— Но это еще не все. Они рисуют широкими мазками, Гарри. Из того, что я видела, они не очень интересуются тем, из чего создается оружие. Знаешь, в чем, по-моему, заключается суть передачи? В принципе?
Он понятия не имел.
— Серия развернутых эссе о добре, истине и красоте.
— Шутишь.
— Мы знаем, что они интересуются космологией. У них достаточно знаний по физике, чтобы поставить Эда в тупик. Они предоставили математические описания всевозможных процессов, включая множество вещей, которые мы еще не начали идентифицировать. Мы, вероятно, узнаем, что на самом деле удерживает атомы вместе и почему вода замерзает при температуре тридцать два градуса и происходит это сверху вниз.
— Отличная идея, Лесли. Если бы все пошло по-другому, нас бы здесь не было.
— Хорошая мысль. Но в послании есть ощущение, что все это, — она поискала подходящее слово, — случайность. Тривиальность. Возможно, из-за того, как они предъявляют свои верительные грамоты. Что их действительно интересует, в чем, как мне кажется, заключается их цель, так это в их умозрительных занятиях.
— Это понятно, — сказал Гарри. — Чего еще мы могли ожидать от развитого общества?
— Возможно, они передали нам весь свой запас знаний. Все, что они считают важным.
Гарри понял, что ему нравится проводить время с Лесли. Ее смех подбадривал его, а когда ему нужно было поговорить, она слушала. Более того, она была воплощением абсолютной независимости, которая подразумевала, что она сама по себе.
Покончив с едой, они вместе направились в лабораторию, Гарри старательно соблюдал дистанцию, но излишне остро ощущал ее физическое присутствие. На каждый его шаг ей требовалось почти два шага. Но она не сводила с него глаз, по-видимому, погруженная в свои мысли, хотя, если бы он внимательно наблюдал, то мог бы заметить, что ее взгляд время от времени устремлялся в его сторону, а затем слишком быстро отводился.
Когда они прибыли, она сказала: — Увидимся позже, — и поспешила обратно в свой кабинет.
Гарри подошел поговорить с Джеком Уокером.
* * *
Священник сидел за компьютером, старательно перенося цифры из ряда заметок. Казалось, он обрадовался возможности отвлечься от этого. — Я слышал, — сказал он, — что на Бейнса оказывается серьезное давление. Академия хочет, чтобы он отказался от дальнейшего сотрудничества с проектом. И занял публичную позицию.
— Как кто-то может оказать давление на Бейнса?
— Напрямую не могут. Но ты же знаешь, какой он. Он терпеть не может, когда о нем плохо думают. Особенно люди, с которыми он проработал всю жизнь. Что еще хуже, он, конечно, думает, что они, вероятно, правы.
— А как насчет тебя?
— Похоже, некоторые люди жаловались настоятелю. Он говорит, что Ватикан не беспокоится, но есть некоторое недовольство со стороны американской церкви. Не думаю, что будет что-то в открытую. Сейчас они чрезвычайно чувствительны к тому, что их считают препятствием на пути прогресса.
— Синдром Галилея, — сказал Гарри.
— Уверен, что отчасти так оно и есть. Я продолжаю думать о том, как все это выглядит для президента. Он в безнадежной ситуации. И пострадает, независимо от того, как пойдут дела. Ты действительно хочешь знать мое мнение, Гарри? — Он потер затылок. — Исторически сложилось так, что правительства не очень хорошо умеют хранить секреты. Особенно в том, что касается технологий. Я могу вспомнить только Константинополь, который долгое время сохранял контроль над современным оружием.
— Греческий огонь, — сказал Гарри.
— Верно. И, вероятно, так будет продолжаться всю историю человечества. Все, что мы узнаем здесь, все, что содержится в послании, скоро станет общим достоянием. — В его темных глазах была тревога. — Если Херли прав и мы обнаружим компоненты новой бомбы или нового вируса, то это будет только вопросом времени, когда они появятся у китайцев, или у ИРА, или у других психов по всей планете. Он выглядел обескураженным. — Я даже не думаю, что это реальная опасность, хотя, видит Бог, она достаточно серьезна. Но, по крайней мере, это опасность, которую все признают. Гарри, нас вот-вот захлестнет инопланетная культура. На этот раз мы — жители островов Южных морей. — Он выключил монитор. — Помнишь, как пару лет назад Гамбини, Римфорд и некоторые другие ребята затевали долгие споры о количестве высокоразвитых цивилизаций в Млечном Пути? И Римфорд всегда говорил, что если бы они были, мы бы о них узнали. Они бы передали сообщение. — Уокер извлек диск, с которым работал, и вернул его в файл. — Мне нужно выбраться отсюда на некоторое время, — сказал он. — Подышать свежим воздухом. Хочешь пойти со мной?
— Я только что вошел в дверь, — сказал Гарри. Но он последовал за священником на улицу, думая о Бене Картере. Он был старым циничным сукиным сыном из Гарварда, одним из тех парней, которые всегда ввязывались в споры. Он прожил недостаточно долго, чтобы услышать ответ на этот великий вопрос.
— Недавно Бейнс опубликовал статью, — сказал Уокер, — под названием "Синдром капитана Кука". Он говорит, что мудрая культура, какими бы благими намерениями она ни руководствовалась, могла бы признать, что контакт с более примитивным обществом может только создать проблемы для более слабой группы. "Может быть, — сказал он, — они молчат из сострадания". — Священник покачал головой. — Но наши инопланетяне болтают. Они рассказывают нам все. По крайней мере, мы так думаем. И, по крайней мере, они рассказали нам самое важное.
— Что именно?
— Что они существуют. Почему они должны быть другими? Им просто все равно?
Гарри на мгновение закрыл глаза. — Возможно, их одиночество как-то связано с этим.
— Возможно. Но нам это не поможет. Гарри. На нас вот-вот нападут с такой же уверенностью, как если бы маленькие существа прилетели на блюдцах и начали передвигаться по местности на треногах. Передача, которую мы сейчас начинаем понимать, изменит нас до неузнаваемости. Не только то, что мы знаем, но и то, как мы думаем. И, несомненно, это повлияет на наши ценности. Не могу сказать, что я с нетерпением жду такой перспективы.
— Джек, если ты так думаешь, почему помогаешь?
— По той же причине, что и все остальные: хочу узнать, что они из себя представляют. Кто они такие. Что они могут сказать. Это все, что меня больше волнует. Так происходит со всеми. Все остальное в нашей жизни сейчас кажется тривиальным.
Резкий холодный ветер, дувший с северо-запада, гнал несколько снежинок. Сразу за ограждением трое мужчин, присев на корточки на крыше двухэтажного каркасного дома, чинили черепицу. На соседнем заднем дворе двое подростков выгружали дрова из пикапа. На Уокере была огромная синяя бейсболка Филлис. — Она принадлежала студенту, который несколько лет назад был со мной на занятиях по космологии в Принстоне. Я, кажется, не скрывал своего восхищения, и в конце семестра он подарил ее мне. — Волосы у него сильно нависали над глазами.
— Ты чувствуешь себя с ней как дома, Джек. Ты их болельщик?
— Более чем. Я был в одной из их команд низшей лиги.
— В самом деле? Как далеко ты продвинулся?
— Недалеко. Я думал, у меня были неплохие шансы, но отказался от всего этого.
— Почему?
Он улыбнулся. — Поступил звонок из более высокого места. — Они остановились, когда на парковку заехал пикап. — Гарри, я должен тебе кое-что сказать. — Грузовик въехал на погрузочную площадку. Двое парней вылезли из машины, взяли из кузова пару пакетов и отнесли их внутрь.
— Я нашел в послании несколько уравнений, — сказал Уокер. — Они описывают магнитные поля планет: почему они возникают, как они работают. Кое-что из этого мы уже знаем, кое-что — нет. Они содержат много деталей, и это не совсем моя специальность. Но я думаю, что могу найти способ использовать их для получения энергии. Большой энергии.
— Есть ли способ, которым мы могли бы применить эту технологию? — спросил Гарри. — Можем ли мы получить доступ к магнитным полям, чтобы использовать их?
— Да. Легко. Все, что необходимо, — это запустить несколько спутников, преобразовать энергию, скажем, в лазерную и направить ее на ряд наземных приемников. Это, вероятно, удовлетворило бы наши потребности в энергии на неопределенное время.
— Звучит заманчиво. Ты уверен, что это сработает?
— Вполне. Я собираюсь рассказать об этом Гамбини сегодня днем.
— Похоже, ты сомневаешься.
— Да, Гарри. И я действительно не знаю почему. Решение проблемы с энергоснабжением и отказ от ископаемого топлива кажутся мне довольно хорошей идеей. Но я бы хотел, чтобы у меня было лучшее представление о том, как нечто подобное, возникшее внезапно, может изменить ситуацию. Может, нам здесь тоже нужен экономист?
— Похоже, это работа для моей жены.
— Она экономист?
Гарри ничего не упоминал о расставании с Джули. — Да, — сказал он. — В любом случае, это именно та полезная информация, которая нам нужна. О хорошем, правдивом и прекрасном можно интересно поговорить за обедом, но налогоплательщики были бы более заинтересованы в том, чтобы что-то сделать со своими счетами за электричество.
IX.
Гамбини сидел за своим компьютером, когда вошел Хаклюйт, снял очки и положил их на стол. — Как насчет хороших новостей? — сказал он. Линзы были толстыми, в стальной оправе. Хаклюйт был настолько худощав, что без очков казался еще более хрупким. — Я носил их всю свою жизнь, — сказал он. — Я близорук. Родился с астигматизмом. В моей семье много проблем со зрением. Некоторые из нас близоруки. — Он деликатно улыбнулся, взял том Уэбстера и поднес его к очкам. — Я получил свои первые бифокальные очки, когда мне было шесть лет. — Он опустил книгу. Очки разлетелись вдребезги.
Гамбини озадаченно наблюдал за происходящим. — Сай, — сказал он, — какого черта ты делаешь?
Хаклюйт небрежно выбросил осколки в мусорную корзину. — Они мне больше не нужны. — Он торжествующе посмотрел на Гамбини. — Знаешь, почему у нас были все эти проблемы со зрением?
— Что-то генетическое.
— Конечно. Но почему? — Хаклюйт выглядел невероятно счастливым. — Не работают должным образом механизмы репарации, вот почему. Возможности, позволяющие привести мои глаза в порядок, всегда были под рукой. Но кодировка была неправильной. Эд, перепиши кодировку, и у тебя получится зрение двадцать на двадцать (т.е. нормальное острое зрение).
— Сукин сын, — сказал Гамбини, начиная светиться. — И ты смог это сделать? — Он снял свои очки и внимательно посмотрел на них.
— Да. Я могу сделать кое-что из этого. Наверное, могу сделать это тебе, Эд, если хочешь. Могу сделать твои глаза как в двадцать один год. — Он глубоко вздохнул. — Я никогда не знал, что значит хорошо видеть. Даже очки, на самом деле, не очень-то помогали. У меня всегда было ощущение, что я смотрю на мир сквозь замазанные стекла. Сегодня утром, сидя в машине, я наблюдал за птицей кардиналом, сидящим на ветке возле главных ворот. Неделю назад я бы с трудом разглядел дерево.
— Ты понял это из сообщения?
— Да. Конечно.
— И можешь сделать то же самое для любого человека?
— Не знаю, как насчет всех. Но, если пройдет немного времени, да, мы сможем помочь многим людям. Все, что требуется, — это немного химии. — Он улыбнулся Гамбини. — Мне нужен образец крови.
— Ты уверен?
— Конечно, нет. Но я бы поставил на это. Мы еще недостаточно знаем. Но, Эд, я думаю, это только начало. Знаешь, как я это сделал? Я отправил фальшивые инструкции нескольким миллиардам клеток. Именно такие инструкции должна была бы выдавать моя ДНК, если бы она действительно знала, что делает. Мне еще многому предстоит научиться, но я не думаю, что есть что-то, чего мы не сможем сделать: остановить рак, укрепить сердце, что угодно.
— Это звучит так, как будто ты говоришь о прекращении ухудшения в целом.
— Да! — голос Хаклюйта буквально звенел. — Эд, я пока не уверен, к чему все это приведет. Но послушай: мы должны быть в состоянии разработать средства для лечения эпилепсии, болезни Ходжкина, катаракты, чего угодно. Все это есть.
Гамбини пользовался очками только для чтения. Носил их уже много лет, ему нужны были новые, но он подозревал, что более сильные линзы еще больше ослабят его зрение, и поэтому отказался от посещения окулиста. Было бы неплохо избавиться от них. Чтобы избавиться от спины, которая ныла по утрам в сырую погоду, и от дряблой кожи на талии и под подбородком. Чтобы избавиться от темного страха, который иногда приходил к нему ночью, когда он внезапно просыпался и слышал, как бьется его сердце.
Боже мой, чего бы это стоило? Чтобы снова стать молодым. — Кто-нибудь еще знает?
— Сэм и Дебби. — Его коллеги.
— Сай, мне кажется, нам пришлось бы очень нелегко, если бы люди перестали умирать.
— Знаю, — сказал Хаклюйт. — Нам бы понадобился какой-то контроль. Вероятно, нам следует предложить Белому дому передать это дело Национальному совету по развитию науки.
— Или бойскаутам Америки. — Гамбини рассмеялся. — Это слишком опасно. Если люди узнают, что происходит что-то подобное, одному богу известно, что может случиться. Вот что я тебе скажу: если мы передадим это Херли, у нас в итоге будет куча бессмертных политиков, и никто никогда больше не услышит об этом методе. — Он выглядел обеспокоенным. — Скажи Сэму и Дебби, чтобы они помалкивали об этом.
— Я уже сделал это, но был бы удивлен, если бы об этом еще не стало известно. Кто может хранить такие секреты?
— Знаю. Но мы должны попытаться.
Хаклюйт улыбнулся. — Знаешь, все, что мне нужно сделать, это рассказать Розенблюму или Кармайклу о том, что ты делаешь, и ты окажешься где-нибудь в тюрьме.
— Поддержи меня в этом, Сай. Ты знаешь, что поставлено на карту.
* * *
После ухода Кармайкла Джон Херли долго стоял у занавески, наблюдая за движением на Икзекьютив-авеню. Три года назад он пришел в Белый дом, убежденный, что примирение с русскими и китайцами возможно, что в конце концов здравый смысл восторжествует. Эта счастливая мысль стала нераскрытым краеугольным камнем его президентства. И мерой его провала.
Он подозревал, что другие мужчины в другие ночи стояли в задумчивости у этих окон, другие — в тени ядерного молота, Кеннеди и Рейган, Байден и Мейер. Они тоже тосковали бы по более легким временам Кливленда или Кулиджа. Они, должно быть, тоже отчаянно желали мира, свободного от ядерного оружия, и в конце концов, должно быть, возненавидели своих противников в Москве и Пекине. Испуганные, разъяренные диктаторы иностранных столиц никогда по-настоящему не прислушивались к голосу разума. Во время своего правления он оценивал свои шансы и, когда момент казался подходящим, сделал свои предложения. Русские отреагировали усилением давления в Центральной Америке и на Филиппинах. Китайцы угрожали американским союзникам на Тихом океане. "Мы все ублюдки", — думал он. — "Мы угрожаем друг другу ядерным оружием вместо того, чтобы сесть за стол переговоров и поговорить разумно. Мы не доверяем друг другу. И, вероятно, не без оснований."
Если и существовал способ проложить путь к миру и безопасности на земле, он его не нашел.
