Главная их работа — работа с людьми, обеспечение сохранения боеготовности, сохранения секретов, оружия и конечно же благонадежность каждого. Здесь им нет равных, да и не должно быть. Каждый должен делать то, что он должен.

Набирают их для плавсостава в основном из выпускников военно-морских училищ и молодых офицеров, некоторое время, прослужившие на кораблях. Соответственно, это люди знающие нюансы и условия корабельной жизни. Просто избравшие другой путь служения стране.

С такими ребятами можно участвовать почти во всех мероприятиях жизни, но никогда нельзя забывать, что они даже в самом, казалось бы, ... любом времени ... оценивают тебя на верность стране. Есть и ответ. Если у тебя нет гнили в голове, то нет нужды и бояться. От судьбы все равно не уйдешь.

В 1940 году такие известные личности нашей истории как Ежов, Берия, Меркулов и Судоплатов никакого отношения не имели к особым отделам флота. Еще с гражданской войны.

Еще с гражданской войны "...в Наркомате по военным и морским делам существовала своя контрразведка, именовавшаяся военным контролем..."

Так называемые 3-и управления наркомата по военным и морским делам, не входили в общую систему государственной безопасности и подчинялись лично наркому тов. Кузнецову, который соответственно отчитывался только перед тов. Сталиным на равно с Берией и Шапошниковым. Так же независимой была и флотская разведка.

Разведка и военный контроль подчинялись непосредственно командующему РККФ Кузнецову и уже вторично НКВД Берии. По идее тов. Берия мог запросить необходимые ему данные в части касающиеся, и даже получил бы то, что разрешили бы ему дать. Он даже мог доложить тов. Сталину данные, которые запросил. Но есть одно, но. После этого тов. Берии пришлось бы говорить тов. Кузнецову '... извини, я доклад сделал Сталину — со слов твоих людей...'. Не смешно ли это.

Попасть в круг разведки и службы безопасности могли только свои — флотские. Соответственно, и перегибов как во времена Ежова, было намного меньше, чем в ГБ НКВД СССР.

Именно поэтому писать Судоплатову, Берии или Меркулову с описанием своей великой значимости 'вселенец' не может. Если такое произойдет, то для своего круга он сразу станет предателем и изгоем. В этом случае есть только один Хозяин — Кузнецов, в его круг и есть смысл входить.

Не заметить нашу четверку, сидящую на надстройке трудно. Зашедший на корабль старший лейтенант сразу поднимается на надстройку, приветствуя присутствующих честью, получая взмах руки с прикладыванием к головному убору в ответ. Уже явно не лето и долго сидеть хоть и на солнышке нельзя. Однако подняться и уйти тоже. Оглядываюсь за плечо и вижу, что умный старшина сигнальщиков уже организовал новую баночку (табуретку).

— Товарищи раздвигайтесь. Дайте гостю присесть.

Все послушно раздвигают полукругом баночки. Присаживаю особиста рядом. Молчанием наполнилась надстройка. Все вокруг подслушивающие отошли на значительное расстояние продолжая свои дела.

Лейтенант ГБ осмотрелся кругом и выдал.

— Иван Александрович так это и есть то оружие, что вы на корабль выписали в Николаеве?

— Конечно. Не в карман же, я его себе взял — вон в руках у краснофлотцев пока. Через месяц или два корабль станет совсем другим.

На трель звонка из каюты поднялся мой комиссар Федоренко Демид.

— Приветствую Олег Евгеньевич. Зам по политико-воспитательной работе поздоровался с пришедшим.

— День добрый товарищ военком.

Ага, значит, имя — отчество теперь я знаю.

— Как здоровье Александрович? Говорят, что вы даже, будучи больным, смогли весь Николаевский тыл споить. Здоровью не помешало? Павел Данилович Вы как самочувствие болезненного своего командира монитора оцениваете?

А вот и маленький пушистый кролик с острыми и кусачими зубками пожаловал. Николаевские новости дошли в Измаил.

— Извините Олег Евгеньевич. Мне не до слюнтяйства было. Болел. Факт. Время потратил. Потратил. Еще болеть можно было. А переход, он, что из-за моей болезненности отменится или в тылу кто-то, что получит без меня. Напился микстуры да чайку заварил и вперед, наверстывать упущенное. То, что к старым друзьям зашел, так что в этом такого. Мы к слабости военных командиров Николаевского тыла отношения не имеем, что там было после нас не знаем.

Углубляю свою болезненность и создаю некоторые условия, для отличия от предшественника.

— Вон доктор не даст соврать. Как прибыл так в его нежные клешни и попал. Зато теперь я у нас буду главным фраером на соединении: — очки ношу, так как без них пока сложно; — ручка 'Паркер' с золотым пером, буржуй настоящий. Так как перьевая теперь в руке плохо держится и одни кляксы ставит, а не пишет. Теперь привыкаю к этой, буду заново писать учиться..

— Да осложнения после гриппа бывают разные, а после нескольких дней в коме, и координация движений может измениться. Ничего мы Вас Иван Александрович моими микстурами попоим. Бегать заставим. Глядишь, к весне и восстановитесь.

Подтвердил диагноз Панасенко

— Да еще жену закройщицу завел, теперь буду, как английский офицер в приталенной форме ходить, и вас рядом сидящих наставлять в нормальной форме ходить. А то, на мухоморов в мешках похожи, а не на лучший экипаж флотилии.

— Ну ты Александрович и команду даешь. Ты еще клеш шире ботинок дай добро носить.

Выдал механик

— Вот по этому поводу и объявляю. Всех военкомов и вас товарищ лейтенант государственной безопасности приглашаю в это воскресенье, этак часов в 1900 в 'Чепок' по случаю свадьбы командира 'Ударного'. Быть с женами или подругами. На корабле завтра постараюсь организовать праздничный обед.

— Я то, собственно говоря, чего пришел. Меня теперь определили к вам на корабль куратором, с постоянным нахождением на борту, пока Вы свою Корабельную группу до ума не доведете. Получается до лета. Прошу любить и жаловать. Иван Александрович каюту мне выделишь.

Вот так проблема. На корабле всего пять кают, в которых всего по две койки. У корабельного врача — проходной двор. У механика. Там вообще только на несколько дней, кого либо, можно подселять. У меня комдив если, что обитает. У военкома — его военком подселяется. Придется к Помощнику селить.

— К помощнику в каюту на пару, больше нет мест.

— Добро Иван Александрович.

— Боцман. Актан Тимофеевич сели военкома.

— Есть товарищ командир.

— Еще боцман и вы товарищ комиссар. Поговорите со старшинами и решите вопрос. У нас на борту будет размещено отделение морской пехоты, из взвода разведки. Они должны разместиться, где-то компактно, при них будет оружие и прочее.

— Да где же мы их разместим? Корабль не резиновый.

Возмущается боцман.

— Ты товарищ Пархоменко возмущайся да не сильно. Вон у империалистов, в японском флоте вообще почти у матросов кубриков нет, спят прямо на боевых постах и в проходах, и своего императора хвалят. А у нас, что нет своей гордости. Страна дала каждому кубрик. Если, надо то наш краснофлотец не хуже, а наоборот, более стойкий в тяготах службы. Краснофлотцы , что не смогут как капиталистические японские моряки спать в гамаках полгода. Решайте и жду доклад о готовности.

— Есть товарищ капитан лейтенант.

Пробурчал боцман.

— Да Тимофеичь чуть не забыл. Подай вновь заявку на брезент. Раз уж у нас теперь есть свой особист то грех этим не воспользоваться.

Особист оборачивается и смотрит мне в глаза. Я продолжаю совою мысль.

— Нам нужно секретность обеспечивать, а это без чехлов. Пока временных, а потом и постоянных, ни как не исполнить. Все должно быть закрыто ширмами. Это приказ. А если на складе нет то это их проблемы. Они обязаны обеспечить и все. Если что думаю вполне можно сказать что это мероприятие подлежит контролю не только наше исполнительности но и их тоже. Вы согласны Олег Евгеньевич

Взгляд я выдержал, столько сколько нужно. Чтобы не вызывать неприязни.

— Все правильно товарищ главстаршина. Можете ссылаться. Ну а мы теперь с Вашим командиром спустимся к нему в каюту. Если не возражаете товарищи военные командиры.

Спускаемся ко мне в каюту.

— Да ты сильно изменился Иван Александрович, если бы не видел вблизи и не знал бы тебя ранее. Сразу бы сказал другой человек передо мной стоит.

— Что могу сказать. Проверь отпечатки, там глаза проверь, родинки на спине или еще что. Просто, после комы я как заново родился. Смотри семьи нет — 35 лет, а я холостяк. В сейфе куча денег, года за два наверное, а тратить не на кого. Все что у меня есть это корабль, дочь в Ленинграде, другого называющая папой и девчонка 17-летняя, которая меня встретила на пирсе.

— Ладно, с тобой все понятно, но зачем все, же коньяк ящиками? Что так не дали бы?

— Мне ли тебе объяснять. Что такое, когда до выхода трое суток? Я должен был получить необходимое имущество. Я его получил. Не украл. Сам видел.

Сейчас идет игра слов. Главное не сказать, что ящики давал.

— А прожектора, двигатели к самолетам и спасательные комплекты. Это же не подводная лодка.

— Прожектора часть на корабли, а ...

Остановил себя. Что ему можно говорить я не знаю.

— Давай так ты решишь со своим начальством уровень твоего допуска. Потом определимся с уровнем допуска других, в том числе и других командиров службы госбезопасности. Согласуем это с нашими разведчиками, и я все, что знаю, рассказываю. Все равно без тебя тут, ну ни как не получится.

— Хорошо я разберусь. А вот насчет каюты посмотрим. Может, я к тебе переберусь.

— Добро, только я по ночам часто буду писать, чертить и рисовать. Мешать спать буду.

— Посмотрим. А теперь пока.

Мне торопиться некуда. Я сегодня старший на корабле. Буду весь вечер и ночью заниматься чертежами и перечнями.

Новое утро принесло новые проблемы. Наконец прибыло отделение разведчиков выделенное от разведотряда. На самом деле это было обычное отделение красноармейцев из отдельной роты морской пехоты флотилии, которое росчерком пера вдруг превратилось в будущее разведывательно-диверсионное подразделение.

Неискоренимое соперничество между родами войск и своего рода деление по принципам мы круче всех других. Вкладывается в умы всех молодых бойцов с самого первого дня службы. Солдаты с вещевыми мешками, скатками и огромными 'Мосинками' за спиной, оказались в центре внимания. Руководил ими маленький но явно сообразительный младший сержант. Введя в ворота КПП свое маленькое воинство, остановил, что-то скомандовал, и его команда с гордым видом словно по плацу последовала на пирс. Десяток солдатиков чеканя, нет не чеканя а громко стуча подкованными ботинками, подошли к рубке дежурного по дивизиону.

Дежурный по дивизиону дивизионный артиллерист старший лейтенант Савельев Андрей принял доклад сержанта. Обошел вокруг небольшого строя . Дал команду на осмотр подошвы. 'О чудо' — на каждом каблуке сверкает металлом новенькая подковка. Подтянутые, отстиранные и причесанные солдаты надраили все блестящее и привели себя в порядок, в том числе обновив подковки. Опытный дежурный не растерялся и отправил помощника за: — командиром Монитора 'Ударный' и за плоскогубцами. К моему приходу бравое воинство потеряло свой товарный вид и расположившись на скамейках курилки с помощью какой-то матери боролись с подковами и крепежными гвоздиками. Ну нельзя по кораблю и пирсу ходить с подковками. Вокруг столько боезапаса, что рванет и мало не покажется. Да и дежурному — проявил мягкость характера и получи несколько суток ареста на гауптвахте. Пустил бы на пирс, так на корабль могли не пустить. Все равно все узнают. Войдут на корабль, из-за раззявы дежурного там тоже потом хороший скандал возникнуть может. И хорошо если скандал. Ведь корабельный устав написан не руками, а кровью и опытом.

Наконец, дежурный по дивизиону, придирчиво осмотрев каждый ботинок, дал добро на проход подразделения.

— Товарищ капитан лейтенант отделение морской пехоты под руководством младшего сержанта Смирнова прибыло в Ваше распоряжение. Поздоровался, как обошел вокруг шеренги солдат. Да. 'Мосинка' размером — почти с сержанта, с такой громадиной по кораблю не побегаешь, а уж внутри отсеков и на трапах — сплошная мука. С оружием надо что-то срочно решать.

— Вахтенный Помощника и боцмана на пирс.

— Есть товарищ командир.

Доклад вахтенного сопровождается одиночным звонком вызова дежурного.

— Ну, что товарищи красноармейцы. Добро пожаловать на борт монитора 'Ударный'. У кого вопросы есть, задавайте.

Молчаливая пауза и перетоптывание в строю.

— Стрелки в строю есть? Шаг вперед.

Выходят двое.

— Пулеметчики есть? Два шага вперед.

Нет никого.

— Кто любит подраться?

Опять тишина.

-Задаю вопрос по другому. Кто занимался ранее боксом, борьбой или в потасовках участвовал — стенка на стенка, с соседскими хлопцами.

Вижу три ухмылки. Но из строя не вышли. Мало ли что. Ладно, разберемся в понедельник. Появляются помощник и боцман.

— Павел Викторович и Актан Тимофеевич принимайте в экипаж новых бойцов. Отделение морской пехоты из разведвзвода, под руководством младшего сержанта Смирнова, теперь будет жить и столоваться на 'Ударном'. Задача — обеспечение внешней охраны монитора, катеров и судов корабельной ударной группы, а так же отработка нападений на корабли в базе. По внутрикорабельному распорядку охрана новых типов вооружений, секретов и корабельных военкомов. Прошу любить и жаловать. Записать в вахтенный журнал и поставить на довольствие. В носовом кубрике брезентовой шторой сделать им выгородку. Да еще помощник. Примите у них на учет оружие и позаботьтесь о нормальном — типа карабинов или автоматов, на крайний случай каких нибуть маузеров.

— Еще подумайте о форме одежде для морпехов — корабельного варианта. Иначе, через неделю, мы будем искать новые гимнастерки и галифе взамен промасленных старых.

— Павел бери людей. На три часа я, на сходе по семейным делам, отлучаюсь с ведома комдива. Буду к совещанию.

Под командой боцмана, будущая 'волшебная палочка' командующего Черноморского флота зашла на борт монитора. Я отправился в город — жениться на красивой девочке Марине.

Эти три часа пролетели как комета.

Позвал свидетеля, оказывается, у меня есть друг — Иван Кубышкин, командир бронекатера. Вышли с части. Нанял пролетку. Купил цветы — корзину большую и маленький букетик (кажется, так в американских фильмах в 30-х годах предложения делали). Забрали невесту с подругой. Ивану на пролетке пришлось ездить в ближайший магазин за конфетами. Шампанским и прочим, чтобы выкупить невесту. Заехали к ювелиру и купили кольца — большие массивные чуть ли не в сантиметр шириной. Добавил и обручальное, ведь не дарил такое ранее. Приехали в ЗАГС — очередь всего шесть пар, без всякой записи и прочего. Нас как-то быстро без всякой музыки и прочего расписали. Поздравил невесту, поцеловал и все идите.

Своего дома нет, пришлось везти молодую жену в комнату Ивана, где обитает его жена Вера. Самое удивительное. Что я оказался такой наивный и простак. Почти все военкомы женаты, без регистрации брака. До войны жены в основном — были боевыми подругами, так как институт брака, еще с гражданской войны, среди партийных, считался пережитком прошлого. Мол, только обманутые религией крестьяне браки регистрируют. Вот так и жили, жили, поживали, детей рожали, а фамилии носили разные. Так как 'подруги и друзья боевые' часто направлялись партией и службой в разные стороны, то и песня '... дан приказ ему на запад, ей в другую сторону ...' была действительностью жизни тогдашних героев. Боевые друзья легко сходились и расходились, как в бою, не обращая внимания на потери.