Саша смерил ее взглядом и отошел в сторону, не стал вмешиваться. Рената поняла, что принятие решения он оставляет за нею. Отказывать было неудобно, и девушка кивнула. Телохранитель неопределенно повел головой. Что за выводы он сделал — одному богу известно. Ренате было не до того.
— Спасибочки вам! Ой, спасибо! Я вас не задержу, мне в Курск позвонить, на пару слов...
Женщина оправдывалась, словно звони она не в Курск, а в другое место — в какой-нибудь Талды-Курган, к примеру, — то времени ушло бы гораздо больше. Рената махнула рукой.
— Тетя! — пятилетний отпрыск той тетки, забираясь на скамейку с ногами, тут же взял инициативу в свои руки: — А ты чево за щеку держишься?
Рената закусила губы. Как назло, завозился и младенец, сморщился, захныкал. Девушка отыскала взглядом телохранителя, но тот отвернулся, не желая принимать никакого участия в происходящем. Ренате почудилось, что он очень недоволен. А мальчишка продолжал ее донимать:
— Тетя, у тебя зуб болит? — и, пользуясь Ренатиной беззащитностью, полез ей пальцами в рот: — Покажи!
Она попыталась обороняться, закрылась, подставляя локоть. Почувствовав борьбу, младший брат мальчишки развопился на все отделение. Люди начали оглядываться, некоторые морщились и ворчали, и без того раздраженные стоянием в очереди.
— Тетя-тетя, а почему у тебя такие большие зубы?
Рената затряслась от нервного смеха:
— Отстань ты от меня, бога ради! — укачать орущего младенца теперь было непросто.
— Ну почему у тебя такие большие зубы? — продолжал измываться пацан.
— Это не зубы! — почти рявкнула она. — Это бивни! Сядь и успокойся немедленно, блин!
— А у меня тоже зуб шатается! Во, смотри! — он оскалил зубы и продемонстрировал свой качающийся клык, уцепившись за него донельзя грязными пальцами.
Ренату едва не стошнило.
— А он знаешь, чево орет? Он... — мальчишка понизил голос, — обоссался! Он ваще дурной. Вчера с кровати упал. Зря его мама из больницы привезла...
Рената почувствовала на себе взгляд. Не Сашин, чужой. Тревожно поискала глазами. На подоконнике напротив восседала цыганка и нахальными черными глазами пялилась на девушку. Только цыганки ей и не хватало!
— Вот и все! Они вас не сильно достали? — тетка поторопилась забрать у девушки своего младшего, старший сполз на пол и, скорчив хитрую рожицу, прицелился в Ренату из пальца, как из пистолета. — Не знаю, как вас благодарить, девушка! Дай вам Бог! Здоровьичка вам!
— Если оно мне понадобится... — пробормотала Рената в спину уходящей женщины.
— Понадобится, ой понадобится, золотая моя!
Кошмар: теперь на скамейку подсела та цыганка.
— Ой, уйдите вы, уйдите! Сил моих больше нет!
Девушка умоляюще посмотрела на Сашу. Тот усмехнулся и подошел ближе.
— Подожди, золотая! Дай зуб тебе заговорю!
— Сколько вам нужно? Вот, возьмите и уходите! — Рената вытащила из кармана "сотку".
— Мне ничего не надо! — цыганка спрятала руки. — Давно я на тебя смотрю, моя золотая! Одинокая ты. Я без денег тебе погадаю, дай ручку! Всю правду скажу, а если где совру — прогони...
Саша стоял рядом и по-прежнему не пытался помочь своей спутнице. Ренате захотелось кричать, топать ногами, но внезапно она ощутила, что боль затихает. А цыганка — странная, не похожая на других: опрятная, в многослойной, но чистой одежде, выстиранном длинном переднике, яркой новой косынке на полуседых волосах — деловито ухватила беднягу за руку. Глядя Ренате в глаза, она ласково поглаживала ее ладонь, и боль отступала, отступала... Девушке вспомнился старый романтический фильм про Будулая. Ведь там были такие же неправдоподобные цыганки!
— Слушай сюда, милая! Был у тебя прежде король трефовый, красавец из красавцев. Бросила ты его, моя золотая, и правильно сделала: не пара он тебе был до поры до времени. А пары у тебя нет и никогда не будет — одинокая ты, не обижайся... И парня твоего вижу, вот он стоит, — тут она повернулась к телохранителю: — А ну, дай мне и твою руку!
Рената потрогала языком зуб и десну. Почти не болит. Надо же!
Саша усмехнулся, но протянул цыганке ладонь, покрытую следами заживших ожогов. С чего это, интересно, она взяла, что телохранитель — Ренатин парень?
— Ой, сокол ты мой ясный, жизнь у тебя тяжелая, скверная! — покачала головой цыганка, так же, как и у девушки, поглаживая ладонь Саши, но при этом уставившись ему в глаза. — Нет тебе покоя во веки вечные. Родину свою ты потерял, себя найти и собрать никак не можешь... Много ты на плечи свои поднял, ой много... Хорошая у тебя рука, да вот только, как и у нее, золотой моей красавицы, одинокая...
— Что же, проклятье на нас обоих, получается? — спросила Рената.
— Не я это, про проклятье-то, сказала — ты сама!
— Надо же! — заметно оживившись, девушка незаметно для цыганки подмигнула телохранителю, который был странно серьезен и внимателен. — Встретились, выходит, два проклятых одиночества? Король и дама в казенном доме при пиковом "интересе"?
— А ты не смейся, красавица! — гадалке и смотреть в ее сторону было не нужно, чтобы почуять иронию. — Не встретились вы, мои хорошие. Вместе вы сейчас, как и всегда, а все ж порознь. И друг другу вы не пара, и пары для вас нет. Судьба у вас иначе сложиться должна. Ты слушай его, золотая, всегда слушай, он тебе дело толкует. От тебя здесь многое зависит, хоть и думаешь ты, что ничего.
— Так что же делать мне? — продолжала веселиться Рената, гадая, как же на самом деле ко всему этому относится Саша. По крайней мере, невольные свидетели из очереди смотрели на цыганку осуждающе, а на ее "жертв" — удивленно: почему, мол, они ее к себе подпустили?
— Тебе лучше знать, рыбонька моя золотая... Человек, когда он один на этом свете, либо душой получшеет, либо не вынесет одиночества... И другими вы станете, когда ваше одиночество вас очистит. Вместе будете. Рука его так говорит. И твоя, золотая... Если вытерпишь, если не сорвешься... — тут она увидела, что Рената снова хочет дать ей денег, и подскочила: — Говорила же, что ничего за это не возьму! Думаешь, моя милая, мы все — лишь бы обмануть? На этом не разживешься, ох не разживешься. Чисти душу-то! Ну, все, пора мне...
И, увидев двух милиционеров, цыганка поспешила исчезнуть. Рената поинтересовалась:
— Ты ей поверил?
— Мы позже обо всем этом поговорим, — будничным голосом откликнулся Саша. — Идем, подошла наша очередь. Тебе ведь стало лучше?
Они вошли в кабинку. Телохранитель зажал трубку между щекой и плечом, взял Ренату за локоть, а свободной рукой набрал номер. В Новосибирске было уже около восьми часов вечера.
На том конце к аппарату подошли быстро.
— Слушаю вас! — ответил мужской голос.
Саша подтянул Ренату еще ближе к себе и приложил трубку к ее уху, вопросительно двинув бровями.
— Я слушаю, говорите!
Девушка остолбенела и, широко раскрыв глаза, отрицательно покачала головой. Телохранитель выпустил ее и коротким шлепком по рычагам прервал связь. Какое-то время он стоял, потирая трубкой, исходящей тревожным гудком, переносицу, потом вышел, огляделся и тогда выпустил подопечную.
— Ч-черт! Вот черт, а! — в ужасе шептала Рената. — Они убили его, Саша?
— Я не знаю... Не думаю, но... Поехали к дантисту, Рената.
— Может быть, не нужно? У меня уже все прошло.
— До поры до времени... — он взял ее за руку и, ускорив шаг, повел к машине.
Рената почти бежала следом:
— Я боюсь стоматологов...
— А есть что-нибудь, чего ты не боишься?! — с досадой спросил телохранитель.
— А если будут дергать?
— Значит, будут дергать. Поверь мне, после всего, что было с тобой, это не так уж и страшно...
Девушка с недоверием прищелкнула языком. Они сели в машину и отъехали от здания главпочтамта.
— Почему ты злился, когда я сидела с этими кошмарными детьми? — вспомнила Рената.
— Потому что ты не умеешь отказывать.
— Ты проверял меня, что ли? Нашел время, я тебе скажу!
— Если ты не можешь или не хочешь что-то делать, ты не должна переступать через себя и приносить жертвы неизвестно кому. Это раз... Если же ты решила принести себя в жертву, то терпи и не жалуйся. Это два. Каждый достоин своего выбора.
— Это слишком категорично. Мне было неудобно отказать...
Саша взглянул в зеркало и тихо сказал:
— Хвост.
— Что?! — Рената не сразу переключилась с прошлой темы разговора на новую и не поняла, о чем он толкует.
— За нами — хвост. Не дергайся. Пристегнись, сядь пониже, чтобы подголовник защищал затылок. Да, вот так...
Девушку затрясло. Она дрожащей рукой воткнула пряжку инерционного ремня безопасности в пазы между креслами.
Преследователи выжимали их на дорогу, ведущую к мосту над железной дорогой. От недавнего дождя асфальт был невероятно скользким. Там, на мосту, будет достаточно одного более или менее сильного толчка...
— Если они поравняются — пригнись. Береги голову.
— Саша!
— Молчи. Сейчас — молчи!
Лицо телохранителя вновь стало твердым и непроницаемым. Он попробовал было свернуть на другое шоссе, но ещё один автомобиль вынырнул сбоку, из-за огромного "Икаруса", и прижал их джип к тротуару. От дисков, цепляющихся за бордюр, полетели снопы искр, затем "Чероки" чудом объехал припаркованный "Москвич", едва не зацепив его багажник.
Рената зажмурилась. Почему гадалка не предсказала это? Впрочем, какая ерунда! Верить цыганке!..
Джип стукнул боком машину преследователей и вырвался вперед. Теперь Саше не осталось ничего, как гнать по мосту. За ними мчалось три автомобиля. Эти трое тоже не очень-то ладили между собой, толкались и пытались перегнать один другого. "Странно..." — подумал телохранитель, но разбираться было некогда. Рената молилась, не зная ни одной молитвы. Она твердила под нос: "Боже, помоги нам!" — и впивалась ногтями в ладони.
Джип выскочил на мост. Внизу с частыми гудками двигался локомотив, направляясь к вокзалу. Девушка видела себя, Сашу, "Чероки", локомотив, мост, сплетение дорог, небо, дальние холмы — и все это было в стороне. Что-то произошло с ее сознанием.
Наконец две машины преследователей оттерли третью, догнали джип и, словно забавляясь, стали подталкивать его друг к другу. Автомобили заносило на скользкой дороге, но в горячке никто не обращал на это внимания.
Рената судорожно вцепилась в поручень над окном. Совсем рядом — можно было даже разглядеть лицо водителя — мчалась машина преследователей.
То же самое происходило и с Сашиной стороны. Только оттуда в него попытались выстрелить, но передумали, убрали оружие.
Девушка стиснула зубы. Мир внезапно стал маленьким-маленьким. Рената была совершенно одна. Страшная пустота — и чувство, будто все рушится... Как в том сне... Как в том сне...
"Ты всё та же, сестричка! — прошипело в сознании что-то, что девушка восприняла как "исходящее от женщины", как свой собственный голос. — Скоро встретимся!"
Это состояние длилось доли секунды, но Ренате казалось, что всё вокруг — эти миражи, образы чуждого пространства — движется медленно, как под водой... И голос...
...Саша выдергивает джип из тисков преследователей и проскакивает между проезжающими друг мимо друга грузовиком и цементовозкой. Водители двух приотставших автомобилей не успевают ни затормозить, ни свернуть. Одну машину расплющивает столкновением со встречным грузовиком, везущим сено; другая цепляется за нижнюю часть кузова этого же грузовика и его колесо, вертится и переворачивается, угодив под центральную ось цементовозки. Преследователи из дальнего, третьего, автомобиля, отделываются легким испугом: когда в их сторону летит тюк сена, они притормаживают, затем плавно разворачиваются и едут назад.
Джип пролетает мост, минует еще полгорода, чудом избегая аварий. И только загнав машину в лес, только убедившись, что погоня отстала, Саша неуверенно отпускает руль и прижимается к нему лбом.
Рената смеется; смех переходит в истерический хохот, а из глаз брызжут слезы...
...Телохранитель поднял голову и уставился на нее. Девушка задыхалась, лицо покрылось красными пятнами.
Он влепил ей пощечину. Рената смолкла, жадно глотая воздух. Телохранитель увидел, что в правом глазу у нее от напряжения лопнула жилка, да так, что белок стал красным. Саша быстро отстегнул ремни, протянул руки, прижал девушку к себе, гладя по волосам и шепча:
— Все в порядке, девочка! Все позади...
— Папа! Помоги, папа!
Осознав то, что сказала, Рената вскинулась. И это привело ее в чувство.
На мгновение перед ней вместо Саши появился отец. Его взгляд, высокие скулы, волевой подбородок с ямочкой... Это был Александр Сокольников, полковник Сокольников, десять дней назад застреленный в Новосибирске...
...Саша обнимал ее, но видел другое...
...Умирающий, он лежит на этом самом месте в джипе. Жизнь вытекает из него кровавым потоком. Боли почти нет. Просто странно смотреть на окровавленную грудь и понимать — уже без желания удержать себя здесь — что это всё. Всё. Удивительно, непонятно и... совсем не страшно. Вот-вот произойдет коллапс этого мира, сожмет его в тисках небытия.
Значит, была "прослушка". Значит, сработало. Но успела ли Дарья?..
...Глаза еще видят. К нему бегут люди. Саша и еще двое... как их? Неважно, ерунда. Главное — здесь Саша!
Он вцепляется в пиджак телохранителя:
— Саша! "Дипломат"... Рената знает, какой... Возьмите "дипломат"... Его...
Мир схлопывается, мерцают синие электрические спирали. Ощущение пути — бесконечного пути...
...Лицо коротко стриженой красноволосой девушки. Имени нет. Голос Саши:
— Александр Палыч только что был убит. Я должен видеть его дочь...
Всё меркнет.
...Рената. Дорогая, любимая, единственная Рената. Растерянные глаза. Сашино смятение, Сашин страх — страх за нее, порожденный осознанием главного... Всё снова. Всё снова — так же... Дочь теряет сознание.
Всё меркнет...
— Прости меня, если можешь... — говорит он теперь другой Ренате.
Она пережила уже очень много. Черты ее лица заострились, она стала взрослее. То ли от удара, то ли от перенапряжения глаз ее полон крови. Дочь плачет и в ужасе смотрит на него...
...Рената смотрела в непрозрачные, гранитно-серые глаза своего телохранителя:
— Саша?! Что это было, Саша?!
— Т-ш-ш-ш! Все позади! — ответил он уже своим голосом.
— Саша, на мосту была смерть. Она — такая?
Телохранитель промолчал. Стены меж ними больше не было, Рената поняла это. Как и то, что отныне она — посвященная. Во что-то, прежде ей недоступное. По крайней мере, недоступное в этой жизни...
— Нам надо ехать, — проговорил он. — Спи.
Рената ощутила только руку, скользнувшую перед ее лицом...
