Сами термы Плотину не нравились, так как были многолюдными и шумными. Но он принял приглашение, тем более, приглашающая сторона пообещала познакомить его с древней рукописью Пифагора.
Встреча состоялась. Возможно, самым удивительным было в ней то, что, несмотря на полное несходство этих двух натур, они понравились друг другу. И непрерывно проговорили несколько часов.
Роганициан проявил большое любопытство к воззрениям Плотина. Особенно молодого римлянина заинтересовала тема зла. Что, впрочем, было не удивительно, ведь живя в вечном городе, пребывая в его элите, он постоянно сталкивался со злым началом в человеке.
— Откуда в мире берется зло? — спросил сенатор. — Неизбежно ли оно? Есть ли способ его преодолеть? Или мы бессильны перед его могуществом?
Вопрос понравился Плотину. Он почувствовал, что это не праздное любопытство досужего ума, а стремление понять, что делать с этим феноменом, как с ним бороться?
— Единое и ум не могут быть злыми по своей природе, — отвечал философ. — Значит, зло кроется в другом, в том, что множественно материально, что оно бескачественный субстрат физического космоса. В этом и заключается выбор человека: либо он подчиняется материи, то есть, остается в зоне комфорта, а, следовательно, и в зоне опасности зла, либо воспротивиться этому и выбирает разумное начало. В этом вопросе крайне важно отыскать источник зла. Им не может душа, потому что она благое начало, так как является источником жизни. А жизнь самое главное благо. Значит, природа зла иная, ею является материя.
— Что же нам в таком случае делать? — поинтересовался Роганициан.
Вопрос заставил Плотина серьезно задуматься. В свое время он много раздумывал над ним, подчас они подолгу обсуждали его с Аммонием, но к окончательному выводу так и не пришли. Суть зла не то, что ускользала от понимания, но все ответы, которые появлялись в уме, не до конца удовлетворяли его. Во зле заключалась какая-то тайна, любое объяснение его существования было не полным, требовало дополнения. Но и оно не закрывало тему, а лишь увеличивало неуверенность в правильности интерпретации.
— Материя — наиболее удаленное от Единого и от Блага субстанция, она последний отсвет, последний отблеск Его, — продолжал разматывать клубок своих мыслей Плотин. — Это та световая граница, которая постепенно все более темнеет, пока в какой-то момент не становится кромешной темнотой, превращается в полную противоположность света. И если вы, Роганициан, хотите внутри себя преодолеть зло, у вас нет иного пути, как начать восхождение к Единому, отделять себя от материальной субстанции, в которой вы целиком погружены. Не будет материи, не будет и зла.
Роганициан довольно долго смотрел на Плотина, потом тихо вздохнул.
— Боюсь, такие воззрения здесь в Риме не найдут понимания — сказал он. — Впрочем, у нас философия и жизнь далеко отстоят друг от друга. — Он снова замолчал. — Я знаю, вы хотите познакомиться с императором. Я постараюсь устроить вам встречу. Не скажу, что я его близкий друг, но мы немало и с удовольствием общаемся. Он любит умных и необычных людей, вы Плотин, должны ему понравиться.
26.
Император Гордиан III понравился Плотину почти сразу. Еще совсем молодой, с приятным, то и дело улыбающимся лицом, простыми, но красивыми манерами. Но главное было даже не это, а то, что философ признал в нем наличие живого ума. А для Плотина это было всегда важным признаком того, что с таким человеком можно иметь дело. Это значит, что он не зациклен на чем-то одном, с ним надо разговаривать, спорить, переубеждать.
— Плотин, я ничего не слышал о вас, — сказал император, когда они расположились на удобном диване. — Мой друг Роганициан характеризовал вам, как очень умного человека. Я ценю таких. Вы же не римлянин, так откуда вы?
Плотин коротко поведал свою биографию.
— Александрия, это прекрасно, мне нравится этот мой город. Я знаю, там, как нигде, много умных и ученых людей. Но вы все же решили приехать в Рим.
Плотин понял не заданный напрямую вопрос.
— Поиск истины привел меня в самый великий город империи, только здесь я смогу полностью реализовать то, что намерен сделать.
— И какова же твоя цель, Плотин?
— Я бы хотел улучшить мир, император.
— Вот как! Я тоже это сделать не против, — засмеялся Гордиан. — Выходят наши цели совпадают. — Внезапно он задумался и даже стал серьезным. — А как ты полагаешь, у кого больше возможности это осуществить: у властителя или мыслителя?
Плотин задумался, впервые перед ним был поставлен этот вопрос в таком бескомпромиссным виде. Он, в самом деле, не прост этот почти юноша, наделенный императорскими полномочиями.
— Ты правильно сказал: наши цели совпадают, — стал отвечать Плотин. — Это означает, что мы должны объединить усилия. У каждого своя роль в этом деле. Тебе поручено очищать мир от скверны, от всего того, чтобы способно ее воспроизводить и наполнять снова и снова. А моя задача ронять свет на темноту человеческого сознания. Если оно не будет становиться светлей, сколько бы ты не предпринял усилий, сколько бы успешных походов не совершил, в конечном счете, ничего не добьешься. Только один меч тут бессилен. Сколько было войн, восстаний, вооруженных мятежей, но стал ли мир от этого лучше? Думаю, ответ ты знаешь не хуже меня.
Некоторое время император переваривал услышанное.
— Роганициан был прав, когда хвалил тебя. Скажи, а кто твои учителя?
— Моим наставником был Аммоний Саккас. Я много почерпнул у него. Но моими главными учителями являются Платон и Аристотель.
— Но говорят их учения очень разные. И они даже не дружили друг с другом.
— Ты прав, но посредственный разум, находя разногласия, останавливается перед их непреодолимостью. Но ум возвышенный поднимается на высоту, где возможен синтез между разными, даже противоположными воззрениями. Вот я и стараюсь отыскать это великое воссоединение.
— Получается?
Плотин медленно покачал головой.
— Это постоянный и трудный процесс. Он никогда не закончится.
— Да? — удивился император. — Но есть ли смысл заниматься тем, что невозможно завершить?
— Только этим и есть смысл заниматься, — убежденно ответил Плотин. — Впрочем, ни одно дело никогда не заканчивается, оно лишь перетекает в другое. Завершенность дела не более, чем иллюзия.
— Значит, я не завершу ни одного своего начинания?
— Почему же, завершишь. Просто это начинание породит множество других. И ими уже займутся другие. И так без конца.
— Это я понимаю, — вздохнул Гордиан. — Императору, как раз, это постигнуть легче, чем другим. Я что-то проголодался. Давай с тобой перекусим.
Такого обилия блюд Плотин не видел давно, а может быть, никогда. Причем, стол был накрыт буквально за считанные минуты.
Император ел с большим аппетитом, его молодой организм, судя по всему, требовал много пищи. Внезапно Гордиан прервал еду и с удивлением посмотрел на своего сотрапезника.
— Ты почти ничего не ешь. Тебе не нравится?
— Все очень вкусно, император. Просто я привык довольствоваться небольшим количеством еды.
— Это странно, еда — одно из самых больших удовольствий. Или ты вообще не любишь плотские развлечения?
— Нет. В этом плане я очень плохой компаньон.
— Что же ты тогда хочешь?
— Ты собираешься с походом на Восток. Возьми меня с собой.
— Разве тебе хочется идти воевать? Я полагал, что у тебя совсем иная стезя.
— Нет, но мне интересны места, куда призывают тебя ратные дела. Я хочу посмотреть другие земли, познакомиться с тамошними людьми. Особенно с теми, кто, как и я, познают мир. А они есть везде, в том числе, и там. Я не стану тебе обузой.
Какое-то время император молча жевал.
— Хорошо, в ближайшее время я извещу тебя о своем решении.
27.
Когда Каракозов свернул свою академическую карьеру и занялся политикой, то постепенно знакомясь с новой для себя средой, был поражен уровнем царящей в ней коррупции и продажности. Он к тому времени уже не был наивным провинциалом, чтобы не понимать, в какой мире он живет, однако масштабы лихоимства, взяточничества превзошли самые смелые его ожидания. Он не предполагал, в какой степени все прогнило, какая беспринципность царит повсеместно. Это был сильный удар по его представлениям о мире, о добре и зле. В какой-то момент он даже сделал попытку вернуться к прежним занятиям, но на его пути непреодолимым барьером встала жена.
Как раз в это время Татьяна была в положении, беременность протекала не то, что уж очень сложно, но не просто, несколько раз пришлось ложиться на сохранение. В конечном итоге все закончилось благополучно, то тогда он не мог рисковать здоровьем жены. А она была категорически против его возобновления научных занятий. Едва он заикнулся о том, что хочет вернуться на кафедру в университет, она закатила истерику. Больше он таких попыток не делал.
Каракозов остался там, где находился, но поклялся себе в одном — лично он взяток брать не будет, ни в каких коррупционных схемам участвовать не станет. Для него это табу.
А возможности для взяточничества были не маленькие. Ни раз ему предлагали поучаствовать в различных коррупционных затеях, а то и просто получить кэш. Но он всегда категорически отказывался от подобных соблазнительных предложений. Такое его поведение вызывало у соратников по партии противоречивую реакцию, многим это категорически не нравилось, у других эта его непреклонность вызывала даже восхищение. Правда, сами они не собирались следовать его примеру.
Каракозов понимал, что в глазах многих выглядит белой вороной. Поэтому обычно он старался обосновать свой отказ каким-то предлогами и причинами, чтобы его нежелание участвовать в этих схемах не выглядело вызывающим. Он ясно сознавал, что в той среде, в которой находится, не терпят тех, кто отличаются от всех. Если он будет это откровенно демонстрировать, то рано или поздно подвергнется остракизму. А он уже этого не хотел, ему все больше нравилось ощущение своего нахождения в элите. Пусть не на самой ее верхотуре, но все же ему удалось взобраться достаточно высоко. К тому же это был далеко не предел, ведь он только недавно начал восхождение. Впереди много времени, чтобы продолжить свой путь.
Но с некоторых пор он к некоторому своему удивлению обнаружил, что его бескомпромиссная честность имеет и свои преимущества. Таких функционеров в их среде было совсем немного, их можно было почти в прямом смысле посчитать по пальцам. Это девало ему некоторое преимущество; в скором времени устоялось мнение, что Каракозову можно поручить то, чего другим лучше не поручать. По крайней мере, уж точно он не разворует выделенные средства.
Со временем Каракозов пришел к пониманию, что даже в самой продажной среде нужны честные люди, иначе она быстро сгниет. Требуется хоть какой-то баланс между честностью и продажностью; одно другое должно хоть как-то уравновешивать. Иначе вся система рано или поздно пойдет в разнос. Каракозов решил в полной мере воспользоваться такой своей нетипичной репутацией.
Как показали дальнейшие события, не прогадал. Да, он не скопил тех богатств, которые имелись у многих его соратников, хотя его доходы были вполне достаточными для ведения хорошо обеспеченной жизнью. Зато репутация честного человека помогало его карьере двигаться по служебной лестнице, может быть, и не так быстро, но вполне уверенно.
Назначение губернатором в немалой степени стало результатом того, что у него был стойкий имидж антикоррупционера. Область в этой плане считалось одной из самых проблемных, коррупция в ней цвела пышным цветом. Предыдущие первые лица сами активно участвовали в различных сомнительных схемах; вместо противодействию взяточничеству и воровству придавали им новый размах.
Каракозов хорошо помнил, как вызвали его в администрацию президента и сказали, что хотят назначить его губернатором области, так как только он способен остановить царящий в ней беспредел. Выделяемые на различные проекты средства в значительной степени исчезали в неизвестном направлении. Зато в геометрической прогрессии росло число недостроев, провалившихся проектов и много чего еще негативного. К тому же жители региона засыпали различные государственные органы своими письмами и жалобами о неподобающем поведении чиновников.
В администрации президента обещали оказать содействие в борьбе с коррупционным злом. Каракозов прекрасно сознавал, что связано это не с намерением выкорчевать злоупотребления, а то, что они превзошли допустимую грань. Не случайно же на должность губернатора был выбран именно он — человек, не имевший до этого момента большого управленческого опыта. Но, по-видимому, у тех, кто его назначал, не было другого выхода, болезнь зашла чересчур далеко. А других врачей ее лечить просто не оказалось.
Каракозов попросил выделить ему несколько человек, способных разобраться во всех этих чиновничьих махинациях и злоупотреблений. Ему дали четверых молодых людей, но имеющих определенный опыт в таких делах. Вместе с ними он и приехал в область. А когда на формальных выборах получил должность, создал при своей администрации из них отдел, который он нейтрально назвал информационным. Чем он точно занимался, никто не знал, хот слухов и догадок было предостаточно. Желающих разузнать подробней было много, но сделать ничего не могли, Каракозов не позволял вмешиваться в работу этого подразделения.
Он дал этим ребятам год, чтобы разобраться детально в том, что происходит в области. И сегодня он получил итоговый доклад. Каракозов приказал секретарши, чтобы в течение двух часов она никого к нему не пускала и ни с кем не соединяла, а сам погрузился в изучение документа.
Его авторы честно признавались, что удалось выявить далеко не все. Но то, что они накопали, вызвало в нем едва ли не ужас. Масштаб коррупции был просто запредельным, в ней участвовала большая часть руководства области, самые высокопоставленные лица.
После чтения Каракозова на некоторое время накрыло чувство едва ли не полного опустошения. В целом ничего уж такого принципиального нового он в докладе не вычитал, примерно так он все и представлял. Только доказательств не было, а сейчас они появились. Правда, не все они выглядят полностью аргументированными, над доказательной базой предстоит еще много работы. Но это уже дело правоохранительных органов, хотя немалая их часть сама замешена в коррупции. С этим придется еще разбираться отдельно. Но с тем, что есть, уже можно работать. А это немало. Вот только шума будет много, ведь предстоят серьезные чистки. А главное непонятно, кем заменять уличенных чиновников. Нет никаких гарантий, что у тех, кто придет им на смену, окажутся руки более чистые. Но спускать все на тормоза Каракозов не собирается. Когда он избирался, то обещал бороться с коррупцией. Вот теперь это время настало.
Каракозов понимал, что от успеха этой кампании зависит весь успех его правления. Если ему не удастся сломать эту хорошо отлаженную коррупционную машину, то она его однажды просто переедет. Хватил ли у него на это сил? В этом он далеко не был уверен, ведь еще никогда он не предпринимал ничего такого масштабного и опасного по своим размерам. Против него по сути дела ополчится весь административный аппарат большого региона, а это сотни влиятельных людей, которые не захотят отказываться от своих кормушек. А потому готовые оказать ему сопротивление. В этом он не должен ни на мгновение сомневаться.
