— Не стоит его мочить, мы следим за этим, ему еще надо сделать сотню скульптур, завоевать мировое имя... Жирок набрать... А тогда умереть... Его застрелит безумный поклонник, и цены вскочат в сто раз... А так он никому не известен... Зато теперь, когда все будут знать, что у Королевы есть его скульптура, он станет бешено популярным у всей братвы!— он тихо склонился ко мне, секретничая, и галантно зашептал, утешая:
— Увидите, ваша скульптура быстро станет шедевром!
Глава 12.
Я взяла бильярдный кий и исподлобья посмотрела вокруг.
Зрители почему-то не разошлись.
— Сыграем? — спросила я администратора.
— Прошу внимания, — закашлял в микрофон администратор. — Мы тут посоветовались, и решили дать нашей дорогой гостье не только первую, но и вторую, и третью премии, и сто поощрительных призов. Вася, Коля, Толя, Петя, — несите! Кстати, фирма Ниссан, которая любезно предоставила занявшему второе место свой специально переоборудованный для экстремальных гонок гоночный "Ниссан", пожелала видеть его у победительницы! А фирма YAMAHA, которая любезно предоставила третьему месту свой эксклюзивный гоночный мотоцикл-болид ручной сборки с двадцатицилиндровым двигателем, имеющий типичный самолетный выход с пропеллерной турбиной сзади, позволяющий в нужный момент производить чудовищные мгновенные рывки и даже совершать прыжки и кратковременные полеты, и развивать скорость, недоступную обычному болиду... тоже сказала передать мотоцикл победительнице! Теперь ей будет на чем увезти свои подарки! — закричал он.
Зал взревел.
И тут появились Вася, Коля, Толя, Петя.
Только несли они почему-то маленькие Узи и большие ручные пулеметы...
— Ничего себе подарки... — ошарашенно проговорила я, непонимающе глядя на них и делая шаг вперед... — Это мне?!
.И только когда администратор ляпнулся на животик, я поспешно кинулась на пол. Упав рядом с ним. Только и держа в руках, что бильярдный кий, ибо пистолет сунула в карман.
Они даже тратить очереди не стали. Лениво осклабившись, один из них просто слегка кинул по полу рядом со мной гранату. Словно выронил из открытой руки, нехорошо улыбаясь и пронзительно смотря на меня. Заворожено глядящую, как граната медленно катилась ко мне, чтобы замереть в полуметре.
Я словно увидела всю свою жизнь. Какая я была маленькая и нехорошая. А мне и ответить нечем, ибо я лежала на полу головой к ним.
Мама, мама, я больше никогда не буду играть в бильярд! — вспомнила я детский свой плач, когда мама поймала меня за обыгрыванием дураков с ставкой в десять тортов. Они не подозревали, что маленькая девочка — одна из лучших игроков в Москве. Граната медленно катилась ко мне. Старый Иван часто подшучивал над молодыми своими знакомыми, говоря, что, мол, ты так плохо играешь, что вон та невинная девочка выставит тебя. Обычно раздавалось — спорим? А потом мы все трое — я, Иван и проигравший закатывались в ресторан и ели все торты и пирожные, которые в нем только были. По крайней мере, я. Зато объевшийся как никогда за свой собственный счет обыгранный, часто профессиональный игрок и никогда обычный человек-дачник, помнил этот роскошный обед до конца жизни.
— Я никогда больше не буду играть в бильярд! — повторила я.
И, резко сосредоточившись, мгновенно ударила кием гранату, будто это был бильярдный шар, прямо лежа. Послав гранату по полу абсолютно точно в центр группы бандитов с пулеметами, между их ног. Чтоб он, отскочив от ног, оказался точно у них в центре между ног группы.
Никто ничего сразу не понял, только лица их странно дернулись и как-то вытянулись. Времени отбить ее у них не оказалось.
Все кончилось в секунду.
Чудовищный взрыв разметал их в клочья.
Подхватив упавший к моим ногам пулемет, я всадила длинную очередь в тех, кто был лишь ранен и оглушен, и пытался вскинуть свои пулеметы на меня.
Какой-то американский ублюдок восторженно снимал все это телекамерой с прямым включением на Европу.
Я оглянулась.
— Четырнадцать, четырнадцать... — бормотал, забившись в угол, начальник. — Четырнадцать минут, четырнадцать трупов. В сутках двадцать часа, в часе шестьдесят минут, в дне 1440 трупов...
А потом вскочил.
— А китайская фабрика мопедов Чу предоставила 100 поощрительных призов, — сто мини мотороллеров!
Все захлопали.
А я с ужасом посмотрела на дверь. Я помнила, какими были предыдущие призы.
— Это будут танки? — сдавлено переспросила я, уловив, что призы на колесах. — Мотопехота?
— По числу участников... — затравленно прочитал он дальше. — Китайская фабрика решила наградить всех, кто дойдет!
Я подавилась.
— Вручим же их победителям! — патетично воскликнул он.
И повернулся ко мне.
— Берите!
Я подавилась, увидев сотни громадных ящиков.
— Мы отправим их почтой на ваш адрес, хотите? — заискивающе предложил администратор.
Только тут я сообразила, что все эти гады ударились при взрыве гранаты.
Приняв мое молчание за согласие на мотороллеры, администратор тут же сказал спич, насколько они прекрасны. И стал даже показывать, сев на один из них и катаясь, толстый, по сцене. Зал умирал от хохота, нуждаясь в разрядке после ужаса.
Я не сразу поняла, что тут прямая трансляция многих малоизвестных иностранных телекомпаний, и что все это идет в эфир и смотрится бывшими зрителями гонок с приличным вниманием, ибо это не реклама, а награждение любимых героев. Ему, видимо, еще и заплатили, чтоб он дарил эти вещи победителям смертельной гонки, шедшей в прямом эфире на все страны.
Кстати, он тут же рассказал мне, отдавая ключи, какая красивая машина "Ниссан", сделанная по спецзаказу, какие у нее достоинства, и что мотоцикл "Ямаха" это вообще седьмое чудо света.
Как ни глупо, но я по детски радовалась всем подаркам. Наверное, это звучало глупо, но я тоже села на мопед и даже завела мотоцикл.
Почему-то эти идиоты все снимали мою детскую радость.
— А сейчас, — наконец многозначительно замедлил голос администратор, — наш главный приз!
Раздался рев трибун.
— Вася, Толя, Федя, Коля, — несите!
Я поспешно схватила пулемет, лихорадочно меняя пулеметный диск на полный. Пулемет был такой же, каким я дома в детстве играла. Все-таки игрушки мне тоже дарили, а игрушечное оружие той же марки копировало внешне настоящее. Правильно, зачем детям тратить время, пусть приобретают полезные навыки. Придется же взять когда-то в руки отцовскую пушку...
Но тут показались четыре могучих парня, еле несущих громадные подносы с чудовищными кучами пачек. Это были зеленые десятки.
— Здесь миллион долларов, тысяча пачек, по сто штук в каждой, купюрами по десять... — показал администратор на два передних чудовищных подноса. Куда меньше, чем моих фальшивых денег. Но тяжело!
Я взвыла.
— А здесь вторая премия... — он показал на чудовищный поднос, который с трудом тащили четыре человека.
Я раскрыла рот.
— Здесь купюры по доллару, пять тысяч пачек по сто штук в каждой.
Я тяжело дышала. Тысяча пачек это был мешок!
— А это русскими... — сказал он, поворачиваясь куда-то назад. — Третья премия.
Я села на свои сумки и чуть не разрыдалась злыми слезами.
— Но вы же сами просили разменять!
Зал выл от хохота.
Я передернула затвор пулемета.
— А это поощрительная премия... Мелочью... — сказал администратор.
Люди рыдали — поощрительную премию тянули по земле десять человек. Она была по копейке. Сто тысяч долларов. Громадный ящик.
Как я не всадила в него весь диск, это просто чудо.
— Не плачьте, вы сумеете все увезти, в ваш "Ниссан" и не то войдет...
На трибунах рыдали.
А потом появились еще десять человек. Вроде все подносы уже были поставлены у машин. Эти несли громадный сбитый ящик.
— А это что? — подозрительно спросила я. Я была готова прошить их очередью в любой момент, просто ощупывая их глазами, будто обыскивая.
— А это подарок фабрики "Красный октябрь", только что прислали, сто килограмм шоколада... Они сами и доставку оплатили, и несут...
Я прошила ящик длинной широкой очередью пулемета еще издалека, вместе с грузчиками прямо с колен, как сидела, уперев пулемет себе в живот. Особо отметив грузчиков, которые еще только выхватывали пистолеты из подмышек. Тщательно поводив дулом туда-сюда, чтоб никого не забыть.
Зал мертво замер.
А потом подошла и ударом ноги разбила хлипкий ящик. Он соврал насчет веса. Я в этих вещах не ошибаюсь, ибо подрабатывала грузчиком.
Оттуда выпал человек.
Покопавшись во внутренностях ящика, я достала виденное в кино устройство.
— Огнемет! — ахнул администратор. И икнул.
Я покопалась в одежде бандита и достала к нему специальные боеприпасы, бывшие тут же. Он садист, он хотел меня поджарить несколько раз — в ужасе поняла я.
Администратор уже пришел в себя, и снова продолжал, будто ничего и не было.
— Сейчас десять мальчиков погрузят все в машину... Смотрите, какие красавцы! — расплываясь в счастливой улыбке, сказал администратор. — Это тоже приз! Оттянитесь на полную катушку! Специальное предложение!
— Нет-нет!!! — отшатнулась я, вспомнив, как сегодня уже заказала мальчиков. — Спасибо, но мой муж не настолько прогрессивен. Он отсталый... Он бестактный... У него плохие привычки... — я задумалась, какие же плохие привычки были у директора ресторана. А потом радостно добавила, вспомнив, как мелькали его руки над яблоком, — он имеет плохие привычки мелко нарезать, когда волнуется!
Странно, но никто даже не вздумал усомниться.
Откуда-то послышался странный рокот, который мне мешал.
Я стояла над сумками, и смотрела, как они пытаются всунуть в две гоночные машины мотоцикл и такую сумму денег.
Впрочем, доллары были уже запакованы.
Я игралась с огнеметом на глазах у всех. Попыток напасть или что-то своровать, а я работала грузчиком и отлично знала это дело, не было.
И тут из-за горы вышли два вертолета со спаренными пулеметами на бортах... Они были с какими-то не русскими знаками. И, заложив пике, прошли у нас над головой.
Почему-то мне в душу дохнуло холодом.
Они развернулись и пошли борт к борту именно на меня. Близко, низко и страшно синхронно. Так, что ужас пробрал до костей.
И я даже не сразу поняла, когда по мне побежали струйки пыли двумя ровными полосками по земле, что это смерть.
Ах, братец, прощай! Я прожила жизнь, как умела, — подумала я, вскидывая огнемет. Жить осталось буквально меньше секунды, когда фонтанчик земли добежит до меня. Сделать ничего я уже не успевала.
Я не знаю, почему я не стала целиться, а навскидку хладнокровно выстрелила именно вправо от крайнего вертолета. А не точно по кабине. Может, это даже случайно вышло...
Нервы у летчика не выдержали, и он бросил машину прочь от огненной струи, чуть не накрывшей кабину справа.
И вертолет наткнулся на шедшего слишком близко слева от него соратника.
Вертолеты столкнулись, закрутились и рухнули вниз на такой малой высоте.
Фонтанчик не добежал до меня на семь сантиметров. Если б я пыталась сбить хоть один, второй все равно меня уже убил бы.
Я даже не сдвинулась.
И, хладнокровно подняв огнемет, накрыла их на земле огненной струей. Обоих!
Удар все-таки повредил их бензобаки, это не шутка — упасть, пусть и с такой высоты, на бетон гоночной трассы.
На протяжении нескольких секунд из горящих сцепившихся вертолетов выскакивали десятки фигур с короткими американскими автоматами.
Но я хладнокровно, меняя патрон за патроном, встречала их огнеметом, превращая группами в факелы.
А через мгновение вертолеты взорвались, накрыв взрывом уцелевших и прорвавшихся, и разбросав их, угорелых в дыму.
Холодно бросив огнемет, я взяла с земли лежавший возле моих сумок тот самый короткий ручной пулемет, так и не отданный хозяевам, и очередью остановила пытавшихся прорваться до меня бойцов. Пробивающихся сквозь пылающий ад разбросанных взрывом вертолетов, в котором плавилось железо. Я почему-то абсолютно бесстрашно стояла, не боясь летящих пуль, и они даже представить этого не могли, думая, что их расстреливают скрытые где-то на земле люди. И били наугад в дыму все по земле, все мимо... А я просто стояла, ибо знала, что если выпущу хоть одного оттуда, то мне, сегодня впервые взявшей оружие, просто не выжить против профессионала. Их бритоголовые черепа вызывали инстинктивную брезгливость, как к гадюкам...
Вертолеты упали в ложбину. И мне сверху с колечка холмиков было все внутри хорошо видно.
Несколько боевиков все же вырвались. И корчились по земле, пытаясь сбить пламя. И я, обходя вертолеты, короткими очередями прострочила тех, кто пытался уйти.
Больше уйти никто не пытался.
Я постояла.
Потом, словно повинуясь приказу, медленно пошла назад.
Когда я была уже довольно далеко, сзади что-то рвануло.
Я медленно обернулась — похоже, что на борту одной из бандитских машин были бомбы или килограмм сто пятьдесят пластита. Впрочем, я в этом плохо разбиралась — взрыв не оставил от машин ни следа. Только громадная яма между холмиками, даже не горело ничего.
Я повернулась и пошла к моим машинам. Ветер развевал мои волосы и обвевал мое холодное усталое лицо.
Стояла странная тишина.
А потом трибуны странно завыли.
Администратор и охрана, мать ее, смотрели на меня с каким-то мистическим ужасом. И со странным страхом на мой ручник.
— Скажи, как можно научиться так побеждать? — спросил какой-то ошарашенный охранник. Они делали вид, что даже не прекращали грузить.
— Дуракам везет! — безжалостно холодно ответила я.
Мои машины были тут уже груженные.
И тут я обнаружила, что на машинах нет номеров. Они были новенькие, чистенькие.
— Это я доеду до куда? — подозрительно спросила я администратора, ткнув ногой в место, где должен быть номер. — До первого милицейского поста? С кучей долларов в багажнике?
Тот подозрительно заметался.
— Ваша светлость, да мы привезли милицию, чтобы милиционер сразу зарегистрировал машины на конкретного человека после его победы, и все было законно... — засуетился он. — Но ведь никто не знал, что это будете вы. Он и так все порывался бежать арестовывать вас за нарушения правил движения, когда вы ехали. А после того, как вы начали стрелять, его вообще заперли и отвлекают две девочки...
Я вздохнула.
— Убрали трупы, живо! — жестко приказал администратор. — Саша, напои Георгиевича, пусть оформит машины...
Я совершенно как-то не боялась милиционера. Милиция — друг человека. Я никогда не нарушала закон. И никогда ничего не делала такого, противозаконного. Сознательно, естественно.
Ну, там покричат, покричат, когда юбка беседующей нелюбимой учительницы окажется зацепленной рыболовным крючком с леской, концом привязанной к машине из районо. И уедет вместе с машиной, а учительница останется в одних сексуальных трусиках с разрезом спереди, надетых для кавалера зачем-то в школу. А сзади у нее они вообще не держались, ягодицы голые, я все пыталась потрогать, чтоб понять, как это сделано. Приехавшая милиция только рыдала, увидев это зрелище, и дрожащей рукой никак не могла написать правильно имя. На радость мне. Ведь, после того, как в протоколе милиционер в восьмой раз переписал мое имя Пульхерия, а сидевшая рядом "пострадавшая русского языка", видевшая, что он пишет, в девятый раз сказала ему, что он пишет неправильно, тот просто бросил ручку, вышел в туалет, и больше почему-то не вошел.
