Враги окружили пещеру, где прятались мы с Тошибой, и полезли внутрь. Первый, конечно, попал в ловушку и бешено затрепыхался, пытаясь сбросить сеть; я убила его одним ударом, потому что предстоял тяжелый бой и отвлекаться было опасно. Затем я встала у входа с мечом наизготовку, и началась битва.
О таком сражении я даже в книгах не читала. На этот раз врагами оказались довольно умелые, сильные воины, каждый из которых заметно превосходил меня ростом и массой — я ведь еще маленькая, меньше человека. И хотя ни один из людей не был столь быстр, и оружие у них оказалось очень плохим, меня просто задавили.
Я отбивалась как бешеная! Троих уложила сразу, еще одному отсекла руку до локтя, но потом в пещеру забрались сразу шестеро, и вся моя быстрота оказалась бесполезной, когда пришлось отбиваться от шести мечей разом. Они оттеснили меня в угол, ранили в крыло, затем еще раз, потом я пропустила грубый удар ногой и потеряла меч. Высокий воин с серпом наступил на мою катану и сломал!
Оставшись безоружной, я некоторое время сопротивлялась, хотя враги уже изрезали мне оба крыла и пару раз ранили. От боли мутилось в глазах, скоро я упала — и тогда меня начали бить дубинками по бокам, спине, крыльям... Айя, зато не убили. Да и кости, кажется, уцелели...
Очнулась я в клетке, точно такой же, как видела на поле. Бедный Тошиба исчез, его наверняка убили. Пропала также моя волшебная книга, а медальон я заметила на шее у начальника поймавших меня людей.
Меня везут на запад, почти нигде не останавливаясь. Все воины отряда едут одвуконь, за повозками ведут сменные упряжки, так что едем быстро. Обработанная земля, деревни и поля скоро кончились, теперь мы движемся по бескрайней степи, вдоль едва заметной дороги.
В отряде четыре повозки и сорок семь всадников; меня везут в середине, охраняя. Та громадная птица, с чьей помощью выследили нас с Тошибой, днем парит в небе, изредка спускаясь за добычей; я уверена, она разумная. Ночами птица спит у костра, спрятав голову под крыло, но даже в таком виде она больше любой повозки. Думаю, будь мои крылья здоровы, а клетка — сломана, мне все равно не удалось бы улететь далеко. С таким— то преследователем... Впрочем, летать я еще долго не смогу. Слишком избитая.
Первые три дня я даже голову повернуть не могла, так болело все тело; потом стало легче, видимо заработали магические силы моего организма. Хакас говорил, что даже если мне оторвать оба крыла, руки, ноги и хвост — за пол— сезона все снова вырастет, как новое. Только я проверять не хочу, я теперь знаю, как это больно...
Люди, поймавшие меня, явно знают что делают. Командует ими тот самый воин в сером, который сломал мой меч; имени его я пока не слышала. Зато человека, управлявшего огромной птицей, я узнала с первого взгляда.
Он тоже меня узнал, кажется. За три дня, что я провела в неподвижности, раскинувшись по грязному дну клетки, он много раз подходил и рассматривал меня вблизи. На четвертый день, когда я с трудом сложила изрезанные крылья и выпила немного воды из глинянного горшка, он подъехал к повозке и прямо на ходу перепрыгнул в нее со своего коня. Я отползла в другой конец клетки.
— Арлиан зеббуку? — спросил человек. Я покачала головой.
— Тарск? Шпрех тарск?
— Не говорю на этих дурацких языках, — мрачно ответила я.
Он усмехнулся.
— Прежде чем ругать что— либо, узнай его ближе. Как твое имя?
Преодолев удивление, я подняла голову.
— Хаятэ Тайе. Откуда знаешь наш язык?
— Сокол*, говоришь... — воин не ответил на вопрос. — Кто ты, Хаятэ?
— Самурай, — отозвалась я мрачно.
Человек усмехнулся.
— Это я понял уже при первой встрече. Как зовешь свой род?
— Почему вы атаковали меня? — вместо ответа спросила я. — Почему украли мой медальон?
— Ты напал первым, — резко ответил воин. — Убил моего коня, угрожал крестьянам, смертельно ранил жреца Сета и помешал жертвоприношению!
Хэй... Похоже, они думают, я — мужчина! А вдруг, если узнают правду — отпустят?
— Я — она, — сказала я негромко. — Хаятэ — женское имя.
Воин отпрянул.
— Ты самка?!
— Я девушка— самурай, приемная дочь самого Акаги Годзю. — с трудом поднявшись на ноги, я постаралась принять гордый вид. — Не оскорбляй меня, гэйдзин.
Человек задумчиво оглядел меня с рогов до хвоста.
— Еще птенец, а гонору— как у императора... Сколько тебе сезонов?
Я отвернулась. Воин некоторое время молчал, затем вздохнул.
— Тебя ждет страшная судьба, дракон. Помни об этом и проживи свои последние дни достойно.
— Драконов здесь нет, — глухо ответила я. — И помни, самурай сам выбирает день своей смерти.
Не повернув головы, я сделала движение когтем поперек живота, словно вспорола чешую. Человек отшатнулся.
— Не вздумай играть с сэппуку, поняла?! Ты нам живая нужна!
— Если я нужна врагу, враг меня не получит. — твердо ответила я.
Он внезапно усмехнулся,
— Что ж... Хочешь резать свой золотой животик — режь. Тогда мы снимем с тебя шкуру, изготовим чучело и станем показывать на ярмарках.
— Ты не посмеешь!!! — крикнула я, резко повернувшись.
Человек рассмеялся.
— Уже посмел, — сказал он весело. — Дважды посмел, и чучела получались — заглядение. А такие как ты, сине— золотые, особенно хороши в этом отношении; ваша чешуя самая прочная.
Я подошла к прутьям клетки.
— Назови свое имя.
— Зачем?
— Чтобы я могла найти тебя и отомстить за оскорбление! — прорычала я.
Воин довольно долго смотрел мне в глаза. Потом рассмеялся.
— Ботольд мое имя. Рон Ботольд. А ты крепкий орешек, ящерица... — он вскочил и прямо из повозки прыгнул на спину своему коню, бежавшему рядом. — ...Совсем не похожа на других драконов.
Больше со мной никто не разговаривал. Однако и одной беседы вполне хватило. Ботольд, разумеется, понятия не имел, что самураев обучают замечать мельчайшие подробности любого события; и уж тем более он не мог знать, сколь хорошо я справлялась с этими уроками.
Самое главное — люди считают меня драконом, мистическим зверем небес. Слова о жреце какого— то бога объяснили сразу все странности, что я видела в лесах. И еще я поняла, что ждет меня впереди.
Мать Тошибы принесли в жертву на алтаре, так назывался отвратительный обряд некоторых дикарей с южных островов. Очевидно, этот обряд практиковали и здесь; не менее очевидно, что я должна буду сыграть роль жертвы. Иначе зачем им живой "дракон", которого ждет "страшная судьба"?
Однако сильнее всего меня поразили слова о чучелах. Если Ботольд не солгал — а он, скорее всего, не лгал — то в этих землях водятся представители моего рода, именуемые здесь "драконами"! Потрясающе...
Надо сказать, тайна моего появления на свет весьма меня интересовала. До сих пор я считала себя заколдованной девушкой из рода самураев, а Годзю и Хакас не спешили рассказывать правду. Но если в этих землях живут крылатые одного рода со мной, тогда я — не человек вовсе!
Это ставит на свои места странности с быстротой реакции, выносливостью и ночным зрением, но сразу дает кучу новых вопросов, главный из которых — почему Годзю меня удочерил и дал воспитание воительницы. Впрочем, тайна моего рождения сейчас не важна... Главное — как спастись от смерти и сохранить лицо.
Не слишком простая задача, учитывая количество врагов и размер чудовищной птицы.
* * *
Еще четыре дня отряд скакал на запад, мы пересекли очень старые, выветрившиеся горы и углубились в совсем уж бескрайнюю степь. Название этих мест — Гиблоземье, как с усмешкой сообщил Ботольд. Он несколько раз пробовал говорить со мной, но я молчала.
Днем, пока повозка трясется по земле, я сплю, набираясь сил. Ночами тренируюсь, восстанавливая форму. Люди часто наблюдают за тренировками, даже просунули мне в клетку деревяшку, похожую на меч. Я молча ее приняла, потому что нуждалась в тренировках.
Силы понемногу возвращались. Кормили меня сырым мясом, это очень полезно организму, и вечером восьмого дня я уже была почти в прежней форме. Только изрезанные крылья остались напоминанием о сражении, да пара шрамов на чешуе. Они быстро зарастут, я знаю, но крылья...
Ботольд часто следил за моими тренировками, причмокивал языком и одобрительно кивал. Напрасно старался, я с ним так и не заговорила. Зато я видела Тошибу! Его не убили, только посадили в ящик и везут в конце отряда, на последней повозке. Надо будет спасти...
К пятой ночи плена у меня окончательно созрел план побега. Я намного легче любого человека; значит, лошадь со мной на спине будет бежать быстрее, чем под всадником. К тому же, ко второй повозке был привязан восхитительный черный жеребец редкой красоты. На этом коне никто не ехал, его постоянно укрывали длинной попоной и охраняли другие всадники; понятно, что сумей я захватить этого жеребца, ни один из людей никогда меня не догонит.
Сбежать из клетки — не сложно, она деревянная и сгорит от заклинания огня. Я ведь специально не применяла ни одно заклинание с тех пор, как попалась; пусть люди думают, что я простой самурай.
Оставалась только одна проблема: гигантская птица. Люди звали ее Рокх, и она не умела говорить, хотя была очень умна, почти как человек. Птицу следовало убить; но до восьмого привала удачного момента не попадалось.
Вечером восьмого дня, когда во все стороны до горизонта простиралась степь, я заметила вдали облако пыли. Люди тоже заметили; они встревожились, стали надевать доспехи и шлемы, повозки поставили квадратом, лошадей — внутрь. Я с огромным интересом следила за ними.
Мимо проскакал командир отряда, к нему подбежал Ботольд, что— то сказал, и оба развернулись к птице. Рокх спокойно сидел на траве, чуть в стороне от повозок.
Момент следовало немедленно использовать. Я уже видела, что облако — это пыль над большим отрядом воинов верхом на очень смешных низкорослых лошадках. Люди пока не различали такие подробности, однако им явно была знакома степь. Подготовка к отражению атаки шла полным ходом.
— Ботольд! — позвала я громко. Воин с удивлением оглянулся. — Дайте мне лук!
Он фыркнул.
— Чтобы ты перестреляла нас в спину?
— Их слишком много, вы не справитесь, — коротко ответила я. — Дикари перебьют вас, а потом зарежут меня прямо в клетке.
— В конце нашего пути тебя также ждет смерть, — заметил Ботольд.
Я усмехнулась.
— От вас я еще могу сбежать, от них — нет.
Он расхохотался.
— Что ж, в откровенности тебе не откажешь... Держи! — он бросил мне короткий меч. — Если уж мы должны погибнуть, так хоть возьмем побольше жизней.
Я молча усмехнулась, поймав клинок. Идиот. Я и не расчитывала получить оружие, просто тянула время. Теперь будет легче...
Тем временем все воины отряда пересели на свежих коней и выстроились в два ряда перед квадратом повозок. Ботольд забрался на спину своей птицы, Рокх грозно заклекотал и распахнул крылья. На месте дикарей я трижды подумала бы, прежде чем атаковать подобную птичку.
Враги находились уже совсем близко. Они мчались беспорядочной толпой, все были одеты и вооружены по— разному, одни — с копьями, другие — с мечами, но почти у всех имелись очень длинные и мощные на вид луки. Не завидую Рокху, если у него нет чешуи.
Командир резко выкрикнул приказ. Два ряда всадников одновременно тронулись с места и шагом поехали навстречу противнику. Второй приказ, и сорок три лука разом выпустили смертносные стрелы.
На таком расстоянии стрелки были вынуждены применить навесной залп, когда стреляют вверх, в расчете что на излете стрела достанет врага. Несколько дикарей действительно попадали с коней, однако львиная доля стрел пропала зря.
Я ударила хвостом. Командир отряда поступил правильно — пока враг достигнет дальности стрельбы из арбалетов, воины успеют дать не менее трех залпов. Тем временем Ботольд привесил на шею Рокху большой ящик и громко хлопнул в ладоши. Громадная птица почти бесшумно взмыла в небо.
Я смотрела, как Рокх мчится навстречу врагам. Те, как ни странно, спокойно встретили появление чудовищной птицы и почти не снизили темпа скачки. Я заметила, что три десятка замыкающих воинов разом подняли луки.
Ботольд тоже это заметил. Птица легла на крыло и резко сменила курс, теперь она мчалась параллельно отряду и постепенно приближалась. Однако пора и мне приниматься за дело, иначе опоздаю...
Я прочитала заклинание огня, направив его на задние прутья клетки. Огонь сразу охватил сухое дерево. Теперь следовало действовать молниеносно.
Меня остались сторожить трое воинов, все с арбалетами. Когда клетка загорелась, я прижалась к ее противоположной стороне и громко закричала, словно от ужаса.
— Спасите!!! Спасите!!!
Воины всполошились, один бросился ко мне, двое других вскочили на коней — искать поджигателя. Я громко кричала и била крыльями, стараясь делать вид, что сгораю заживо.
Когда первый человек подбежал к клетке, я метнула в него меч, а сама мощным ударом выбила сгоревшие прутья и прямо сквозь огонь выпрыгнула на волю. Двое оставшихся людей разом закричали.
Прежде чем они успели выстрелить, я перекатилась по траве к телу только что убитого воина, схватила его за челюсть и вздернула между собой и стрелками. Хвостом подбросила арбалет, поймала правой рукой.
В этот миг воины выстрелили. Обе стрелы попали в труп, одна пробила его насквозь и, потеряв силу, отлетела от моей чешуи, вторая застряла в доспехе. Ответным выстрелом я почти оторвала голову ближнему всаднику.
Времени перезаряжать арбалеты не было ни у меня, ни у последнего человека. Поэтому он выхватил кривую саблю и погнал коня, расчитывая сбить меня с ног .
Я ждала его, стоя над трупом воина. Рука сжимала короткий меч Ботольда, вырваный из горла убитого. Когда противник подскакал поближе, я метнула в него оружие, а сама отпрыгнула в сторону.
Меч попал в нагрудный панцирь аиакующего и отлетел в сторону. Однако сила удара на миг ошеломила человека, он потерял равновесие и чуть не выпал из седла. Я воспользовалась моментом.
Воин яростно забился, когда я в прыжке полоснула его когтями по лицу. Страшный крик человека потом долго мне снился, но тогда времени сожалеть о содеянном не было. Вторым ударом я выбила ослепшего воина из седла и пронзила упавшего его же собственной саблей. Теперь у меня была лошадь и три арбалета!
Разумеется, я и пробовать не стала убегать. Пока жив Рокх, меня запросто догонят в степи и на этот раз точно убьют. Поэтому я вскочила на коня, привесила арбалеты к седлу и погнала лошадь в сторону сражения.
Конь меня боялся, сидеть в человеческом седле было очень неудобно, но тогда мне было не до удобства. Черные всадники уже схлестнулись с дикарями, из облака пыли доносился звон оружия и яростные крики.
Я галопом помчалась вокруг поля битвы, высматривая командира в сером. Он сражался с двумя низкорослыми дикарями, конь уже был весь окровавлен. Хлестнув свою лошадь хвостом, я на полном скаку подняла арбалет и пробила горло командира стрелой. Дикари в изумлении оглянулись.
