Зверь лютый Книга 40 Нашествие

А боевой конь у меня — Чёрт. Вороной текинец. Что вообще редкость. Маленькая голова, длинная шея, довольно короткий круп, тонкие ноги, здоровенные копыта тарелками. Прыгун. Стипль-чезник. Для него спокойная рысь — невыносима. Ему бы попрыгать, боком поскакать. С кем-нибудь подраться. Бывают лошади "с холодной кровью" — он совсем не из таких. Самовлюблённый агрессивный истерик. Как его объезжать было — я уже... И ведь — дорогой конь, редкостный. Его по простому, как в императорской кавалерии объезжали, нельзя. Мешок на спину и гонять плетью до изнеможения — запалить коня. Или — "разобьётся на ноги".

Ключевым элементом дрессировки был Курт. Он приходил в конюшню, забирался на перегородку денника и разглядывал. Часами.

Кони боятся волков. А уж как они боятся князь-волков... Почти как люди. В какой-то момент Чёрт понял, что лучше слушаться "Зверя Лютого", чем полночи глядеть в жёлтые глаза серого чудовища. Да и примеры Гнедко и Сивки оказались привлекательными. Дальше у меня с ним много чего было. Нет, коллеги, не в смысле фолька:

"Если б я имел коня

Это был бы номер.

Если б конь имел меня

Я б, наверно. помер".

Как минимум, вы же видите: я — живой.

И вот я привстаю в стременах, выдёргиваю палаши, воплю: бой!

И Чёрт подо мной прыгает. Не разгоняется, как все нормальные лошади, как Сивко, с которым я за этот марш сроднился. А прыгает с места.

Так не делают! Конная атака начинается с шага, постепенно ускоряясь, конница переходит на рысь. Последние 50-200 метров — галоп. Тут метров триста. Кони могут держать галоп 2-3 км, но строй разваливается мгновенно.

Так неправильно! Но Чёрт прыгает в карьер с места.

А я, естественно, бьюсь задницей об седло. Эт хорошо, что я автоматом шенкелями придержался и попал копчиком. А не чем-нибудь более болезненным и более... мужским. А ещё очень хорошо, что у меня, как и у большинства моих людей, седло "черкесское", с низкой отклонённой задней лукой. Был бы рыцарский "стул"... женщины перестали бы интересовать совсем.

Есть только один приём — таранный удар копьём — когда "стул" необходим. Во всех остальных случаях: рубить клинком, стрелять из лука, даже "уланский" удар пикой, наносимый сверху, над головой, что позволяет молниеносные легкие удары в лицо, в горло врагу — высокая посадка выгоднее. Она позволяет крутиться в седле, для чего задняя лука низкая и отклонённая.

Вторая хрень — моё вооружение. Я ж, типа, мастер. Обоерукого боя. Народ смотрит уважительно:

— А Ваня-то наш... боец завзятый, рубщик умудрённый...

У палаша гарда корзинкой. Асимметричной. Под левую руку — не так, как под правую. Да, у меня делают и такие. Нет, не под левшей. В рубке строем все должны всё делать одинаково. Но встречаются редкостные мастера фехтования... факеншит!, вроде меня... которым делают парные палаши.

Результат: у меня кисти в корзинках. А конём чем управлять? — Кто это сказал? Нет, коллеги, у вас, может, "отвратительный отросток" и сквозь седло пробьёт. А мы по-простому, по-селянски — коленям. Точнее, из-за высокой посадки, шенкелями.

Правда, Чёрту, когда он вошёл в раж, а конкретно — в галоп, вообще наплевать что там у него на спине болтается.

Глава 814

Говорят "карьер": обе передние ноги коня, а потом обе задние, двигаются синхронно. Но мне это более напоминает прыжки большой кошки: то сворачивается горбом, сжимается, как пружина, то разворачивается аж с прогибом. А в прогибе — я. Кроме тех мгновений, когда там горб. На котором снова я.

Факеншит! В следующий раз в атаку на верблюде поеду: у него хоть горб не проваливается.

Тут должны набежать знатоки с экспертами и просветить меня по теме: как надо объезжать строевых скакунов. И, конечно, будут правы. Начиная с того, что "прыгунов" вообще в строевые ставить нельзя. Так ни Чёрт, ни я в строю как-то... не планировали.

Факеншит! Вы будете смеяться... Вот я тут двенадцать лет непрерывно прогрессерю и нагибарю. Как подорванный. А в главный по эпохе тип боестолкновения — атаку бронной конницы сомкнутым строем, в качестве исполнителя, пусть и не рядового, попадаю в первый раз. В "Ледовом побоище" на Волге — на лыжах, в "Битве на Земляничном ручье" — на пенёчке, "битву на торфяном поле" — вообще за речкой просидел.

Нет, так-то дела кровавые были. Но всё "перепихуйчики междусобойные по-пешему". Одного проткнул, другого зарезал, третьему в морду дал... А вот чтобы сам в конном строю...

Для точности: строя и сейчас нет. Строй сзади, за моей спиной. А мы с Чёртом — в пустоте. Совершенно свободные ху... в смысле: художники.

Напомню: в наполеоновских войнах треть встречных атак двух масс кавалерии заканчивалась ничем. Конница останавливалась и противники разъезжались в стороны.

Страшно это. Кавалерийская атака на галопе вызывает инстинктивную панику. Даже просто скок табуна лошадей. Гудит земля, грохот копыт, подымающаяся пыль, непрерывное многочисленное движение элементов амуниции всадников, поток событий, которые улавливает глаз, но не успевает осмыслить сознание...

Чёрта объезжали. Команды слушает, понимает. Хуже: я сам на нём в разных учебных схватках участвовал. Да, нервничает, рано в галоп срывается, драться с другими конями пытается. Кусается, лягается. Но, в целом, узду слушает, на движение корпусом в седле отзывается. Нормальная, чуток слишком горячая лошадь.

И тут Переяславльский бой. То, что он устроил... Понятно, что я виноват. Принялся изображать из себя "мастера обоерукого боя". А поводья? — А привязал их посвободнее на луку. И Чёрту, что называется, "пошла пруха".

Другое: конь наездника чувствует. А у меня состояние... крайне нервное.

Ещё: пока мы в манежах да на лугах кавалерию изображали — одно. А тут на поле кровь пролилась, люди и кони, стрелами пострелянные, уже лежат. В утренней прохладе, в свежести только начинающегося дня... вдруг волна запаха. Аромат свежевыпущенной крови. А чуют кони куда лучше людей.

Короче, бедняга психанул. Но не в сторону трусости, а по своей привычке, в злобность истеричную.

Позже доходили до меня рассказы типа:

— И тут выезжает Зверь на Чёрте.

— На каком?!

— На чёрном. Злобой пыхающем.

— А вороги?!

— Как увидали — все попадали и померли. А кто сразу не успел — побежал и помер после, уже вспотевши.

Но до таких рассказов дожить надо.

И вот я вытаскиваю палаши, эдак красиво, "в распах", встаю на стременах, клинки направляю остриями вперёд, типа: там враг!, порубаем! покусаем! Орю всем: вперёд!

Факеншит! Показуха! Понты веером!

А жоподелаешь? Тут так принято. "Три зелёных свистка — сигнал атаки" — войско не поймёт.

"Вдруг слабым манием руки

На русских двинул он полки" — не здесь.

И Чёрт из-под меня выпрыгивает. И я снова орю. Но не всем, а самому себе под нос и очень задушевно:

— Твою мать! Ё-ё-ё...

И пока я пытаюсь уместить свою... пострадавшую часть тела в седло, Чёрт прыгает снова и снова. Отчего у меня единственная мысль:

— Ть... ть... ть...! Скорей бы половцы! Там-то в толпе ему придётся остановиться. Что ж эти трусливые кыпчаки близко не подходят? Только бы удержаться!

Я не видел, как за моей спиной трижды дёрнулся вверх-вниз наш стяг с "чёртом на тарелке" и наклонился вперёд, указывая всем атаку. Не слышал, как сыграли атаку трубачи. Не видел, как пошли вперёд отряды. Сперва ближние, мои. Потом и на флангах. Я делал самое в тот момент важное: держался. Задницей за седло. Выставив по-идиотски в раскорячку вперёд клинки. И получая по лицу металлизированными хвостами моей косынки.

Эта третья моя крупная лажа в той атаке.

Чуть назад.

В "Киевском пятне" (Переяславль, Киев, Белгород, Чернигов...) живёт 2.5-1.5 млн. русских людей. 1/3-1/5 всего населения "Святой Руси". Население постепенно уменьшается. Очевидные причины: гибель и разрушения от княжеских междоусобиц и набегов поганых. Национальная: феодальная раздробленность позволяет больше прибавочного продукта оставлять на местах (видно в провинциальном церковном строительстве) и меньше отправлять в столицу. Глобальная: взятие крестоносцами Иерусалима перенаправило торговые потоки с "пути из варяг в греки" в города Северной Италии.

Если Кончак победит, то он устроит в этом "пятне" тотальное разорение. Одних убьёт, других в полон уведёт, третьи сами помрут.

О судьбе пленников в летописи: "...людие разделища и ведоша их у веже... Мучими зимою и оцепляемы у алчбе, и в жаже, и в беде побледневше лици и почерневше телесь, незнаемою страною, языком испаленом, нази ходяще и босы, ноги имуще избодены терньем".

Чтобы не убегали, половцы калечили пленным ноги: резали пятки и в рану засыпали "тернии" — рубленый волос конских хвостов.

Понятно, что до всех местных жителей "степные хищники" не дотянутся. Но на каждого полонянина приходится десяток душ, которые умирают вокруг факта полонения. Так что, полмиллиона погибших от нашествия в "пятне" — вполне возможно.

Я там, на Волге, о всяком урлыке, тукуме или кудо думаю: как бы местных в "русские люди" преобразовать. А тут уже готовые — сотни тысяч! — падалью станут. Нехорошо. Расточительно.

Ещё: разгром Киева означает поражение Боголюбского.

— Нахрена нам такой государь, который свой народ защитить не может?

Вопрос обязательно будет озвучен. И ответ на него найден. Ответы.

Из первых — Мачечич, последний живой сын Мстислава Великого, который нынче во Владимире Волынском князем сидит, который по прежней системе старшинства имеет больше прав на Киевский престол. Мачечич от своих прав отказался, но... "по вновь открывшимся обстоятельствам...", "искренне страдая душой за Русь Святую...", "с помощью Божьей принять на себя тяжкий крест великого княжения...".

И не важно — получится ли у него или нет. Или у подобных ему — есть несколько потенциально готовых персонажей. Важно: возврат к раздробленности, потеря темпа, внутренние войны...

Какой там графен?! Соседнего князя дружина идёт, резаться с ними надо! Вот прям сейчас и изо всех сил!

Поэтому Кончака надо остановить. Хуже: побить сильно. Чтобы он через год-два не пришёл снова.

А сил нет. Поэтому так... "тоненько натягивал". Приходится использовать всякие... мелочи.

Было бы здесь всё государево войско в две тысячи клинков... Кончак бы и сам не пошёл, и других ханов не собрал. Но такое войско в одном месте постоянно держать и кормить... Сперва город построй. Напомню: из Киева с населением в 50 тыс. душ один раз выходила дружина в семьсот бойцов. Втрое? Можно. Ближайший город с таким населением — Константинополь. Проливы копать будем?

Одна из важнейших мелочей, в смысле: после численности, вооружённости, обученности, дисциплины, тактической грамотности, отсутствия поноса — боевой дух. В смысле: неважно, что я считаю глупостью. Важно, что эта "глупость" соответствуют представлению о героическом и победоносном лидере шир.нар.масс. В смысле: бойцов разнородных отрядов, сошедшихся нынче на нашу "эпическую битву".

По-умному мне следовало бы ещё во Всеволжске сказать:

— А иди-ка ты, мил дружок, кудысь туда. Да побей тама ворогов.

Увы, сказать такое некому. Салман или Любим до уровня главнокомандующего ещё не доросли. Чарджи своих торков водит, сам инала отдал.

Уже прискакав на это поле, придумав все свои хитрости, мне следовало бы, махнув ручкой — "начинайте", сесть где-нибудь в тихом месте у тёплой стенки и придрёмывать на солнышке, как Кутузов.

Я так сделал в "битве на Земляничном ручье". Но там мы бились в обороне, на засеке. Там явным предводителем был Вичкенза, вполне соответствующий былинным ожиданиям: храбр, злобен, изобретателен. А я так, командир одного из вспомогательных отрядов.

* * *

"Уставшие тараканы в голове твердили: "Угомонись! Вспомни, сколько тебе лет!". А шило в попе отвечало: "Ни фига-а-а! Жизнь только начинается!"".

"Шилу в попе" подпевали глубокомысленные мудрости: "Если не я, то кто?".

* * *

Здесь мы атакуем, я — главный. Символ победительности, итить меня аллегорически.

Нынче в русских и европейских армиях предводитель должен не только видеть бойцов, но и быть видимым ими. На Востоке командующий может на горушке сидеть, у нас — в боевых порядках.

"Дух" надо поднимать. Чем?

Есть моя давняя фича — плат Богородицы. Легенда эта тянется за мной уже больше десятилетия. На самом деле это не моя легенда, а константинопольская.

Все знают, что Ванька-лысый носит косынку. В которой нити из платочка Царицы Небесной. Это не так, но это неважно. Косынки я меняю, но это неважно. Важно: на Ваньке — косынка, в ней — защита. Богородица Ваньку сбережёт. И нас, с ним рядом.

— Он в атаку? — И мы возле. Ура!

Девочки мой гаремные перед походом подарок сделали: новый боевой платочек для Вани. Чтобы плешинку свою в походе дальнем не застудил. Ярко-алого цвета с вышивкой. На лбу образ Богородицы серебряный, по краям травы серебряной нитью вышиты.

На лбу образ святого покровителя — общерусская княжеская манера. У Изи Блескучего, который в крещении Пантелеймон, образ этого святого на шлеме был. Так его свои же, не разобрав, так рубили, что шлем вдребезги разнесли. Пока князь личиком своим личным не высунулся и не вопросил:

— Ты чё? Сдурел, что ли?

Я про ту битву на Малом Рутеце — уже...

Хвосты косынки длинные, из-за серебряного шитья тяжёлые, на каждом скоке Чёрта болтаются и лупят по лицу.

По морде! Лупят! Меня! Если кто не понял...

А шлем? — А шлем у седла висит-болтается.

Идиот!

Я ж, типа, предводитель? Мне ж больше всех надо! В смысле: видеть окрестности. А шлем обзор сильно ограничивает.

Ну так и сидел бы на горке! Предводитель хренов. В подзорную трубу поглядывал, сигнальщикам бы команды подавал. Типа: заходи слева, отбегай вправо. Так нет же — полез в бой. Живенько так, по горячему. Птички за лесом взлетели? — Всем в атаку. Аля-улю. А шлем не надел.

За такое — пороть. Больно по попке. Прямое и грубое нарушение. И устава, и техники безопасности, и здравого смысла. Ну нельзя в бой идти без шлема! Это хуже, чем пожарный на пожаре без каски, или шахтёр в забое.

Я вообще всё себе не так представлял!

Предполагал, что я выезжаю впереди войска, подаю клинками растопыренными сигнал к атаке, личным присутствием воодушевляю воинов. Так это... кинематографично. И остаюсь на месте. Войско, полное храбрости и энтузиазма, меня обгоняет и выносит ворогов.

Увы, у моего транспортного средства оказалось личное мнение. Которое оно и реализовало.

Идиот. Полный.

Мда... Но не совсем уж идиотский.

Меня все видят: красное далеко видать. Знают:

— Наш-то... среди нас. Не бросил, плешивый, не сбежал. И нам бечь... стыдноватенько.

Я поскакал и остальные сразу вперёд пошли.

Но меня ж и вороги видят! Им сообразить, что тот поц в красном с серебром на голове — первая цель, вовсе нетрудно. На мне не написано типа: FBI, или, там, ОМОН. Да и плевать — половцы всё равно неграмотные. Они могут не знать, что это я. Но что что-то важное — очевидно. А в первых рядах у них лучники. Которые начинают лупить стрелами. В меня!