Битва за небеса

По партийной линии мощнейшую поддержку продолжает оказывать Гесс, благодаря ему на первомайских праздниках фирма Мессершмитта получила звание "Образцовое национал-социалистическое предприятие", но даже он оказался бессилен против хорошо спланированной и великолепно "оформленной" атаки Мильха.

За два дня до вторжения в СССР, Гитлер приказал подготовить резкое увеличение производство самолетов. Геринг, недолго думая, конкретизировал указание четырёхкратным увеличением числа фронтовых самолетов, и предоставил Мильху специальные полномочия. Мильх, Тодт и Шпеер три дня обсуждали эту программу и выяснили истинные возможности авиапромышленности Рейха. Возможностей такого кратного увеличения выпуска попросту нет. Нет производственных, материальных и людских ресурсов, а забрать их у министра Тодта, обеспечивающего армию, можно только приказом, опять же, Гитлера. Результатом стали проекты трёх гигантских авиазаводов — в Брюнне, Гразе и Вене. Первоначальная задача — удвоить производство самолетов к концу весны 1942 года, на пути решения которой стоят три главные проблемы: двигатели, людские ресурсы и нехватка алюминия. Нужны 3,5 млн. рабочих к имеющимся 1,3 млн и Гиммлер придумал закон о том, что те, кто поменяют работу более трех раз в году, будут направлены в рабочие батальоны. За уклонение — расстрел. По опыту Великой войны предполагается большое количество военнопленных с Востока, их планируется задействовать на неквалифицированных работах.

После завершения обсуждений Мильх прихватил Шпеера, чтобы вместе с ним проверить состояние дел на местах. Когда они приземлились на полосе завода, то увидели, что весь персонал Мессершмитта выстроен для парада. Затем на производственных линиях "109F" обнаружилось "сонное царство". Объяснялось оно просто. Помимо поставок фронту своих истребителей с постоянными мелкими, однако немаловажными улучшениями, Мессершмитт "параллельно" планировал и внедрял их серьезные модификации. Десятки модификаций каждой серии сто девятого, связанная с этим переналадка производства заметно снижали валовый выпуск, стоили многих недопоставленных фронту машин и создавали впечатление того самого "сонного царства". Налицо саботаж указаний фюрера, Мильх злорадно ярился и торжествовал, а Шпеер, открыто благоволивший Хейнкелю, лишь подливал масла в огонь.

"Ревизия" опытного цеха добавила весомых аргументов сановным проверяющим, поскольку Мильх не раз прямо (хоть и "исподтишка") запрещал Мессешмитту работы по реактивной тематике, а в цеху обнаружился Ме-262. При этом Мильх знал, что двигатели ЮМО-004 еще даже не проходили испытаний на летающих лабораториях. Шпеер, в свою очередь, знал, что конструкторское бюро Макса Мюллера создано буквально "на днях" и ожидать, чтобы оно выдало результат за столь короткое время просто глупо. И действительно, установленные на Ме-262 двигатели оказались деревянными макетами. Разбушевавшийся Мильх приказал старшему военному представителю, инженер-полковнику Мейеру проследить, чтобы никаких работ по Ме-262 не проводилось, пока "109F-2" не покинут сборочные линии.

На совещании в министерстве авиации Мильх, постепенно наращивая "тональность" доклада, представил ситуацию так, будто Мессершмитт уклоняется от насущной проблемы увеличения поставок фронту, припомнил неудачные схватки сто девятых со "спитами", превосходство последних в маневренности, и вдребезги раскритиковал церштёрер, закончив разгромный доклад без малого не срываясь на крик, в перечислении претензий к двести десятому. Отдышавшись, он представил собственную программу увеличенного производства фронтовых истребителей. Фаворитом программы объявлялся истребитель компании "Фокке-Вульф" — Fw-190, который, по результатам испытаний, превзошёл "актуальную" модель "Спитфайра" на основных высотах применения фронтовой авиации. Производственные линии заводов, выпускающих истребители Мессершмитта, он предложил переналадить на выпуск истребителя Курта Танка. Fw-190 выпускать втрое больше, нежели Ме-109F, а заводы других компаний, выпускающие истребители Мессершмитта по лицензии, отобрать.

Шпеер, взявший слово следующим, в целом поддержал основные тезисы Мильха, единственной разницей стал выбор фаворита — место Танка занял Хейнкель и его улучшенная "сотка". Будучи координатором программы противодействия стратегическим бомбардировкам, Шпеер обосновал выбор "протеже" набором хорошо продуманных аргументов.

Бомбардировщики островитян забираются всё выше и выше, поэтому, для борьбы с ними, необходим специально "заточенный" перехватчик. Лучшей кандидатуры, нежели "сотка", в данный момент не существует. Проектируя крыло данного самолета, Хейнкель особое внимание уделил подбору профилей с малым лобовым сопротивлением и повышенными значениями критических чисел Маха. Да, подобный профиль крыла несколько ухудшает его несущие свойства. Но при этом заметно снижается аэродинамическое сопротивление на больших скоростях и, в особенности, на больших высотах. Сложность, плохая живучесть и требовательность к обслуживанию испарительной системы охлаждения, вполне компенсируется использованием перехватчика в системе ПВО, с базированием на развитую аэродромную сеть внутри страны и подготовленные службы технической эксплуатации. Поскольку новый фронтовой истребитель с двигателем воздушного охлаждения практически готов, появляется возможность "перенаправить" часть продукции "Даймлер-Бенца" Хейнкелю. Данный шаг позволит "в натуре", а не только лишь в голой теории прояснить проблемы высотной аэродинамики и достигаемых в пикировании трансзвуковых скоростей. Даже с учётом перехода на реактивные истребители, накопленный к тому времени практический багаж, будет явно нелишним, тем более, что трансзвуковая аэродинамическая труба Гёттингена будет готова лишь в 43-м... если не к 44-му году.

С началом совещания Мессершмитт без малого не поседел, лишь чудовищным усилием воли удерживая себя от реплик с места. Затем постепенно, наблюдая сменявших друг друга выступающих, он практически смирился со столь бесславным завершением собственной карьеры авиаконструктора и даже прекратил вслушиваться в ими произносимое. Время от времени он ловил какой-то непонятный взгляд Гитлера, надежда вспыхивала и угасала, оставляя в груди щемящую тоску. В кратких перерывах, Вилли, не чувствуя вкуса, проглатывал то ли чай, то ли кофе, то ли какао, прокручивал киноленту памяти и прощался с призванием.

Вердикт, озвученный фюрером после довольно продолжительных кулуарных обсуждений, оказался совершенно неожиданным.

Напомнив о роли "мессеров" в ходе прошлых и нынешних кампаний, Гитлер, с присущей ему эмоциональностью, выразил решительную уверенность, что потенциал Мессершмитта как конструктора ещё далеко не раскрыт и его ждут великие свершения на этом поприще. Речь фюрера была достаточно пространной, но в целом хвалебной, а конкретику ему довёл Шпеер.

* * *

Стремление Мессершмитта "застолбить" за собой престижную нишу тяжелого многомоторника, имело в основе банальную ревность к успеху Курта Танка, создавшему четырёхмоторного "кондора". Этот лайнер стал первым сухопутным пассажирским самолётом, бросившим вызов гидросамолётам и пересекшим Атлантику по маршруту Берлин — Нью-Йорк, он же выполнил рекламный перелёт в Токио. Способность самолёта продолжать полёт при отказе двух двигателей одного борта, ярко высветила конструкторский талант бывшего партнёра по работе в BFW (баварский авиа-завод).

До войны успели построить шестнадцать пассажирских "кондоров", но, с её началом, в первую очередь, потребовались дальние морские разведчики, в идеале способные нести бомбо-торпедное вооружение, и здесь Танк вновь оказался на высоте. Одиннадцать машин серии С-1 пошли на укомплектование первой эскадрильи дальних морских разведчиков сороковой эскадры. При захвате Норвегии самолёты этой эскадрильи перебрасывали в Нарвик срочные пополнения и выслеживали английские конвои, "ритмичные" поставки с заводов модификаций С-2 и С-3 позволили превратить эскадрилью в группу, и сейчас вся сороковая эскадра "охотников за конвоями" дислоцирована в окрестностях Бордо на побережье Бискайского залива. Оттуда начинается "стандартный" вылет, затем Британские острова огибаются с запада, пересекая наиболее загруженные маршруты направления США — Британия. Найти цель для бомбёжки там несложно, но можно и приберечь "гостинцы" на полёт до южного мыса Гренландии, затем с севера огибается Исландия, оттуда в Норвегию, к аэродрому Тронхейм (или Ставангер) — северным базам "бичей Атлантики".

Громкое прозвище бывших пассажирских самолётов могло бы иметь ещё более внушительное обоснование, нежели реально достигнутые успехи, но мешало отсутствие авиационных торпед. Вернее сказать, что торпеда F5, предназначенная для вооружения самолётов, для боевых действий оказалась непригодна. Более половины пробных пусков, вследствие технических проблем, оказались неудачными. В доработке нуждались рули глубины, взрыватели, аэродинамическая форма... поэтому лётчики предпочитают использовать бомбы. Тем не менее, эффективность торпед, как таковых, под сомнение не ставится, работы идут по нескольким направлениям. Немецкая F5b, итальянская F5w приспосабливаются под Хейнкель-111 и Юнкерс-88 в инициативном порядке, но только вот перспективы этих начинаний выглядят весьма и весьма "туманными" из-за вмешательства французов и конкурента — "Фокке-Вульфа".

В июле 1940 г. авиапредприятия SNCASO в Бордо уполномоченные фирмы Курта Танка взяли под свой контроль. Там они обнаружили около двухсот двухмоторных бомбардировщиков Bloch МВ.175 в завершающих стадиях сборки, а на следующие двести большую часть узлов и агрегатов. После того как представители Люфтваффе опробовали самолет и объявили его пригодным в качестве учебно-тренировочной машины, было разрешено возобновить производство. Завод в Бордо получил приказ собрать 200 MB.175 чем быстрее, тем лучше. С октября 1940 г. по июнь 1941 г. закончили и отправили в Германию 56 самолетов. Оставшиеся машины ждала печальная участь, именно их Мессершмитт собирался лишить двигателей, чтобы превратить планер-гигант в самолёт-гигант, но... "не срослось". Морские охотники оказались куда более востребованы, нежели транспортные самолёты.

Все MB.175 первой партии срочным порядком переоборудовали, и французские 400-миллиметровые торпеды явочным порядком стали "стандартным калибром" самолётов-торпедоносцев. К началу "Восточного похода" успели вооружить и довести до полной боеготовности три эскадрильи — 6./KG 26, 1./KG 28 и 1./KG 26. Каждая по двенадцать торпедоносцев, базирование в Сирии. Вооружение из одной 400-мм торпеды, две крыльевые 20-мм пушки MG151 (или Hispano-404), такая же на верхней хвостовой оборонительной турели, три 7,5 мм пулемёта MAC.1934 в нижней хвостовой оборонительной турели. Аналогичный комплект вооружения несли самолёты 1./KG 26 и 1./KG 28, когда они, девятого июня приняли участие в сражении у реки Литанны. 6./KG 26, к тому времени, неделю как была отправлена на Восточный фронт, "попутно" пополнившись и пройдя модернизацию матчасти. Самолёты получили по шесть подкрыльевых труб под 150-мм "Nebelwerfer", 20-мм пушку в носовую установку, крупнокалиберный пулемёт в нижнюю турель, "свежие" двигатели и новое радиооборудование.

Шестая эскадрилья предназначалась для усиления командования "Остзее" и 25-го июня она, отгуляв своеобразный "отпуск", вылетела в Хельсинки. Помимо двенадцати торпедоносцев, в эскадрилью включили четыре разведчика Bloch MB.174 и придали шесть штурмовиков Breguet.693. Самолёты летят "налегке", поскольку 400-мм торпеда — это вооружение французских торпедных катеров (и вспомогательный калибр их подводных лодок), их достаточно на судне обеспечения эскадры Бютова. Огромная (по сравнению с немецкими) дальность действия французских самолётов, была следствием требований заказчика, вынужденного рассчитывать на боевые действия над неосвоенными просторами Африки и Ближнего Востока. Немцы быстро оценили как предоставляемые самолётами возможности, так и резервы модернизации, вполне обоснованно рассчитывая, что наработки французской школы авиастроения окажутся полезными над дикими просторами сталинской империи. Первыми эти наработки оценили ночные охотники.

Глава 11

Ночники стали первыми, кто оценил изыски авиастроения от кутюрье, но только среди участников "Восточного похода". Войска, сражающиеся на Средиземноморском ТВД, с весны 41-го учитывали эти торпедоносцы как "фигуры". Для разностороннего и "всеракурсного" рассмотрения они, в ходе боёв на Ближнем Востоке, получили достаточное время. Собственно говоря, именно Левант стал боевой школой германских торпедоносцев, уроки в которой весьма пригодились в ходе блокады Севастополя.

История французского присутствия в Сирии и Ливане начинается в 1920 году. После разгрома Турции в Великой войне представители Антанты на конференции в Сан-Ремо достигли договоренности о предоставлении Франции мандата Лиги Наций на управление Сирией и Ливаном, а Великобритании — на управление Палестиной и Трансиорданией. Успевшее организоваться в Дамаске сирийское правительство Фейсала распускалось. Это известие вызвало бурю негодования в крупнейших городах Леванта, бушующие толпы сталкивались до драк, резни и перестрелок. Фейсал попытался было выступить посредником между воинствующими националистами и французами, признав в июле 20-го мандат Лиги Наций, и используя новобранцев для подавления выступлений в городах. Тем не менее, французские войска оккупировали Дамаск, разбив по пути отряды арабских добровольцев, а Фейсал был выслан за пределы страны. В 1921 англичане объявили его королем Ирака, на который они также получили мандат, его же старшего брата Абдаллаха ибн Хусейна сделали сначала эмиром, а затем и королём только что созданного эмирата Трансиордания.

Французы активно взялись перекраивать доставшиеся им территории. Христианский маронитский район в Горном Ливане расширили путем присоединения к нему населенных преимущественно мусульманами долины Бекаа, и городов Триполи, Бейрут, Сайда и Сур. Остальная часть Сирии была разделена на пять полуавтономных единиц: Дамаск, Халеб, Латакию (область проживания алавитов), Джебель-эд-Друз (область проживания друзов с центром в Эс-Сувейде) и Александретту. Кроме того, на крайнем северо-востоке страны в окрестностях Ракки и Дейр-эз-Зора выделили отдельный округ, управлявшийся непосредственно из Дамаска. Политическими делами этих территорий ведал верховный комиссар, назначавший всех правительственных и местных чиновников и отвечавший за режим чрезвычайного положения.

В последующие годы Левант стал ареной для бесчисленных вооружённых стычек в череде мятежей/бунтов/профсоюзных выступлений с туземными особенностями. Французы игрались в игру "метрополия-колония" около 20 лет — то создадут парламент, то разгонят, то дадут автономию отдельным областям, то слепят всех в кучу, то дадут конституцию, то отнимут. В сентябре 38-го Франция отделила от Сирии район Александретты и превратила его в Республику Хатай. В июне следующего года Хатай присоединилась к Турции. Особую роль в этой истории сыграл Ататюрк, начиная от названия, которое он придумал — Хатай (по имени жившего в Китае тюркского племени), заканчивая его посланцем, ставленником в президенты "государства Хатай" Тайфуром Секменом.