть не упала, если бы Щербацкий не успел вовремя подхватить ее.
Еще не видя Кити, ему уже стало ясно, что дочь его примерно в таком же состоянии. Да и вся окружающая обстановка говорила о том, что здесь недавно неплохо погуляли. По квартире плавал густой запах сигаретного дыма, смешанного с алкогольными парами. Везде царил полный бардак: валялись пустые бутылки, окурки сигарет, какие-то подозрительные личности спали прямо на полу. Через одного из них Щербацкому пришлось даже переступить, чтобы иметь возможность идти дальше. Нордстон привела Щербацкого в комнату, где находилась Кити. Щербацкий с ужасом уставился на нее. Он никогда не видел свою дочь в таком состоянии.
Кити сидела на кровати, наклонив голову между колен. Ее рвало в таз, стоящий у ее ног на полу. Рядом с Кити примостился парень, одна рука его лежала на спине Кити, в другой руке дымилась сигарета. Он сбрасывал пепел в таз и, глупо ухмыляясь, тупо смотрел перед собой. Он никак не отреагировал на вошедших, похоже степень его опьянения была такова, что не давала возможности уже осознавать, что происходит вокруг. Увидев эту картину, Нордстон подошла к сидящим и со злостью сбросила руку парня со спины Кити.
— Что за произвол? — заплетающим голосом произнес парень, — это моя девушка.
-Дрянь, — Нордстон силой столкнула его с кровати так, что он, как куль, повалился на пол. — Я твоя девушка, а не она. Снова нажрался, как свинья, что ничего не соображаешь. — Нордстон пнула упавшего парня, но тот даже не пошелохнулся. Нордстон присела перед ним на колени, взяла из его рук сигарету и затянулась.
— Вот сволочь, — зло выругалась она, — вырубился уже. Слабак.
Кити продолжало выворачивать. Нордстон поднялась на ноги, подошла к столу и налила в стакан воду из графина. Когда Кити подняла голову, Нордстон подала ей стакан с водой.
— Пей! — скомандовала она.
Кити послушно взяла стакан и стала пить, но не удержала его в руках, и он полетел ей прямо на колени. Кити грязно выругалась. Такого отборного мата Щербацкий ни разу не слышал за всю свою жизнь.
— Катерина! — взревел он и устремился к дочери. — Что здесь происходит?
Щербацкий подскочил к Кити и стащил ее с кровати. Ноги ее подогнулись, и она стала падать, как куль, но отец, удержал ее тело на весу и поднял на руках так, так, чтобы лицо Кити было перед его глазами.
— Как ты могла опуститься до такого состояния, как?— тряс он Кити за плечи, но она, похоже, не понимала кто перед ней. Голова ее моталась из стороны в сторону, она пыталась освободиться из рук отца но, поняв, что ее попытки ни к чему не приводят, она стала посылать его матом. Щербацкий оторопел. Такого он не ожидал. Это было уж слишком, чтобы его собственная дочь, родного отца обложила такими словами... Щербацкий размахнулся и со всего маха отпустил Кити увесистую оплеуху. Кити полетела на кровать и ударилась головой об стену.
— Да ты что, папаша, — завизжала Нордстон, — ты же ее убьешь так.
Щербацкий тяжело дыша, подошел к кровати и наклонился над Кити. Он бегло осмотрел ее и, убедившись, что с ней все в порядке, подхватил ее на руки и понес вон из квартиры.
В машине Щербацкий положил Кити на заднее сиденье и всю дорогу до дома думал только об одном: как он смог поднять руку на дочь? Такое с ним произошло впервые. Ведь за все время с момента рождения Кити до сегодняшнего дня он ни разу даже не шлепнул ее, ни разу не повысил голоса на свою любимицу. То, что произошло сегодня, потрясло его хлеще, чем было бы появление космических пришельцев.. И даже тот факт, что Кити напилась до полуобморочного состояния беспокоил его меньше, чем своя реакция на произошедшее. Щербацкий понял, что может быть непростительно жесток. Он почувствовал, что в тот момент, когда ударил Кити, ему было не важно, к каким последствиям приведет этот удар. Важно было другое, что тем самым он обозначает свою принципиальную позицию неприятия такого положения вещей. Но это в тот момент. А сейчас, сидя в автомобиле, ему было страшно. Что если бы действительно он убил ее? На лбу Щербацкого выступила испарина. Он покосился на Кити в зеркало. Она мирно спала на заднем сиденье, как будто ничего не произошло. Щербацкий понял, что так это нельзя оставлять. Надо срочно что-то делать.
III.
Утром Кити проснулась от дикой головной боли. Мышцы тела ныли будто она всю ночь физически работала. Ее мутило и страшно хотелось пить. Кити с трудом сползла с кровати, подошла к зеркалу. Несмытая с вечера косметика размазалась по лицу, как грязь у трубочиста, волосы висели сосульками и издавали сильнейший запах сигаретного дыма. Кити потянулась за расческой, чтобы расчесаться, в этот момент дверь ее комнаты резко распахнулась, и на пороге появились родители. По выражению их лиц Кити поняла, что ее не ожидает ничего хорошего. От матери несло валерьянкой почище, чем от нее табаком. Ее глаза были на мокром месте, в руках она комкала носовой платок, который готова была пустить в ход в любую минуту.
Видимо мама с помощью папы уже накрутила себя по полной, так, что пришлось глотать валерьянку, сделала очевидный вывод Кити и приготовилась к круговой обороне.
Отец выглядел спокойным, но на лице его было осуждающее выражение. Видно было, что он из последних сил держит себя в руках.
— Любуешься собой, — язвительно бросил отец, первым начав наступление.
Кити не отвечала, ей не чем было крыть, да и стыдно было перед родителями за свой загул. То, что произошло вчера, когда за ней приехал отец, она помнила смутно, сознание плотной пеленой закрыло от нее подробности прошедшей ночи. Но кое-какие детали отдельными всполохами все же смутно всплывали в памяти. И те обрывки воспоминаний, которые появлялись сейчас в голове, вызывали у нее чувство стыда и сожаление о содеянном. Она вдруг отчетливо вспомнила таз со всей этой гадостью, что вылилось из нее, у своих ног, оскорбительные слова в адрес отца и его удар по ее лицу. Все это было так мерзко, безобразно, что Кити готова была провалиться сквозь землю лишь бы не видеть осуждение отца и слезы в глазах матери. Но что делать, прошлое не изменить. Да и то, что произошло, она надеялась, пойдет ей на пользу. По крайней мере, ничего подобного с ней не повторится.
Кити сознательно решила пуститься во все тяжкие, лишь бы только выбить из своего сознания то унижение, которое поселилось в ней с момента предательства Вронского. А то, что это было именно предательство, она нисколько не сомневалась. Возможно, другая на ее месте не придала бы ветрености своего возлюбленного такого значения, но только не Кити. Как он посмел не любить меня, после того, как я сама предложила ему свою молодость, красоту и любовь, с ожесточением думала Кити и не могла ответить на свой вопрос. Мозг отказывался вмещать вполне простую и очевидную истину, которая лежала на поверхности — Вронский никогда ее не любил. Никогда. Признать это было бы верхом унижения для нее, и Кити решила постараться вычеркнуть Вронского из своей памяти. Но просто забыть о нем, как о пустяковой потери, не получалось. И тогда Кити решила вышибить клин клином и не нашла ничего лучшего, как уйти в загул. На ловца и зверь прибежал. Позвонила Нордстон и пригласила ее на вечеринку к каким-то знакомым. По поводу чего вечеринка Кити не уточняла, ей было на это глубоко наплевать. Главное там должно быть много достойных ее мужчин, как многозначительно намекнула Нордстон, когда приглашала ее. Но Кити и этот факт мало интересовал. Она хотела одного: найти только того, кто поможет забыть Вронского.
Ее расчет оказался верным. К ней сразу приклеилось несколько парней, которые наперебой стали обхаживать ее. Кому из них отдать предпочтение Кити так и не смогла решить, ни один из них ей не понравился. И, чтобы было не так противно забывать Вронского в их объятиях, Кити решила напиться, что она с успехом и сделала. Однако переборщила с дозой. Ей стало плохо, Нордстон даже хотела вызвать неотложку. Что было потом Кити помнила смутно. Она даже не могла вспомнить, был ли рядом с ней кто-либо из ее ухажеров. А если был, то, что было между ними? Какой стыд, подумала Кити и застонала от всей этой мерзости, в которой она сама себя окунула с головой.
— Вот, вот, — услышала она осуждающий голос отца, — мучайся теперь. И это моя дочь! Как ты оказалась в этом вертепе, что ты там делала?
Кити стояла, опустив глаза. У нее не было сил оправдываться.
— Оставь девочку, — неожиданно вступила в ее защиту мать. — Ругать каждый может, а ты лучше помоги своему ребенку, протяни ей руку помощи. Разве ты не видишь, как она страдает. Иди ко мне, моя девочка.
Кити бросилась к матери, ища в ее объятиях защиты и оправдание себе, как в детстве.
— Вот этим ты и портишь ее, — недовольно проворчал отец, — вместо хорошей взбучки, распускаешь нюни вместе с ней. А ее следует хорошенько наказать.
Кити разрыдалась на груди у матери, от досады, что самые близкие люди ополчились на нее. А ведь она не виновата, что так непростительно влюбилась в недостойного ее любви человека. Хорошо, что еще мать не отчитывает ее, как отец. Этого она уже бы точно не выдержала.
Щербацкая материнским сердцем почувствовала, что Кити, как никогда нуждается сейчас в поддержке семьи. Ей вдруг в голову пришла неожиданная идея.
— Кити, детка, а что если нам поехать отдохнуть куда-нибудь. Например, к морю, где сейчас тепло. — При этом мать гладила дочь по голове, как в детстве.
— Куда-нибудь от ее подруг подальше, — назидательно вставил отец. — Лучше всего на северный полюс.
Мать сердито замахала на него руками, давая понять, что его язвительный тон сейчас неуместен.
