Посмертие. Второй шанс.

Все эти мысли появились где-то на уровне подсознания, пока притаившаяся в тростнике троица наблюдала за сражением. Так что как только побеждённые начали отступать с берега озера обратно в лесную чащу, Греф направился решительно вглубь болота. Видимо Коргар пришёл к таким же выводам, поскольку двинулся следом, попутно заставив присоединиться к ним молодого шамана: очень уж тот увлекся наблюдением за происходящим боем.

Правда, спутники попытались воспротивиться выбранному направлению: они собирались двинуться по следам ушедшего пару часов назад отряда. Но Греф попросту не обратил на них внимания. Инстинкты, которым он за последнее время привык доверять, настойчиво требовали отклониться в сторону. В итоге вся троица углубилась в сырую тростниковую чащу.

Ближе к вечеру Греф вывел товарищей на твердую землю. Болото постепенно сменилось низиной с сырым и сумрачным ельником, которая в свою очередь уступила место невысоким холмам, поросшими высокими соснами и кедрами. Тени быстро густели, по мере того, как солнце опускалось всё ниже к горизонту. В вечернем воздухе были отчётливо слышны звуки барабанов. Теперь они уже не звучали одновременно, рассыпаясь одинаковой тревожной дробью. Это был самый настоящий разговор, состоящий из самых настоящих фраз. Невидимые музыканты умело меняли частоту барабанной дроби, и её тональность. Скорее всего, они использовали несколько различных инструментов сразу. Благодаря тонкому слуху Греф уловив, что в разговорах главенствует одна из таких групп, расположенная где-то на севере. Она звучала практически постоянно, в то время как другие только периодически включались в этот разговор: иногда одновременно, но чаще порознь. Появились и мобильные инструменты: очевидно, это идущие по следу врага группы воинов таким образом передавали сведения спешащим на помощь товарищам. Возможно, что была ещё одна причина этого явления: моральное давление на преследуемого противника.

Греф остановился и прислушался. Жаль, что он не изучил язык своих нынешних соплеменников. Его тонкий слух и опыт Коргара позволили бы гораздо лучше разобраться в сложившейся обстановке. Да и шаман тоже должен разбираться в вопросах местной связи. А так, приходилось полагаться только на свои умозаключения, инстинкты и на незаменимый в подобных случаях 'авось'. После нескольких минут пристального вслушивания в вечерний воздух, он осторожно двинулся в сторону одного из участников этого музыкального разговора. Судя по всему, это должно было быть одно из поселений. Оттуда наверняка отправили на перехват вторгнувшегося противника группу или несколько групп воинов. Но вряд там ожидают врага поблизости от самого селения. И уж в любом случае не будут организовывать прочёсывание ближайших лесных массивов: оставшихся в селениях воинов для этого должно быть недостаточно. Так что если у их троицы и есть реальный шанс проскочить незамеченной, то искать его нужно только там. Следы хиддим обнаружены, и сейчас воины 'Волков' стремятся догнать и окружить отступающего врага. Следовательно, пространство за их спинами не контролируется очень уж внимательно. Во всяком случае — не должно.

Двигались осторожно, но максимально быстро. Перед самым закатом солнца, когда под деревьями уже разливалась самая настоящая ночная тьма, количество звучащих мобильных барабанов резко увеличилось. Они словно застыли в одном районе. А вот селения напротив, почти умолкли. Но и инструменты преследователей тоже звучали недолго. Греф понял: враг обнаружен, действия скоординированы, врагу дали понять, что он в ловушке. Теперь нужда в музыкальном сопровождении отпала. Он посмотрел на Коргара, и по выражению его лица понял, что не ошибся. Но это только усилило мотивацию к дальнейшему движению: отряд местных каннибалов вскоре уничтожат, и воины начнут возвращаться в родные селения. Скорее всего, это произойдёт ночью. В крайнем случае — на рассвете. Уже днём 'Волки' могут обнаружить следы их троицы. И спасение только в расстоянии, которое будет отделять их от преследователей к моменту начала погони. Чем дальше уйдут — тем больше шансов. И Греф продолжил путь, не обращая внимания на ночную тьму. Он старался не думать ни о чём, сосредоточившись на своих чувствах и инстинктах. Коргагу и шаману не оставалось ничего иного, как идти следом.

* * *

Погоню за ними всё же организовали. И сделали это раньше, чем был уничтожен отряд хиддим. Глядя с безопасного растояния на вооружённых людей, которые появились на берегу, Коргар осознал, что именно настойчивость Грефа спасла их от участи оказаться на в качестве жертвы на алтарях. Оборотень упрямо гнал их практически всю ночь, позволив отдохнуть только пару часов перед самым рассветом. К полудню они покинули вражеские земли, хотя и далеко отклонились от маршрута движения остальных воинов отряда. Их судьба тоже волновала Коргара, но он надеялся на те несколько часов форы, что даровала им авантюра Грефа. Лангак хоть и молод, но должен был сообразить, что спасение заключается только в скорости отступления. Хиддим должны были атаковать на рассвете: ночью, пользуясь численным превосходством, вожди Волков, скорее всего, постараются вымотать силы противника имитацией атак, не давая отдохнуть. И только после сражения организовать преследование. Так что у отряда была фора.

Оказавшись в знакомой местности, Коргар взял на себя принятие решений, и повёл крохотный отряд к берегу одного из озёр. Он уже не старался скрывать следы: оборотень всё чаще оглядывался туда, откуда они пришли, принюхивался и прислушивался. Всё было понятно: погоня. Учитывая, кого именно могли послать вслед за беглецами вражеские шаманы, скрываться смысла не было. А вот шанс оставить преследователей ни с чем наоборот был. И потому они бежали, напрягая все свои силы. Вернее изо всех сил бежал он и Глатак, ибо Греф точно был в состоянии уйти от преследователей, превратившись в зверя. Но он остался с ними, хотя Коргару временами чудилось нечто непонятное в его взгляде. Шаман, похоже, знал об этом куда больше, ибо поглядывал на оборотня в такие моменты весьма настороженно. Впрочем, для воина главным было именно то, что Греф их не бросил, а всё остальное — это не по его части.

Они успели. Оказавшись на берегу заветного озера, Коргар быстро сориентировался и направился к роще раскидистых ив. Здесь, в огромном дупле одного из самых старых деревьев, была припрятана небольшая пирога: подобных тайников было немало на землях их племени. Вскоре он с Глатаком уже во всю мочь работали вёслами, направляя судёнышко восточному берегу озера. Здесь брала начало бойкая речушка, впадающая дальше в большую реку, по которой в относительно безопасности можно было добраться до родного селения. Вполне надёжный путь отступления.

Греф в качестве гребца был забракован сразу: оказалось, что это умение для него в новинку. 'Странно', — отметил Коргар, — 'До плена он хорошо управлялся на воде'. Потом он вспомнил, что и пловцом оборотень оказался весьма посредственным, хотя и сумел в трудную минуту переплыть водную преграду. Но шаман такому повороту событий почему-то не удивился, и воин решил не утруждать себя лишними умозаключениями. С врагом Греф вёл себя как настоящий защитник племени, а что до всего остального — пусть у шаманов и старейшин головы болят. Лично Коргару и этого достаточно.

Первым заметил опоздавших преследователей именно оборотень. Будучи простым пассажиром, он сидел на середине пироги спиной к направлению движения и пристально рассматривал окружающее пространство. Внезапно он злорадно оскалился и сделал странный жест: сжал правую руку в кулак и вытянул её в направлении удаляющегося берега, одновременно хлопнув себя по плечу ладонью левой руки. Потом ладонь переместилась на локтевой изгиб, после чего правая рука согнулась. И, напоследок, Греф снова вытянул сжатую в кулак правую руку, выпрямив при этом средний палец. Смысла жестов воин не понял, но, судя по выражению лица оборотня, это было жестокое оскорбление. Коргар оглянулся и увидел тех, кому были адресованы эти жесты: как и ожидалось, на берегу озера стояли воины племени 'Волка'. Ничего поделать они уже не могли: для стрел расстояние уже было слишком велико.

— Волку легче догнать оленя, чем поймать рыбу, — обратился Коргар к своим товарищам, хотя понять его мог только шамана, — Пусть воют от злобы.

— Теперь они знают, к логову какого зверя ведёт кровавый след, — заметил шаман, не разделяя веселья товарищей, — Племени предстоит война: они будут мстить нам за то, что мы привели врагов на их земли.

— Мира между нашими людьми и так не было. До прилёта Крылатых Убийц они не пошлют своих воинов в наши земли. Потом посмотрим.

Шаман не ответил. Он знал, что Коргар прав, но чувствовал досаду за то, что они не смогли скрыть свои следы.

Греф тоже недолго предавался своему мрачному веселью. Вскоре он начал пристально всматриваться в удаляющийся берег, на котором стояли враги. Потом, когда пирога оказалась на течении реки, он жестами дал понять Коргару, что следует приблизиться к берегу и высадить его. Оборотень указывал то на невидимых уже воинов чужого племени, то в ту сторону, где должен был находиться отряд во главе с Лангаком. Что-то его сильно обеспокоило. Настолько сильно, что он, по всей видимости, решил отправиться на их поиски. Когда пирога ткнулась носом в песок, Греф выскочил на берег и оттолкнул её обратно на воду. Оружие и одежду он оставил.

* * *

Греф спешил. Острое как никогда ранее зрение, позволило ему заметить, что воины на берегу озера не сильно разочаровались своей неудаче. Почему? Уж не потому ли, что рассчитывают отыграться в другом месте. Разум подсказывал, что после уничтожения отряда каннибалов, они вполне могли обнаружить следы отступления подчинённых Коргара. Будь на месте Волков кто другой, Греф не стал бы так беспокоиться. А вот воспоминание о звероподобных монстрах, которые гнались за ним, в сочетании со странным спокойствием оставшихся на берегу вражеских воинов, навело на нехорошие мысли. Нет уж! Как там говорили в его прошлой жизни? 'Лучше перебдеть, чем недобдеть'. Именно тот случай. Так что бегом, бегом!

Что именно подвигло его на столь рискованный поступок, Греф до конца так и не понял. Можно было списать всё происходящее на какие-то рудиментарные остатки памяти нового тела или желание спасти часть принявшего его племени: вроде как почти родственники всё же. Да, это присутствовало. Но было ещё что-то, так до конца и не осознанное. Какая-то немыслимая в прошлой жизни потребность сделать то, что ты можешь сделать. Вернее должен сделать. Почему должен? А кто его знает! Должен. И всё тут. И ещё столь же необычное желание сражаться с сильным противником.

Зверь пришёл как-то неожиданно быстро: почти сразу, едва покинув лодку, человек превратился в хищника и побежал в заданном направлении. Это было движение самым настоящим волчьим скоком: периоды стремительного бега сменялись периодами неспешной рыси, чтобы не дать телу быстро устать. Но в любой случае темп был недоступен для пешего человека, тем более по труднопроходимой местности. Зверь огромными прыжками преодолевал буераки, родники и поваленные деревья, тенью скользил в густых зарослях и стрелой мчался по полянам и редколесью. Ему даже пришлось напрячь все свои силы, чтобы оторваться от стада местных свинок, которых пришлось потревожить от нежелания изменять выбранный маршрут движения. В конце-концов злобно визжащее и шумно сопящее семейство отстало.

Бежать пришлось долго. Уже почти в сумерках нос зверя наконец, учуял знакомый запах — запах разыскиваемой им человеческой стаи. Двуногие прошли здесь совсем недавно, и их можно было легко догнать. Но он поступил по-другому. Зверь лег, и некоторое время лежал неподвижно, давая отдохнуть уставшим мышцам и прислушиваясь к звукам леса. Потом он поднялся и неспешно потрусил по следу двуногих, часто останавливаясь, прислушиваясь и принюхиваясь. Опустившаяся на лес темнота ему совершенно не мешала. Начал давать знать о себе голод, тем более что рядом бродило достаточно дичи, но что-то удерживало его от начала охоты.

Постепенно он нагонял стаю двуногих. Но когда до них оставалось уже совсем недалеко, дующий в спину ветерок принёс запах, который заставил зверя остановиться. Это был запах тех самых существ, от которых он совсем недавно спасался бегством. Тогда их было много, но сейчас приближалось только двое. Зверь оглянулся в ту сторону, куда вел след человеческой стаи, словно решая: бежать за ними или нет, ещё раз принюхался, а потом прыжком переместился к зарослям кустарника, лег на землю и стал ждать.

В кустах остро пахло спелыми ягодами, многие из которых уже перезрели, лопнули и сочились соком. Запах существ совсем терялся на этом фоне, лишая возможности следить за их приближением. Но зверь не двигался. Его удерживала несвойственная животным уверенность в том, что его противники преследуют туже самую стаю двуногих, и что они точно появятся именно здесь. Нужно только ждать, оставаясь скрытым кустарником, запах которого не даст врагу учуять его точно так же, как и он не может сейчас ощутить их запах. Нужно только ждать.

И он дождался. В призрачном свете двух лун, одна из которых только что появилась на небесах, среди деревьев скользнули две уродливые тени. Высокие, худые существа, напоминающие скорее даже не смесь человека и волка, а павианов переростков, к телам которых кто-то могущественный приделал тоже изменённые, но все же волчьи головы. Приближение врага зверь почувствовал заранее, хотя слух и обоняние ничего об этом не сообщали. Он просто чувствовал приближающуюся опасность: смутное ощущение беспокойства где-то в глубинах души. Существа тоже знали его присутствие. Они осторожно двигались по следу двуногих, тщательно принюхиваясь в запахам и прислушиваясь к звукам. Но густой аромат перезревших, а местами уже и подгнивших ягод надёжно скрыл запах зверя, а сам он лежал совершенно неподвижно, напоминая больше всего сжатую пружину.

Существа остановились в том самом месте, где он покинул след стаи двуногих. До сих пор земля ещё хранила его запах, но здесь он резко обрывался. Оба уродливых монстра принялись обнюхивать землю, прислушиваться и вглядываться в окружающий лес. И в один момент они оказались повёрнуты спиной к смертоносной пружине, неподвижно лежащей в кустах. И притаившаяся смерть нанесла удар.

Первый монстр умер почти сразу. Он не успел среагировать на атаку, и мощные челюсти мертвой хваткой сомкнулись на позвонках согнутой шеи: существо как раз в очередной раз обнюхивало траву. Резкий хруст и обмякшее тело, возвестили о том, что теперь у зверя остался один противник. Зато второй имел в своем распоряжении достаточно времени, чтобы отреагировать. Могучим прыжком он метнул своё тело к ближайшему дереву, оттолкнулся от него и приземлился уже за спиной врага. Правда, зверь успел оставить поверженного противника умирать на окровавленной траве, хрипя и в бессильной злобе хрустя мощными челюстями, что позволило ему встретить атаку. Два тела сшиблись ещё в воздухе, и именно это обстоятельство спасло зверя от неминуемого поражения. Существо атаковало не только челюстями, но и внушающими уважение когтями на передних конечностях. Окажись зверь чуть менее проворным, и это опасное оружие неминуемо вонзилось бы ему в живот, разрывая внутренние органы. А так они только полосовали ему спину и бока: больно, но не смертельно. Удара мощных челюстей монстра ему тоже удалось избежать, но вот вонзиться в глотку врага не получилось: клыки лишь скользнули по нижней челюсти, а по большей части только разорвали в клочья левую скулу врага. Оказавшись на земле, монстр отшвырнул противника от себя и прыгнул на толстую ветку ближайшего дерева. Дикий рев прокатился по лесу, заставляя даже самых свирепых хищников остановиться и замереть. В ответ зверь издал боевой клич своего народа, одновременно похожий и не похожий на вой местных волков. Монстр зарычал и словно огромная обезьяна перепрыгнул на другое дерево. Потом на следующее. Он стремительно перемещался на безопасной высоте вокруг противника, выжидаю удобный момент для решительного броска. Зверь едва успевал следить за его прыжками.