Непобедимая и легендарная (Балтийский фактор 2)

Вопросы были. Всё-таки бронекатерам, чтобы добраться до Ростова-на-Дону, предстояло преодолеть по изгибам Дона более восьмисот километров. Ответив на все и предупредив о необходимости регулярно поддерживать радиосвязь, я пожелал катерникам семь футов под килем и уехал в Царицын. Понимая, что поспать в ближайшие сутки мне теперь, скорее всего, вообще не удастся, я прикорнул "на массу", устроившись на боковой койке. Давно уже заметил, что под перестук колёс на стыках и негромкий рокот двигателей у меня это получается очень даже успешно. Но в этот раз мне приснилось что-то несуразное.

Будто бы я командую не Первой ударной армией особого назначения, а фронтом, причём не Южным, а Каспийско-Кавказским, расположенным на левом фланге Южного. В моём распоряжении две армии: одиннадцатая, две дивизии которой удерживают четырехсоткилометровый фронт лицом на запад против Деникина, растянувшийся от Заветного до Кисловодска, и двенадцатая, состоящая из одной Астраханской дивизии, которая, развернувшись на юго-восток, держит стапятидесятикилометровый фронт против войск генерал-лейтенанта Михаила Алексеевича Пржевальского от Грозного до Кизляра и дальше, вплоть до берега Каспийского моря. С юга от меня Кавказский хребет, а в тылу пустыня.

Очень живо это себе представляю, как будто карта перед глазами. И понимаю при этом, что в моём подчинении имеется вовсе не сто пятьдесят тысяч человек, как числится на бумаге, а меньше шестидесяти тысяч.

Мои войска с большим трудом удерживают занимаемые позиции, а Троцкий (он-то тут с какого бока?) приказывает наступать. Я телеграфирую Ленину, а в ответ тишина. Меня не слышат.

Проснулся я рывком, мокрый от пота, и в первый момент (никогда такого раньше со мной не было) не мог сообразить, кто я и где нахожусь. Лишь через минуту понял, что это всё мне приснилось. Только странный был сон какой-то. Слишком реальный. Обычно я сны забываю, едва только проснувшись, а этот очень сильно врезался в память. Может, это и не сон был? Не стал я о нём никому рассказывать.

В Царицын мы приехали посреди ночи. Я нашёл Сашу Седякина, уточнил у него, какие распоряжения тот получил от своего комдива, и добавил к ним собственную порцию:

— На правый берег велел перегнать только бронепоезд и технический поезд. Все остальные пусть перебираются пешком. Встать примерно в двух километрах от моста на изгибе железнодорожного пути и погасить паровозную топку, чтобы не демаскировать себя дымом. Броневагоны сразу опереть на аутригеры, орудия навести на пути в районе хутора Рычковский. Где разместить батареи и броневики, сам посмотришь. И сразу приступай к эвакуации хутора. Для надёжности всех переведите на левый берег. Вместе со скотиной. Объясни людям, что эвакуация проводится только на один день. Пока не разобьём Мамонтова, бронепоезда которого уже на подходе. И запомни. Начинает обстрел тяжёлая Морская батарея. Она будет работать по батареям шестидюймовок, которые находятся во втором и третьем бронепоездах. А задача твоего полка — уничтожение лёгких бронепоездов и эшелоны. Кавалерию мы постараемся рассеять самолётами, но будь готов к тому, что небольшие отряды откуда-нибудь выскочат. Всё понял?

— Так точно, товарищ командарм.

— Коли так, выезжай прямо сейчас, чтобы к утру быть на месте.

Отправив первый полк на позицию, я разбудил Кроуна. Его военлётам сегодня предстояло очень много пострелять. В основном по кавалерии. И начинать нужно будет прямо с утра. Всем "Альбатросам" С7, кроме одной пары, которой предстоит атака на Донскую флотилию. Эта пара останется на аэродроме и будет ждать моего сигнала. Там же останутся и все три истребителя. На случай, если в небе появится хоть один самолёт белых. Мне с Кроуном тоже сегодня потребуется много летать для координации действий всех остальных участников задуманных нами операций.

Пока Кроун отдавал распоряжения и готовил свой самолёт к вылету, я доложил Фрунзе о проделанной работе и согласовал с ним дальнейшие действия.

На авиаразведку мы с Кроуном вылетели после рассвета. Сначала направились на юг, в сторону Тихорецкой. И уже спустя четверть часа заметили на горизонте паровозные дымы, а спустя ещё несколько минут увидели и сами поезда, растянувшиеся вдоль перегона Абганерово — Тингута. Немного левее пылила кавалерия. И не полк, как доложили вчерашние разведчики. Как бы не целая дивизия.

Я попросил Романа снизиться, чтобы я смог рассмотреть, какие именно бронепоезда к нам пожаловали. В бинокль, естественно. Чтобы не схлопотать ненароком шальную пулю. Трёхлинейка уверенно бьёт на два километра. Прицельно попасть в быстро летящий самолёт, скорее всего, невозможно, но пуля, как говорится, дура, а мне сейчас рисковать было не с руки.

Возглавлял колонну лёгкий бронепоезд "Генерал Алексеев". За ним, отстав на пару километров, следовал тяжёлый бронепоезд "Единая Россия" с морской стодвадцатимиллиметровой пушкой и двумя четырёхдюймовками на полуоткрытых платформах и полностью забронированными пулемётными вагонами с поворотными башенками на крыше и лючками по бокам. Замыкал бронедевизион лёгкий бронепоезд "Вперёд за Родину". Четвёртым следовал паровоз, влекущий за собой два вагона и двенадцать грузовых платформ, на которых под закрывающим их брезентом угадывались характерные силуэты танков. Вслед за этим составом тащились ещё три длинных эшелона.

Позже я узнал, что к нам пожаловал второй Кубанский корпус генерал-майора Сергея Георгиевича Улагая, в составе которого на тот момент было свыше восьмисот штыков и двух с половиной тысяч сабель.

Близко подобрались. Сейчас "Генерала Алексеева" отделяло от Сарепты чуть больше сорока километров. В одиночку он покрыл бы это расстояние за час, но в составе колонны ему потребуется никак не меньше двух часов. Да и то, если никто не помешает. А мешать я как раз планировал. Но для этого надо было поторопиться. Поэтому мы сразу, ни на что больше не отвлекаясь, полетели обратно.

В этот раз "Альбатросам" С7 выпало поработать уже не бомбардировщиками, а штурмовиками. Они парами с рёвом проносились на бреющем полёте над конницей, поливая её длинными очередями из курсового и турельного пулемётов, потом разворачивались с набором высоты и устремлялись в новую атаку. Расстреляв патроны, самолёты улетали на аэродром для дозаправки и перезарядки оружия, а им на смену уже подлетала следующая пара.

Но мы с Кроуном ничего этого уже не видели, так как летели на запад. Корпус генерал-лейтенанта Константина Константиновича Мамонтова немного отставал от Улагая. К тому моменту, когда мы его обнаружили, он уже проследовал мимо станицы Обливской и приближался к станции Суровикино. До хутора Рычковский ему оставалось меньше пятидесяти километров. А самолётам, летящим от Бекетовки, нужно было преодолеть сто тридцать километров. "Альбатросы" С7 могли это сделать меньше, чем за час.

Кроун снизился и подлетел поближе, чтобы я смог рассмотреть, с кем нам придётся иметь дело. Впереди катился лёгкий бронепоезд "Атаман Каледин", вооружённый трёхдюймовками. За ним следовали две тяжёлых железнодорожных батареи с шестидюймовыми орудиями Канэ. Замыкал бронедивизион лёгкий бронепоезд "Атаман Самсонов". Следом ехали два эшелона. Конницы тут было побольше. Тысяч шесть навскидку.

Я попросил Кроуна подняться повыше, выпустил антенну и, связавшись по радио с дежурным по авиаполку, дал команду на вылет второй эскадрильи "Альбатросов" С7. Потом передал радиограмму для Саши Седякина с сообщением о местонахождении противника.

Теперь нужно было перелететь к Дону, чтобы оценить промежуток времени, через который произойдёт встреча моих бронекатеров с Донской флотилией. Оказалось, что до неё осталось меньше часа: бронекатера уже спустились к устью реки Аксай-Есауловский, а идущей против течения Донской флотилии оставалось до него меньше пятнадцати километров.

Я попросил Кроуна снизиться над бронекатерами, чтобы привлечь их внимание, и отстучал короткую радиограмму: "Сворачивайте в левый приток и ждите там. Высылаю самолёты. Свечников".

После этого Кроун снова набрал высоту, я связался с дежурным по авиаполку и отдал приказ на вылет к Дону двух "Альбатросов" С7.

Теперь можно возвращаться в Царицын. Всё, что тут от меня зависело, уже сделано. Хотелось бы, конечно, самому понаблюдать за предстоящим сражением, но тогда на обратный путь нам может элементарно не хватить горючего.

Спустя сорок минут, разминувшись в воздухе со звеном "Альбатросов" С7, мы приземлились на аэродроме Бекетовской. Уточнив обстановку у дежурного по авиаполку и расспросив возвращающихся со штурмовки военлётов, я направился к Фрунзе. И застал в салоне его штабного вагона почти всех руководителей Южного фронта. Кроме Михаила Васильевича и Иосифа Виссарионовича, там присутствовали Александр Ильич Егоров и Анатолий Ильич Геккер, командующие оборонявшими Царицын десятой и тринадцатой армиями, Климент Ефремович Ворошилов и ещё несколько членов Реввоенсовета фронта, а также мой комдив-2 Владимир Саламанович Лазаревич.

Я докладывал о выявленных мной изменениях в местонахождении и численности соединений противника, а Лазаревич отмечал новые данные на разложенной на столе карте.

Потом я рассказал о том, что авиация показала себя весьма эффективной в противодействии большим массам конницы. Два самолёта гоняют по степи полностью деморализованную дивизию. Улетают, расстреляв все патроны. Командиры кое-как собирают свои подразделения, приводят их в чувство и собираются продолжить марш. И тут появляется следующая пара.

— Может быть, уже пора переключиться на поезда? — задал вопрос Ворошилов.

— Зачем? — удивился Лазаревич. — Они сейчас сами идут в артиллерийскую ловушку. Нам нужно освободить от них железную дорогу, чтобы самим ей воспользоваться. Когда они приедут сюда и соберутся в кучу, это будет сделать намного проще.

— Но ведь тогда они пустят в ход танки!

— Климент Ефремович, вас беспокоит, что танки могут прорвать нашу оборону, или вы хотите их куда-нибудь приспособить? — спросил я у члена Реввоенсовета фронта.

— В основном первое, разумеется. Но если удастся захватить их целыми, то можно будет использовать на другом фронте.

— За первое не волнуйтесь, а использовать... Полагаю, что на Кавказе от них будет мало проку. Как и в Сибири. Много они там не набегают. Англичане ведь передали Деникину то, что самим уже не требовалось. Старьё с выработанным моторесурсом. Поэтому будем их превращать в металлический лом и отправлять на переплавку. Но позже.

Потом я обратился к Фрунзе:

— Михаил Васильевич, я вам в ближайшее время не нужен?

— А куда это вы собрались, товарищ Свечников? — поинтересовался Сталин. — Опять полетать захотелось?

— Нет, Иосиф Виссарионович. Я сегодня уже налетался. Просто раз уж мне самому сейчас невместно лезть на передовую, то собираюсь хоть издали в бинокль посмотреть на то, как другие будут действовать.

— А откуда вы смотреть собрались?

— С колокольни Никитского храма. Мне туда уже и телефонную линию провели.

— О себе, значит, вы подумали, товарищ Свечников, а о других вам и дела нет? — уточнил Сталин, выбивая трубку. — Неправильно вы поступаете. Нет, чтобы и всем остальным предложить к вам присоединиться.

— Извините, Иосиф Виссарионович, виноват, действительно не подумал. Приглашаю всех на мой наблюдательный пункт. Но надо поторопиться, скоро уже начнётся.

— Пойдём, товарищи, — обратился Сталин уже ко всем присутствующим на совещании. — Товарищ Свечников нас приглашает.

Вид с колокольни был потрясающий: уходящий влево изгиб Волги, буйная зелень травы и кустарников, рассечённая железнодорожными путями и ниточками окопов, станционные пакгаузы, аэродром, на котором кипела бурная деятельность. Одни самолёты взлетали, другие шли на посадку. Бронепоезд и транспортёры тяжёлой Морской батареи, замершие в ожидании на станции Сарепта, отсюда можно было рассмотреть только в бинокль, далековато всё-таки. Зато безопасно — ни один шальной снаряд не долетит.

Вскоре над рощами, окружающими балку Бирючья, появились паровозные дымы. Самих бронепоездов было ещё не видно, так как их заслоняли деревья. Спустя четверть часа мы увидели показавшийся из-за рощи лёгкий бронепоезд "Генерал Алексеев". На таком расстоянии даже в бинокль он казался тоненькой медленно ползущей гусеницей. За ним появилась вторая гусеница, которая была немного подлиннее — тяжёлый бронепоезд "Единая Россия". Третьего бронепоезда — "Вперёд за Родину" пока не видно. О его присутствии можно судить только по поднимающемуся над деревьями паровозному дыму.

Между тем возглавляющий вереницу поездов "Генерал Алексеев" уже добрался до места, где железнодорожный путь, до этого шедший в северо-восточном направлении, начинал плавно заворачивать на северо-запад, выходя на прямую линию, ведущую к станции Сарента.

— Почему они не стреляют?! — резко выдохнул Ворошилов, нервы которого, похоже, были уже на пределе. При взгляде в бинокль, казалось, что белый бронепоезд уже совсем приблизился к нашему. На самом деле, между ними ещё оставалось около четырёх километров.

— Не волнуйтесь, Климент Ефремович, — успокоил я члена Реввоенсовета фронта. — Не стреляют, потому что ещё рано. Начинать будет тяжёлая Морская батарея. Её орудия почти не поворачиваются в горизонтальном направлении. Сейчас "Единая Россия" доберётся до точки прицеливания, и батарея откроет огонь.

Сначала мы увидели вспышку, сорвавшуюся со ствола восьмидюймового орудия, потом, спустя семь секунд, разрыв тяжёлого статридцатитрёхкилограммового снаряда, разнёсшего в клочья один из пулемётных броневагонов. И только после этого до нас докатился звук выстрела.

Вторым выстрелом батарея сбросила с рельсов бронированный паровоз и завалила на бок одну из платформ с четырёхдюймовым орудием. Почти одновременно со вторым выстрелом открыли огонь шестидюймовки нашего бронепоезда. Лобового удара сорокакилограммового фугасного снаряда не хватило для того, чтобы остановить на месте многотонную громаду "Генерала Алексеева", обладающую чудовищной инерцией, но оказалось вполне достаточно для смятия в гармошку платформы с трёхдюймовым орудием и пулемётного броневагона. Эта куча перекрученного железа медленно ползла по рельсам до тех пор, пока снаряд второго орудия не впечатался в бронированный паровоз, превратив его в груду дымящегося металлолома.

В этот момент в полутораста метрах от транспортёра тяжёлой Морской батареи вспух разрыв трёхдюймового снаряда. Это открыл ответный огонь выдвинувшийся из-за рощи бронепоезд "Вперёд за Родину". Стрелять на ходу в перпендикулярном движению направлении не слишком удобно. Но беляки быстро приноровились. Второй снаряд разорвался уже в непосредственной близости от транспортёра, осыпав его комьями земли и осколками. Выстрелить в третий раз артиллеристам "Вперёд за Родину" не довелось, потому что по нему почти одновременно ударили оба шестидюймовых орудия нашего бронепоезда и одна из полевых шестидюймовок. Два из трёх сорокакилограммовых снарядов попали в цель. Вторым залпом были сброшены с рельсов уцелевшие при первом вагоны белогвардейского бронепоезда.