"Конец света" (Война стариков 6)

А также той, кому приходится сидеть на встречах с озабоченными политиками, слушая, как они заламывают свои придатки по поводу конца света. В данном случае, Ристин Лаузе, канцлер Великой ассамблеи Конклава, августейшего политического органа, название которого, как я всегда знала, имеет грамматическую избыточность, но, тем не менее, игнорировать его нельзя. Ристин Лаузе сидела в моем кабинете и смотрела на меня снизу вверх, потому что я высокая, даже для лаланки. В руке она держала чашку с горячим напитком иет с ее планеты, который был традиционным утренним напитком для поднятия настроения. Она держала его, потому что я предложила его, как было принято, и потому что в это весьма раннее время она была моей первой посетительницей в этот сур, стандартный день Конклава.

— По правде говоря, Ристин, вас хоть когда-нибудь не беспокоило, что наш Конклав на грани распада? — спросила я и потянулась за своей чашкой, наполненной не иетом, который, на мой взгляд, на вкус напоминал то, что может произойти, если оставить мертвое животное бродить в кувшине с водой под палящим солнцем в течение, к сожалению, длительного периода времени.

Лаузе сделала движение головой, которое, как я знала, означало, что она нахмурилась. — Вы смеетесь над моим беспокойством, советница? — спросила она.

— Вовсе нет, — сказала я. — Я отдаю должное вашей добросовестности как канцлера. Никто не знает ассамблею лучше вас, и никто не в курсе изменений в альянсах и стратегиях. Только поэтому мы собираемся через каждые пять сур, и я благодарна, что мы это делаем. С учетом сказанного, вы регулярно заявляете о своей обеспокоенности по поводу развала Конклава.

— Вы подозреваете гиперболу.

— Я стремлюсь к ясности.

— Хорошо, — сказала Лаузе и поставила чашку на стол, не допивая. — Тогда для вас очевидна ясность. Я вижу, что Конклав разваливается, потому что генерал Гау добивается голосов в ассамблее, которых у него быть не должно. Я вижу это по тому, что его враги подталкивают голосующих к противодействию и подрыву власти генерала, и с каждым разом проигрывают все меньше и меньше. Впервые открыто высказывается недовольство им и руководством Конклава.

— В первый раз в жизни? — спросила я. — Кажется, припоминаю попытку государственного переворота в недалеком прошлом, вызванную его решением не наказывать людей за уничтожение нашего флота в колонии Роанок.

— Небольшая группа недовольных пыталась воспользоваться тем, что они сочли моментом слабости со стороны генерала.

— И это им почти удалось, если вы помните. Я помню, как к его шее был приставлен нож, а сразу после этого последовала стрельба.

Лаузе отмахнулась от этого. — Вы не поняли, о чем я говорю, — сказала она. — То был государственный переворот, попытка отобрать власть у генерала незаконным путем. Что я вижу сейчас, так это то, что с каждым голосованием власть и влияние — моральный авторитет — генерала уменьшаются. Вы знаете, что Унли Хадо, среди прочих, хочет вынести генералу вотум недоверия. Если для него все пойдет хорошо, то пройдет совсем немного времени, и его желание исполнится.

Я отпила из своей чашки. Унли Хадо недавно оспорил действия генерала Гау, касающиеся Союза колоний людей, и был опровергнут, когда привел доказательства существования новых колоний людей, которых, как оказалось, не существовало — или, точнее, Союз колоний так тщательно удалил их с их планет, что не осталось никаких веских доказательств, что они когда-либо существовали. Эти колонии были тихо ликвидированы по просьбе генерала Гау; Хадо скормили устаревшую информацию об их существовании, чтобы выставить его дураком.

И это сработало; он выглядел как дурак, когда попытался оспорить генерала. Чего мы с генералом недооценили, так это количества других членов ассамблеи, которые охотно продолжили следовать за дураком.

— Генерал не является членом ассамблеи, — сказала я. — Вотум доверия не будет иметь обязательной силы.

— А так ли? — спросила Лаузе. — Да, ассамблея не может отстранить генерала от руководства Конклавом. Для этого нет механизма. Но вы понимаете, что вотум недоверия генералу — это роковая трещина в его броне. После этого генерал Гау больше не останется любимым и почти мифическим основателем Конклава. Он просто еще один политик, пересидевший свое время.

— Вы — канцлер ассамблеи, — заметила я. — Вы могли бы не допустить вынесения вотума недоверия генералу на голосование.

— Могла бы, — согласилась Лаузе. — Но тогда не смогла бы предотвратить вынесение вотума недоверия мне самой. И как только меня убрали бы с дороги, Хадо или, что более вероятно, один из его более гибких помощников занял бы мое место. Вотум недоверия генералу был бы не сорван, а просто отсрочен.

— А что, если бы это произошло? — спросила я, ставя свою чашку. — Генерал не питает иллюзий, что он будет главой Конклава вечно. Конклав должен пережить его. И меня. И вас.

Лаузе уставилась на меня. На самом деле, поскольку у Лаузе не было век, она все время смотрела на меня. Но в данном случае это было намеренно.

— Так что же? — еще раз спросила я.

— Вы, должно быть, шутите, Хафте, — сказала Лаузе. — Вы, должно быть, либо шутите, либо не обращаете внимания на тот факт, что именно генерал Гау поддерживает единство Конклава. Именно преданность ему и его идее о Конклаве спасли наш союз от распада после Роанока. Именно преданность ему позволила пережить последовавшую за этим попытку государственного переворота. Генерал, по крайней мере, знает об этом — он заставил всех присягнуть ему на личной верности. Вы были первой, кто поклялся в этом.

— Я также предупредила его об опасности этого, — заметила я.

— И были правы, — согласилась Лаузе. — Технически. Но он был прав в том, что в тот момент именно преданность ему сохранила Конклав в целости и сохранности. Это все еще так.

— Возможно, мы отошли от этой личной преданности. Это то, к чему стремился генерал. К чему стремились все мы.

— Нас там нет, — сказала Лаузе. — Если генерала Гау вынудят уйти в отставку, центр Конклава исчезнет. Будет ли этот союз по-прежнему существовать? На время. Но он будет недолговечным, и в нем выделятся фракции, которые существуют уже сейчас. Конклав расколется, а затем эти фракции снова расколются. И мы вернемся к тому, чем были раньше. Я вижу это, Хафте. На данный момент это почти неизбежно.

— Почти, — заметила я.

— На данный момент мы можем избежать распада, — сказала Лаузе. — Выиграть немного времени и, возможно, залечить перелом. Но генералу придется отказаться от того, чего он очень сильно хочет.

— От чего именно?

— Он должен отказаться от Земли.

Я снова потянулась за своей чашкой. — Люди с Земли не просили присоединения к Конклаву, — сказала я.

— Не вешайте мне лапшу на уши, Хафте, — резко сказала Лаузе. — В ассамблее нет ни одного представителя, который не знал бы, что генерал намерен предложить Земле значительные торговые и технологические уступки с намерением как можно скорее вовлечь их в Конклав.

— Генерал никогда не говорил ничего подобного.

— Не публично, — сказал Лаузе. — Он был доволен тем, что позволил своим друзьям в ассамблее сделать это за него. Если только вы не верите, что мы не знаем, кто использует рычаги Бруфа Брин Гаса в этом вопросе. Он не особо скрывал, какие услуги может получить от генерала. Или от вас, если уж на то пошло.

Я сделала пометку запланировать встречу с представителем Бруфом при первой же возможности; его предупредили, чтобы он не хвастался перед другими представителями ассамблеи. — Вы думаете, Хадо использовал бы любую сделку с Землей как рычаг для продвижения вотума недоверия, — сказала я.

— Я считаю, что ненависть Хадо к людям граничит с откровенным расизмом.

— Несмотря на то, что Земля не связана с Союзом колоний.

— Это различие слишком тонкое для Хадо, — заметила Лаузе. — Или, возможно, правильнее было бы сказать, что Хадо не потрудился бы провести его ни для себя, ни для других, потому что это помешало бы его планам.

— Каким именно?

— Вам обязательно спрашивать? — задала вопрос Лаузе. — Хадо ненавидит людей, но в то же время и любит их. Потому что они могут дать ему тот пост, который он на самом деле хочет. По крайней мере, он так думает. Конклав рухнет прежде, чем он сможет как следует им воспользоваться.

— То есть если убрать людей, то мы уберем его рычаг.

— Вы уберете рычаг, за который он ухватился сегодня, — сказала Лаузе. — У него есть другие. — Она потянулась за своей чашкой иета, увидела, что он остыл, и поставила ее обратно. Мой помощник Умман просунул голову в комнату; прибыл мой следующий собеседник. Я кивнула Умману и встала. Лаузе тоже встала.

— Спасибо, Ристин, — поблагодарила я. — Как всегда, наша беседа была полезной и поучительной.

— Надеюсь на это, — ответила Лаузе. — Последний совет на сегодня, если позволите. Пригласите Хадо сюда при первой же возможности. Он не собирается рассказывать вам о своих планах, но все остальное, что он скажет, в любом случае будет иметь значение. Поговорите с ним хотя бы коротко, и поймете то, что знаю я. И поймете, почему я беспокоюсь, что Конклав в беде.

— Это очень хороший совет, — заметила я. — Очень скоро я последую ему.

— Как скоро?

— Как только вы выйдете от меня, — сказала я. — Следующая встреча у меня с Унли Хадо.

* * *

— Я обеспокоен тем, что Конклав подталкивают к разрушению, — сказал мне Унли Хадо, едва я успела сесть после того, как поприветствовала его в своем кабинете.

— Что ж, представитель, это, безусловно, драматичный способ начать наше обсуждение, — сказала я. Умман незаметно проскользнул обратно в кабинет и поставил две тарелки на мой стол, одну поближе ко мне, а другую поближе к Хадо. Для Хадо там было много нитри, блюда элпри на завтрак, которое, как известно, убило бы меня, если бы я попыталась его съесть, но которое, как известно, нравилось Хадо. На моей тарелке лежали лакомые кусочки в форме нитри, но из растительного сырья лала. Я не хотела умирать на этой встрече. У меня были другие планы на ее оставшуюся часть. Я кивнула Умману в знак благодарности; Хадо, казалось, не заметил его. Умман выскользнул из кабинета.

— Я не знал, что мой приход к вам с беспокойством будет воспринят как драма, — сказал Хадо. Он протянул руку и выудил одну нитри из своей тарелки, а затем начал громко сосать ее. Я недостаточно разбиралась в манерах элпри за столом, чтобы решить, был ли он груб.

— Я бы ни в коем случае не стала отмахиваться от ваших опасений, как от драмы или чего-то еще, — ответила я. — Но вы, наверное, понимаете, что, с моей точки зрения, уничтожение Конклава не оставляет места ни для чего другого.

— Генерал Гау по-прежнему намерен привлечь людей к участию в Конклаве? — спросил Хадо.

— Вы не хуже меня знаете, что генерал никогда не призывает представителей других рас присоединиться к Конклаву, — возразила я. — Он просто показывает им преимущества и позволяет проситься, если им интересно.

— Это хорошая выдумка, — сказал Хадо. Он проглотил свою нитри и потянулся за другой.

— Если бы люди попросили присоединиться к Конклаву — если бы любое из человеческих правительств попросило присоединиться к Конклаву, потому что, как вы знаете, их больше, чем одно — то они прошли бы через тот же процесс, что и все остальные.

— За что генерал оказал бы большую поддержку людям.

— Я бы предположила, что только в той степени, в какой он сделал это для любого из наших видов, включая элпри, представитель Хадо. Возможно, вы помните, как он стоял в зале Великой ассамблеи, восхваляя ваш народ во время голосования.

— За что, конечно, я выражаю ему огромную благодарность.

— Как и следует, — напомнила я. — Как и каждое государство — член нашего Конклава. На самом деле, на сегодняшний день генерал приветствовал каждую расу, которая пожелала присоединиться и была готова принять условия союза. Интересно, почему вы думаете, что генерал поступил бы иначе, если бы любое из правительств людей захотело присоединиться к нашему союзу?

— Это потому, что я знаю о людях то, чего не знает генерал.

— Секретная информация? — сказала я и потянулась за одним из своих лакомых кусочков. — При всем моем уважении, представитель, ваш послужной список в отношении секретной информации, касающейся людей, неоднозначен.

Хадо изобразил на лице то, что любому другому показалось бы добродушной улыбкой. — Я прекрасно понимаю, что не раз попадался в ловушки, которые вы расставляли для меня, советница. Но, между нами говоря, давайте не будем притворяться, будто не знаем, что произошло на самом деле.

— Я не совсем уверена в том, что вы имеете в виду, — вежливо сказала я.

— Будь по-вашему, — сказал Хадо, а затем полез в карман своего жилета, чтобы вытащить модуль данных. Он положил его на мой стол между нами.

— Это ваша секретная информация? — спросила я.

— Это не секрет, просто не очень хорошо известно... пока.

— Вы расскажете вкратце, или мне просто подключить это к своему компьютеру?

— Вам следует просмотреть все это, — сказал Хадо. — Но если вкратце, то информатор из Колониального союза обнародовал данные обо всех военных и разведывательных операциях Колониального союза за последние несколько десятилетий. Включая уничтожение нашего флота в Роаноке, нападения на корабли и планеты Конклава с использованием пиратских торговых судов членов Конклава, биологические эксперименты над гражданами Конклава и нападение на Земную станцию.

Я взяла в руки информационный модуль. — Как этот осведомитель смог раздобыть всю эту информацию?

— Он был заместителем министра в государственном департаменте Союза колоний.

— Не думаю, что этот заместитель министра доступен для нас?

— Насколько понимаю, Союз колоний вновь захватил его, — сказал Хадо. — Если стандартные методы колонистов верны, и если он еще не мертв, то его мозг помещен в банку.

— Мне любопытно, как эта информация попала к вам, представитель Хадо.

— Я получил это сегодня утром с помощью беспилотного дипломатического курьера от элпри, — сказал Хадо. — Информация стала доступна в течение предыдущего дня. По-видимому, она была широко распространена. Не удивлюсь, советница, если вам предложат эту информацию другие, включая ваше собственное планетное правительство. Также не удивлюсь, если к концу сура она будет предложена самому Конклаву.

— Мы не знаем, достоверна ли эта информация, вот что вы мне говорите.

— То, что я прочитал об этом, в основном о последних событиях, кажется достоверным, — сказал Хадо. — Это, по крайней мере, объясняет, почему мы теряем торговые и грузовые суда и как Союз колоний использует их против нас.

— Возможно, вас не удивит, если вы узнаете, что Союз колоний утверждает, что их собственные гражданские корабли были захвачены пиратами.

— Не буду отрицать, что мне не нравится человечество, но это не значит, что я считаю его глупым, — сказал Хадо. — Конечно, они проделали бы великолепную работу по сокрытию своих планов.