"Хроники медузы"

Но в это ясное утро все это казалось Сету нереальным.

Он подозревал, что такое же настроение было и у общественности: своего рода недоверие. Он знал, что администрация потихоньку разрабатывает планы эвакуации с Атлантического побережья и создает запасы продовольствия и медикаментов. Были развернуты подразделения национальной гвардии, хотя они и так испытывали давление после летних студенческих протестов, расовых беспорядков и антивоенных демонстраций. Ходили даже слухи о том, что домой из Вьетнама потихоньку возвращаются регулярные войска. Тем временем в мире все шло своим чередом. В июне арабские страны напали на Израиль, и никто не знал, спровоцировал ли это Икар или нет. Совет Безопасности ООН по-прежнему оставался напряженным местом.

Тем не менее, Сету показалось, что после мгновенной вспышки истерии большинство американцев успокоились и вернулись к работе, развлечениям или к тому, чем они еще занимались.

Но Икар приближался. Астрономы сообщили, что астероид уже прошел афелий, самое удаленное расстояние от Солнца. В мае он максимально приблизится к Солнцу, а затем развернется обратно, направляясь прямо к Земле.

Сами астронавты включились в ускоренную программу не меньше, чем любой другой сотрудник НАСА. Мо и Сет были втянуты в нее, пролетая через всю страну на своих Т-38.

Но у них двоих был секрет. Им также нужно было подготовиться к собственному пилотируемому полету.

Шеридан сообщил им об этом сразу после пресс-конференции президента, еще в апреле. Он сказал, что это новое задание.

— Вы знаете, как обстоят дела в НАСА. У нас всегда есть запасной план. По пути на Луну, если в вашем командном модуле произойдет утечка...

Мо отрезал: — Мы отрабатываем резервные варианты на тренажерах. И что?

— Итак, какой у нас есть запасной вариант для Икара? Подумайте об этом. Мы отправляем через всю солнечную систему на рандеву сложную миссию, управляемую компьютерами, которые тупы, как черт. И единственный возможный запасной вариант — это...

— Послать экипаж, — выдохнул Сет.

— О, я думаю, с этой работой мог бы справиться один человек. Сомневаюсь, что ограничение по массе позволит больше. Один человек, если понадобится, сможет запустить последнюю ракету и ее ядерную бомбу в Икар. Конечно, это должен быть опытный астронавт "Аполлона". — Он взял их обоих за плечи, сравнительно мягко. — Это должен быть один из вас двоих. Кто будет первым, а кто вторым, решать вам.

Сет даже не успел осознать это, как Мо спокойно сказал: — Я займу главное место. У тебя есть дети, Тонто. К тому же я лучший пилот. Никаких возражений.

Итак, это началось. Огромная оперативная и управленческая машина НАСА заработала, и началась работа: часы, потраченные на планирование, разработку контрольных списков, упражнения на тренажерах. У них была большая поддержка, потому что их полет, не считая сегодняшнего, был единственным пилотируемым полетом в программе НАСА. Внезапно Сет снова оказался в той жизни, о которой всегда мечтал, в самом эпицентре подготовки к полету в космос с экипажем. Он рассказал об этом жене, как только смог дотянуться до телефона. И первое, чего он добился от Шеридана еще в апреле, было обещание немедленно приставить охрану к его семье и перевезти их в безопасное место, как только новость станет достоянием общественности.

* * *

*

И Сет, и Мо, и те, кто их окружал, всегда на цыпочках проходили мимо простой, неприятной истины: если эта шестая птица полетит, то тот, кто на ней полетит, независимо от того, преуспеет ли он в последней отчаянной попытке сбить Икар с курса или нет, не вернется домой, пусть даже Земля выживет.

* * *

*

Наконец, отсчет, который шел ровно, подошел к концу. Тот парень с транзистором, наконец, выключил Джона Леннона и остальных, как бы в знак уважения, оставив голос диктора обратного отсчета звучать на трибуне для прессы.

Шеридан, казалось, заинтересовался. — Вы оба такие нервные.

— Да, черт возьми, — сказал Мо. — Вот так мы и делаем. Все сразу, вся чертова толпа. Не так поступают в военно-морском флоте в Патуксенте...

Счет приближался к нулю. Сет увидел, как из основания "Сатурна" вырвался огненный поток. Он знал, что каждую секунду каждый из пяти двигателей первой ступени F-1 сжигал по три тонны топлива.

— ...Когда вы испытываете новый истребитель, вы не пытаетесь преодолеть звуковой барьер в первом же полете. Вы поднимаете его и опускаете. Затем снова поднимаете его, пробуете те элементы управления, которые вы оставили в покое в первый раз, и снова опускаете.

Даже сейчас "Сатурн" еще не сдвинулся с места. Но дым и пламя поднимались по обе стороны от бетонных дефлекторов — как будто две руки обхватили хрупкое судно, подумал Сет.

— В то время как здесь мы тестируем три непроверенные ступени ракеты-носителя, расположенные одна над другой, на борту которых находится непроверенный космический корабль, содержащий трех астронавтов в непроверенных скафандрах...

И ракета-носитель наконец поднялась, медленно отрываясь от площадки, сверкая огнем, как капля солнца, пытающаяся вернуться на небо. Все это происходило в тишине, но теперь до них донесся звук "Сатурна" — это был не столько звук, сколько ощущение, как будто кто-то колотит в грудь, подумал Сет, когда сама земля задрожала у него под ногами. Все, кто находился на трибуне для прессы, приветствовали запуск и хлопали, и Сет с трудом разобрал слова диктора: — Дай бог здоровья экипажу "Аполлона-2", Ширре, Айзеле и Каннингему, когда вы начнете свое историческое путешествие.

Мо завопил: — Трое на пути вокруг этой чертовой Луны!

Но Сет, ликующий вместе с остальными, уже не слушал.

И Шеридан сказал: — Вот и все. Возвращаемся к работе.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЮПИТЕР

2284 г.

18

Розовато-фиолетовый свет юпитерианского вечера падал на лицо спящего марсианина.

Когда зазвонили медицинские мониторы, сообщая о том, что Трейн Спрингер наконец начинает приходить в себя, Фэлкон неохотно оторвался от разговора с Кето. Не в первый раз с момента его первой встречи с медузами, которая, как ни странно, произошла почти два столетия назад, Фэлкон поймал себя на том, что ломает голову над содержанием сообщения одной из великих зверюг. Однако он мог сказать, что Кето была обеспокоена. Даже напугана чем-то — многочисленные упоминания о Великой Манте в ее длинных песнях на радиочастотах были достаточным доказательством этого...

Но пока Кето придется подождать.

Молодой марсианин стоял прямо в своем аппарате поддержки входа в атмосферу, как мумия в гробу, почти полностью закованный в экзоскелетную броню, из-под которой была видна только часть его лица. Его руки в перчатках были скрещены на груди, что частично скрывало яркое изображение на нагрудной пластине — антилопы-спрингбока, перепрыгивающего через долину Маринерис. Это было личное украшение, которое сказало бы Фэлкону все, что ему нужно было знать о происхождении семьи молодого человека, даже если бы он не знал его имени. Глаза Трейна оставались закрытыми, он дышал под аккомпанемент ровного шипения аппаратов, которые помогали наполнять его легкие в условиях высокой гравитации, а бледно-розовая струйка из его рта была последним остатком жидкости, которая поддерживала его тело и внутренние органы при максимальном тридцатикратном ускорении, которому подвергся "Ра" при входе в атмосферу Юпитера.

Фэлкон взял салфетку и аккуратно вытер остатки жидкости.

— Спасибо.

Голос марсианина заставил Фэлкона вздрогнуть, и он отшатнулся. Теперь глаза Трейна были открыты, и он улыбался. Фэлкон знал, что ему всего тридцать лет; он выглядел моложе с этими большими голубыми глазами и очень марсианской бледностью кожи. Фэлкон сказал: — Для старого ржавого ведра я довольно хорошая сиделка. Итак, ты наконец очнулся.

Трейн нахмурился. — Наконец-то?

Фэлкон верил в прямоту. — Твое восстановление заняло гораздо больше времени, чем предсказывали твои соотечественники на Ганимеде. На самом деле, скорее дни, чем часы.

Трейн казался обеспокоенным. — Ну, это была экспериментальная процедура. — Марсиане, отправленные на работу в атмосферу Юпитера, хотя и были защищены от постоянного гравитационного притяжения Юпитера, как правило, спускались по траекториям медленного снижения со слабым торможением, что могло занять дни, а не просто несколько часов, как предпочитал более прямой подход Фэлкона. Теперь, учитывая участие марсиан в основном проекте Машин, Трейн стал подопытным кроликом для новой, физически более сложной стратегии. — Я надеюсь, что серьезных повреждений не было.

— Ничего такого, что могли бы засечь мониторы. Но давай проверим. Помнишь свое имя?

— Трейн Спрингер.

— Хорошо.

— А вы коммандер Говард Фэлкон. Моя кузина Тера, эта земная старперка, командует на Амальтее...

— Не нужно выпендриваться. Что последнее ты помнишь?

Трейн сосредоточился, затем улыбнулся. — Перед тем, как мы начали входить в атмосферу, вы сделали корпус прозрачным, чтобы показать мне комету Галлея. Потрясающее зрелище.

Фэлкон улыбнулся в ответ. — Это четвертая встреча, свидетелем которой я стал. К этому можно привыкнуть. Какой сейчас год?

— ППШ 298.

Фэлкон ломал голову над этим, пока не нашел ссылку. — ППШ — после первого шага на Марс, сделанного Джоном Янгом в 1986 году. Правильно?

— Согласно древнему календарю, который все еще используется вашим мировым правительством...

Фэлкон поднял руки. — Оно и твое мировое правительство тоже; ты такой же его гражданин, как и я. И я заметил, что ты ведешь счет в земных годах, а не в марсианских.

— Только чтобы не вводить терран в заблуждение.

Фэлкон подавил вздох. Только инопланетяне называли граждан Земли "терранами". — Очевидно, ты такой же вменяемый и такой же раздражающий, как и тогда, когда пробрался на мой корабль на Амальтее.

Трейн ухмыльнулся. — Я рад это слышать.

— Но это десятикратное торможение сбило тебя с ног, не говоря уже о пиках в тридцать "g". Я бы сказал, что испытание уже доказало свою правоту — вам, марсианам, понадобится помощь, когда вы будете сражаться с сердцем Юпитера бок о бок с Машинами. Ты так не думаешь?

— Предоставлю это моим боссам. А теперь, не могли бы вы помочь мне выбраться из этого гроба...?

19

Со времени путешествия "Кон-Тики" Говард Фэлкон много раз возвращался на Юпитер.

На этот раз он вернулся из-за Машин.

Времена изменились. Немыслимое стало обычным делом. Машины вернулись во внутреннюю часть Солнечной системы. Машины в облаках Юпитера.

Прошло уже тридцать лет с тех пор, как после пятидесяти лет молчания Машины вышли на предварительный контакт из своего добровольного изгнания в Облаке Оорта. За этим последовали годы переговоров и споров между Машинами и различными человеческими группировками. Мировое правительство все еще страдало от массового исхода в 2199 году — от унижения, вызванного потерей контроля над автономными агентами, которых оно создало, и от последовавшего за этим краха нестабильной цепочки поставок объектами пояса Койпера, после того как удалились руководители операции, после чего экономика Солнечной системы погрузилась в длительный деморализующий экономический спад. Марсиане, тем временем, подали прошение о возобновлении контакта с Машинами. Их аргумент заключался в том, что Машины все равно существуют и что рано или поздно придется возобновить взаимодействие. Конечно, было бы лучше установить такой контакт на условиях мирного сотрудничества...?

Фэлкон был свидетелем этих тектонических сдвигов в истории.

Одним из неоднозначных преимуществ его киборгизированного состояния, которое проявлялось лишь постепенно, было виртуальное бессмертие. Сейчас широко распространились процедуры по продлению жизни, но за Фэлконом было легче ухаживать, чем за полностью нормальным человеком, — легче, чем, скажем, за Хоуп Дони, которая оставалась его врачом и компаньонкой на протяжении многих лет. Ему часто казалось, что отсутствие внутренних органов — желудка, печени и гениталий — делало его более спокойным, чем большинство людей. Спокойный, бесстрастный свидетель того, как столетия, подобно приливам, проносились по Солнечной системе.

И он все еще был вовлечен в большую игру.

После этого предварительного возобновления контактов последовало десятилетие осторожных переговоров. Затем Мировое правительство через свои секретариаты по энергетике и космическому развитию осторожно выдало первые лицензии на эксплуатацию машин в облаках Юпитера. Были построены огромные плавучие заводы для извлечения мельчайших следов определенного изотопа, гелия-3, из атмосферы Юпитера. Это было лучшее из доступных видов термоядерного топлива, и его нужно было добывать в условиях, к которым, как давно утверждал Фэлкон, лучше всего подходили машины, а не люди. Когда на Землю и колониальные миры начали поступать первые партии драгоценного топлива, что дало толчок экономическому росту, отовсюду посыпались политические похлопывания по спине.

Это оптимистичное настроение продлилось недолго.

Когда проект был одобрен, предполагалось, что экстракционные установки будут полностью автоматизированы: другими словами, они будут обслуживаться исключительно машинами и находиться под контролем сотрудников рабочей группы, размещенных на лунах Юпитера. Но со временем Машины стали проявлять все больше признаков независимости. Обеспокоенная и всегда помнящая о катастрофе с флинджером объекта пояса Койпера, Рабочая группа наняла марсианскую команду, чтобы дополнить Машины и присматривать за ними, но несколько лет спустя обнаружила, что сами марсиане становятся все более независимыми, ими становится все труднее управлять, и, как подозревала Земля, они изучают свои собственные варианты на Юпитере. Варианты, которые не имели ничего общего с добычей гелия для родных миров.

В конце концов марсиане сами придумали план, как исправить эту растущую атмосферу недоверия: привлечь Машины в качестве равноправных партнеров к смелому проекту, который требовал совместного опыта человека и стойкости машин. Это было бы совместное предприятие, политический трюк, а также грандиозный и очень заметный проект, который невозможно осуществить в одиночку.

Путешествие к центру Юпитера.

Рабочая группа вряд ли могла наложить вето на проект. Но ей нужен был кто-то из своих людей. Кто-то, кто исторически связан как с Юпитером, так и с Машинами. В идеале, кто-то, кого можно было бы считать нейтральным и отстраненным от всех миров человечества. Гражданин Рабочей группы, способный выжить в условиях Юпитера.

Кто еще?

Итак, Говарда Фэлкона оторвали от его терпеливого исследования экзотических внешних областей Юпитера, на которое он потратил несколько десятилетий. Конечно, его привлекала перспектива полета к ядру Юпитера, поскольку мечта спуститься глубже самых высоких облаков преследовала его большую часть долгой жизни. Погружение ради этого по локоть во мрак межпланетной политики казалось небольшой ценой за осуществление этой мечты.

И вот Говард Фэлкон с марсианином на капитанском мостике.