Все же не сдержавшись, Гарри с громким хриплым стоном вышел из нее и кончил, подрачивая крепко сжатый в руке член. Горячая сперма брызнула на живот Гермионы, и она размазывала ее рукой. Кончив, Гарри присел перед раздвинутыми ногами Гермионы и стал ласкать ее, входя в ее киску языком, потирая пальцем клитор.
Спустя несколько минут Гермиона тоже ощутила оргазм. Она протяжно застонала, чувствуя, как язык Гарри ласкает ее внутри, и вцепилась руками в его шевелюру, сжимая голову между согнутых в коленях и задранных вверх ног.
— Оох, Гарри... — хрипло простонала Гермиона, когда оргазм схлынул. — Это было изумительно!
— Гермиона, но это ведь...
— Неправильно, знаю, — перебила она его. — Но ведь ты никак не хотел поверить в то, что ты ничем не хуже остальных парней. Мне кажется, сейчас ты наглядно доказал, что ты даже лучше чем большинства.
— То есть ты сделала это только для того, чтобы доказать мне это?!
— Гарри, мне правда понравилось, и я правда мечтала переспать с тобой, — сказала Гермиона. — Чисто по-дружески, я не вижу в этом ничего ужасного.
— Ну... Тогда, я, наверное, должен сказать спасибо, Гермиона, — смущенно произнес он. — Мне тоже понравилось, если хочешь знать...
— Ах, Гарри, — встрепенулась вдруг Гермиона. — Кто-то идет!
Он тоже услышал, как кто-то поднимался по лестнице и, хотя дверь и была заперта на щеколду, вместе с Гермионой вскочил с постели и стал поспешно одеваться.
12. БЛИЗНЯШКИ И БОРОДА (Парвати Патил/Падма Патил/Альбус Дамблдор)
I’m not a player, I just fuck a lot!
(BIG PUN, 1997)
Парвати мирно спала в своей постели, когда в окно рядом с ее кроватью постучалась сова. Разумеется, девушка не проснулась сразу, но сова настойчиво стучала клювом по стеклу, пока, наконец, она не открыла глаза и не встала с постели. Удивляясь и, одновременно, проклиная того, кто вздумал послать ей сову в такой час, она открыла окно. Сова села на подоконник и, как только Парвати отвязала от ее лапки конверт, сразу же улетела. Девушка закрыла окно и, сев на край кровати, прочла:
"Дорогая мисс Парвати Патил! Я пленен Вашей красотой и очарован вашим изяществом. Также, я очарован и Вашей прелестной сестрой. Я готов подарить Вам самую незабываемую ночь в Вашей жизни прямо сейчас. Не буду писать лишнего, если Вы согласны встретиться со мной, то я буду ждать Вас на вершине астрономической башни."
Как только Парвати прочитала написанное, она сразу же загорелась желанием встретиться с этим загадочным поклонником, не назвавшим своего имени. Возможно, это безудержное желание было вызвано не только любопытством, а чем-то еще, может быть какой-то особенной магией, которая подействовала на нее после прочтения письма.
Поэтому, быстро облачившись в свой лучший комплект белья голубого цвета, скорее больше показывающий, нежели скрывающий, и накинув сверху легкий шелковый халатик, Парвати незаметно выскользнула из спальни гриффиндора и, пройдя через гостиную, открыла портрет Полной Дамы и пошла по темному замку в направлении астрономической башни.
Встретив на полпути Падму, она, как ни странно, нисколько не удивилась, и продолжили путь они уже вместе.
Наконец, забравшись на самый верх башни, они увидели фигуру, закутанную в темно-фиолетовый плащ с сияющими серебряными звездами на нем. В этой фигуре они безошибочно узнали Альбуса Дамблдора. Они не испугались, что он сейчас станет спрашивать их, почему они ходят ночью по школе — они сразу же поняли, что это именно он прислал им те письма.
Ничего не говоря, Дамблдор подошел к ним и коснулся подбородка Падмы. Она посмотрела в его веселые голубые глаза и почувствовала, как в низу живота разливается тепло и возбуждение. Она мигом скинула с себя халат и предстала перед ним в одном миниатюрном розовом белье. Парвати последовала ее примеру и тоже сняла халат. Дамблдор посмотрел на них и жестом пригласил на стоящую прямо под открытым звездным небом огромную кровать, застеленную сиреневыми шелковыми простынями. Сам он лег посреди нее, скинув плащ, под которым не оказалось совершенно никакой одежды и девушки с удивлением увидели его загорелое подтянутое тело, которое вовсе не казалось старческим. Когда он лег, Парвати и Падма устроились по бокам от него и, стоя на четвереньках, начали ласкать его, удивительно мощную для такого возраста эрекцию и гладко выбритую промежность.
Альбус негромко постанывал, когда близняшки облизывали его член со всех сторон и засасывали его. Они то и дело перебирали в руках его яйца, нежно покусывали головку или сжимали член у основания и нежно проводили кончиками языка по вздувающимся жилам. Наигравшись, сестры приступили к более активным действиям. Теперь Парвати ритмично сосала его ствол, придерживая его рукой у основания, а Падма облизывала и посасывала его яйца, беря в рот то одно, то другое. Дамблдор стонал уже громче и положил руки на их головы, чувствуя как умело засасывает его член Парвати и как язычок Падмы ласкает его большие яйца.
Почувствовав, что возбудился уже слишком сильно, Альбус отстранил их головы, и Падма встала на четвереньки, повернувшись к нему задом. Дамблдор снял с нее трусики и приник к ее промежности. Она почувствовала, как его удивительно мягкая борода щекочет ее киску. Дамблдор пальцами раздвинул ее половые губки и ввел внутрь язык. Двигая им, он вызывал из груди Падмы протяжные стоны. Тем временем Парвати, в приступе похоти и разврата, стояла на четвереньках перед ней и целовала губы, лицо, шею родной сестры.
Возбудив Падму, Альбус встал позади нее на колени и медленно вошел в нее, положив руку на ее попку. Падма громко застонала и выгнула спинку. А Парвати залезла под нее и устроилась так, что ее голова оказалась между ее ног. Она стала лизать ее клитор и то место, где Дамблдор входил в ее вагину. Альбус чувствовал, как ее язычок облизывает его член и яйца и толкался в Падму еще быстрее. Падма громко стонала, сжимая руками шелковые простыни и запрокидывая голову от удовольствия.
Вскоре, когда Дамблдору наскучила эта поза, он лег на спину, а Парвати, сняв трусы и лифчик, устроилась сверху, усевшись на его член. Она начала насаживаться на него, опираясь руками о его мощную грудь, а он мял руками ее мягкую высокую грудь. Постепенно она нашла темп и стала ритмично скакать на нем, упираясь руками в кровать по обе стороны от его головы. Падма, тем временем, устроилась позади нее и, лежа на постели, облизывала член Дамблдора и губки сестры, также проводя языком по ложбинке между ее ягодиц. Дамблдор стонал уже во весь голос, чувствуя, как туго обхвачен его член киской Парвати, и как умелый язычок Падмы ласкает его сжавшиеся яйца и лижет ствол.
Через пару минут тело Парвати пробрала судорога и она с громким стоном, который разносился с башни на все окрестности, кончила, упав на грудь Альбуса и вцепившись в его плечи руками. Когда оргазм схлынул, она слезла с него, и Дамблдор повернулся на бок. Падма легла рядом с ним и он, просунув одну руку под нее и сжав ее грудь, другой приподнял ее ногу и вошел в нее. Быстро вбиваясь в Падму, он ощущал, как Парвати, все еще дрожащая от недавнего оргазма, жадно лижет его яйца и член у основания, не меньше внимания уделяя клитору и губкам сестры.
Несколько минут спустя он почувствовал, как сжалось влагалище Падмы, и она издала долгий протяжный стон, испытывая оргазм. Одновременно с этим, Дамблдор вышел из нее, положив руку на ее клитор и массируя его пальцами, и, когда Парвати сжала его член рукой, кончил в ее раскрытый рот, забрызгивая спермой ее губы...
Проснувшись, Парвати с замиранием сердца подумала об этом чудесном сне, не подозревая, что все это случилось с ней на самом деле.
14. СВИДАНИЕ (Джинни Уизли/Гарри Поттер)
Brown sugar, how come you tastes so good?
Brown sugar, just like the young girl should
(THE ROLLING STONES, 1971)
Весь день Гарри ходил с таким видом, словно выиграл чемпионат мира по квиддичу. И все же, он был на седьмом небе от счастья совсем не потому, что взял кубок мира, все было гораздо проще: сегодня он осмелился сказать Джинни, что хочет секса. Несколько дней он только и думал о том, как бы это сделать, нервничал, переживал, боялся. Но оказалось, что самое сложное это решиться — ведь нет ничего страшного в том, что она может отказать.
Поэтому сегодня, после первой пары, он мигом помчался к дверям кабинета трансфигурации, где проходил урок у пятого курса, и, встретив Джинни, отвел ее в сторону и, долго собираясь с духом, сказал:
— Слушай, Джинни, ты не представляешь, как я люблю тебя! Но, мне кажется, в наших отношениях не хватает чего-то еще... В-общем, я хотел сказать, что безумно хочу тебя.
Джинни, слегка покраснев, посмотрела ему прямо в глаза, и дрожащим голосом и со слезами на глазах произнесла:
— Как же я этого ждала, Гарри!
Он крепко обнял ее и нежно поцеловал. Из-за угла вдруг появился Филч. Увидев целующуюся парочку, он недовольно скривился и, проходя мимо них, проскрежетал что-то вроде "чертовы малолетние извращенцы". Гарри, отпустив Джинни, поправил на плече сумку и насмешливо сказал тому вслед:
— Завидуй и дальше, старый ты хрыч!
Удалившись прежде, чем старый завхоз понял, что ему только сказали, Гарри направился на следующую пару, чувствуя, что сегодня лучший день в его жизни. Однако, последствия бессонной ночи, в течение которой они с Роном пытались раздобыть ингредиенты для вновь понадобившегося оборотного зелья. Чтобы все-таки узнать, что замышляет Малфой, им пришлось обыскать хранилище Слизнорта и попытаться проникнуть в лабораторию Снегга. Последнее не удалось, поэтому Гермиона решила купить недостающую шкуру бумсланга где-нибудь в Лютом переулке на зимних каникулах.
Поэтому уже на травологии Гарри стало сильно клонить в сон. Следующие за ней заклинания тоже прошли в жуткой борьбе со сном, а на зельях Гарри уже не мог сопротивляться и, плевав на очередную "О" от Снейпа, опустил голову на скрещенные руки, решив подремать хотя бы несколько минут. Едва закрыв глаза, он тут же провалился во мрак, и голова его наполнилась самыми разнообразными и нелепыми обрывками сновидений. То ему снилось, что он снова видит глазами Волан-де-Морта, то Джинни говорила ему, что им лучше разойтись, то они с Роном снова тайком крались по подземельям под мантией невидимкой. Потом под мантией остался только он один и, следуя темными коридорами, вышел к смутно знакомой двери. Открыв ее, он увидел в самом центре небольшой комнаты зеркало Еиналеж. Но подойдя к нему, он увидел только мать — Лили Поттер. Она мягко улыбнулась ему, и вдруг ее рука, прошла сквозь стекло, коснулась его плеча. Через мгновение она уже стояла рядом с ним: совершенно обнаженная, с распущенными волосами и, казалось, совсем молодая...
То, что происходило потом, Гарри никогда бы никому не рассказал даже под самыми ужасными пытками или под сывороткой правды. Лили стояла перед ним на коленях и ласкала его член, страстно целовала его, в то время как он быстро входил в нее и сжимал в руках ее грудь, выкрикивала его имя, испытывая оргазм... Это было до ужаса неправильно, но, почему-то, безумно приятно. Ее крики становились все громче и отчетливей, и вскоре Гарри взорвался, последний раз глубоко войдя в мать. И только тогда он вдруг с ужасом понял, что это уже не она выкрикивает его имя, а Снейп зовет его. Резко открыв глаза, Гарри поднял голову и увидел прямо перед собой искривленное злобной усмешкой лицо ненавистного преподавателя.
— Проснулись, наконец! — жестко сказал тот, — Позвольте поинтересоваться, что вы делали ночью, раз вас настолько сморил сон на моем занятии? И что такое вам приснилось?
Снейп, сощурив глаза, выразительно посмотрел куда-то под его парту, и Гарри с ужасом осознал, что его собственная рука до сих пор лежит на том самом месте, сквозь брюки обхватывая выросшую во время сна эрекцию. Отдернув руку и выпрямившись, Гарри зло посмотрел прямо в его черные глаза и негромко произнес:
— Интересно, почему это вас так интересует моя личная жизнь? Я думаю, неплохо было бы вам присоединиться к Рите Скитер — вместе вы бы...
— Минус двадцать очков гриффиндору! — оборвал его Снейп, яростно стиснув кулаки.
Когда он развернулся и направился к своему столу, Рон ткнул Гарри в бок и прошептал:
— Тебе что, Флер Делакур приснилась?
— Нет, блядь, профессор Стебль, — угрюмо буркнул Гарри.
— Как это ты вообще умудрился заснуть?
— Не знаю. Сколько я проспал?
— Минут пять. Я, как заметил, стал тебя в бок толкать, а ты все не просыпался. Потом Снейп увидел и...
— Ясно, — прервал его Гарри и стал бесцельно листать учебник, понимая, что пытаться закончить зелье уже бесполезно.
Вечером, покончив с уроками, Гарри, сказав Рону, чтобы не ждал его и ложился спать, вышел через портрет Полной Дамы в просторный коридор, а оттуда и в огромный зал с двигающимися лестницами, занимающий все пространство от нулевого до седьмого этажа. Они с Джинни условились встретиться в одном из заброшенных залов библиотеки, где хранились старые учебники и порченные книги. В отличие от неиспользуемых классов, эти залы были куда более труднодоступными для учеников, потому что для того, чтобы попасть в них каким-либо иным путем, помимо главного входа в библиотеку, можно было только зная потайные ходы, один из которых вел как раз в один из них. Спустя минут семь, подойдя к нужному портрету и осмотревшись, Гарри положил руку на книгу, которую держал в руках изображенный на ней монах, прошептал:
— Изумрудный манускрипт.
Картина съехала в сторону, и через пару мгновений он оказался в большом темном зале, заставленном высокими шкафами с пылящимися на них книгами. Осмотревшись, Гарри заметил несколько держателей для факелов, но сами факелы находились только в двух из них, и он запалил их с помощью заклятия инсендио. В комнате стало намного уютнее: мягкий свет факелов придавал помещению таинственности и романтичности. Увидев дверь, сбоку от потайного прохода, который находился за одной из деревянных панелей, Гарри выглянул за нее. Обнаружив за ней еще один похожий зал, он придвинул к ней стул, который стоял неподалеку так, что спинка оказалась прямо под изогнутой ручкой, не давая ей повернуться.
Обойдя весь зал, Гарри обнаружил мягкое кресло и небольшой дубовый стол рядом с ним, а также, как ни странно, камин. Затопив его, Гарри очистил кресло и стол от пыли и услышал, как открывается тайный ход.
— Привет, Гарри! — радостно воскликнула Джинни.
— Привет! Нормально добралась? — улыбнулся он, обняв ее.
— Да, все отлично. Ты уже осмотрелся здесь? — спросила она, озирая комнату.
— Ну да, отличное место, — сказал Гарри, — Дверь я запер, так что можно не беспокоиться о внезапном вторжении.
— Я смотрю, тут даже камин есть? Неплохо, — сказала Джинни, подходя к креслу и садясь в него.
