Сминающий

Сам по себе источник хоть и завязан на тело, но полностью состоит из чакры. Поэтому внедрение чужой чакры, особенно форм или природ, может легко его уничтожить.

Я осторожно потыкал в источник пленника телекинетикой. Пленник от этого вздрагивал всем телом, но я держал его крепко.

Неожиданно шиноби хрипло зашептал:

— Нет...чего ты хочешь? Прекрати это... Я расскажу тебе все, что знаю. Спра...шивай...

— Мне нет нужды тебя спрашивать. Все что мне нужно — я узнаю и так. — я посмотрел на АНБУшницу: — Собака-сан, я же могу его убить?

— Ну, это не желательно. Некоторые сведения могут потребовать подтверждения.

— Понятно. — поджал я губы и произнес, уже обращаясь к узнику: — Если ты думаешь, что тебе повезло, то я тебя разочарую: есть множество вещей страшнее смерти и слишком многие очень долго молят о ней, прежде чем она принесет им избавление от страданий.

Что там еще было интересного в его памяти?

Когда час спустя в камеру заглянул отец, он увидел мрачную, словно грозовая туча, Собаку и меня довольно медитирующего перед безвольно обвисшим на стене узником.

— Он жив? — спросил Фу.

— Да, без сознания. — ответила Собака.

В камеру зашел еще один человек одетый в одежду чунина и c протектором листа на лбу. Через лицо новоприбывшего шел широкий шрам. Отец его представил:

— Акио! Это Морино Ибики, глава допросной группы.

Я поднялся и чуть поклонился:

— Здравствуйте, Ибики-сан.

Отец продолжил:

— Идем, он хочет посмотреть на то, как ты убираешь печать. Среди пленных есть один чунин. Над ним сутки бился Иноичи так и уйдя домой, в конце концов.

— Я могу попробовать, Ибики-сан. Но даже этот пленник при уничтожении печати испытывал очень сильную боль. Может, на чунине вариант более...совершенный?

Ибики улыбнулся:

— А он действительно так умен, как про него говорят. Что ж, Акио, идем — ты сам все увидишь.

— Хорошо, Ибики-сан.

— Собака, ты с нами.

Мы вышли из камеры и пошли по коридору дальше. Возле одной из дверей стояла спиной к нам высокая статная женщина с длинными, аж до колен, густыми черными волосами. Одета она была в темный костюм чунина с зеленой жилеткой с броневыми вставками. Перед ней мялось двое медиков в своих белых одеждах. Женщина неожиданно стала тыкать пальцем в грудь одного из них и до нас донеслось:

— ...вы пропустите меня! Я пройду — так или иначе! Не вам меня останавливать!

Ибики коротко ругнулся и, так как мы были уже близко, громко заговорил:

— Госпожа Наоми! — при первом звуке его голоса женщина обернулась так быстро, что мои глаза не разглядели самого движения. Она просто стояла к нам спиной, а потом — раз и уже она к нам лицом. Ибики же продолжил: — Ну, зачем вы так? Они выполняют мой приказ. К тому же узник и так не в отличном состоянии, а если вы врежете по нему мощным гендзюцу — то мы из него не вытянем вообще ничего.

Так это моя знакомая? Когда она одета в гражданскую одежду — то ее не узнать. Словно два разных человека.

Ее горящий алым светом взгляд как-то бешено уткнулся в Морино:

— Ибики! Не зли меня. Я только что похоронила сестру и мне уже плевать на все. Я сейчас зайду вовнутрь.

Ибики вздохнул:

— Хорошо. Только успокойтесь. Сначала пусть попробует Акио Яманака, наш маленький гений, а уж если у него не получится — то тогда вы. Хорошо?

Наоми пару секунд смотрела ему в глаза, а потом ее глаза потухли и она соскользнула взглядом сначала на лицо Фу, а потом и на меня.

Я поклонился и произнес:

— Здравствуйте, Наоми-сан.

Она удивилась:

— Акио? А ты что здесь делаешь?

— Сопровождаю отца, Наоми-сан. Ну и применяю свою силу для нужд деревни.

Она долго смотрела на меня, потом подняла взгляд и, рассмотрев всех, даже спрятавшуюся за спиной своего начальника Собаку, произнесла:

— Пусть будет так.

Ибики кивнул и посмотрел на ирьенинов:

— Он в сознании?

— Минуту назад был.

— Тогда заходим.

Камера была аналогичной той, в которой я был только что. Возникло даже легкое чувство дежавю.

Вот только висящий на стене пленник был совсем другой мужчина. Левая половина его головы была сильно обожжена. Кожи на ней практически не было. От глаза осталась лишь пустая пропеченная глазница. Левого уха не было вообще — лишь остатки ушного отверстия намекали о том, где оно должно было бы быть. Щека тоже отсутствовала, как и часть зубов с этой стороны. В камере висел тяжелый дух, состоящий из тошнотворной смеси запахов паленой плоти, каких-то медикаментов и дерьма.

Тот ирьенин, в которого тыкала пальцем Наоми, произнес:

— Он под действием сильного обезболивающего — настойки пустоцвета. Без него он бы умер от шока или сошел с ума...

Фу наклонился ко мне:

— Акио, ты уверен?

Я вздохнул:

— Да.

Собака закрыла за нами дверь.

Узник среагировал на звук наших голосов и медленно поднял на нас мутный бегающий взгляд и произнес:

— Убейте меня. Я ничего вам не скажу...

Я подошел к нему ближе и когда он перевел взгляд на меня, прошептал:

— Мне это и не нужно.

Эта печать была сильнее и более разветвленной. Вдобавок ко всему, она охватывала всю голову пленного чунина.

— Она намного обширнее предыдущей. Вы уверенны, что мне стоит пробовать. Он может и не выдержать моего способа.

Ибики чуть пожал плечами:

— Ему в любом случае немного осталось. Или ты или госпожа Наоми уж точно загонит его в могилу. И более выносливые часто умирают. А уж он...

Ну что ж. Я подошел еще ближе, оказавшись практически под лицом пленника и, посмотрев ему в глаза, захватил чужой взгляд, сразу после этого начав атаку.

Как только я начал выдирать печать, пленник тут же заорал от фантомной боли. Хотя может и совсем не фантомной, ведь если печать состоит из чакры и завязана на чакроситему, а чакросистема завязана на физическое тело... Заткнув уши пальцами, я продолжил экзекуцию, практически не обращая внимание на его дергание и крики.

Этот образец вел себя совсем не так как предыдущий. Тот был пассивным образованием, а этот образец сопротивлялся и даже оторванные корни как-то тянулись обратно к чакросистеме. Временами корни начинали вести себя как щупальца и, пытаясь выскользнуть из моих незримых рук, упрямо тянулись обратно.

В конце концов, мне это надоело и я стал просто разрывать эту чужеродную систему на куски, отшвыривая ее ошметки в стороны. Эта тактика увенчалась частичным успехом: основная структура печати была бесповоротно разрушена, но некоторые ее части остались в чакросистеме пленника и, словно какие-то черви, стали углубляться в чакроканалы. Тем не менее они были многократно слабее и мне не составило труда выловить их всех.

Критически осмотрев свою работу, я открыл глаза и вытащил пальцы из ушей.

Чунин, насколько я мог судить, был жив. Искра горела даже чуть ярче, чем до этого.

Эх, если бы мне дали покопаться в его мозгах! Это же целый чунин! Он наверняка знает больше десятка разных техник. Эти сокровища лежат совсем рядом — только протяни руку, но...

Может еще представится возможность?

Хотя, как я понял, здесь все воюют со всеми, а значит — стоит набраться терпения и когда ни будь мне еще удастся поковыряться в памяти даже не чунина, а джонина.

— Я закончил. Эта печать была очень сильной. И она была как бы живой и пыталась самовосстановиться.

Обернувшись, я увидел, что все шестеро тихо обсуждают происшедшее, излучая разные эмоции: Ибики был доволен, Фу светился гордостью как уличный фонарь, Собака и ирьенины явно боялись, а Наоми, излучая багровый свет своими глазами, была несомненно озадачена, но — тоже довольна. Насчет последней — похоже, пленник страдал достаточно эффектно, что бы ее жажда мести немного поутихла.

— Печати больше нет? — спросил Ибики Учиху

— Я больше ничего не вижу. — ответила Наоми.

— Отлично. — произнес Ибики — Ирьенины — проверьте его физическое состояние.

Медики поводили руками по телу пленника и один из них произнес:

— Все в пределах нормы. Только у него шоковое состояние. Дать ему лекарства?

— Да. — кивнул Ибики и, после того как ирьенин залил узнику что-то в рот из баночки, которую достал из кармана своего белого костюма, продолжил: — Фу, просмотри его память — нам нужно знать ответ на вопрос: кто организовал нападение?

Отец кивнул и положил руку на голову пленного шиноби.

Я отошел в сторону и, критически осмотрев стену, облокотился на нее.

Ко мне подошла Наоми.

— То, что ты делаешь, Акио, очень интересно и я бы даже сказала — невероятно. Как это у тебя получается — ты влияешь на чужую чакру, не вливая туда свою?

— Не знаю Наоми-сан. Вот представьте: вы слепы от рождения и просите меня объяснить как выглядит цветение сакуры... У вас никогда не было обоняния и вы спрашиваете меня как пахнет персик... Уже год как я вижу все по-иному.

Неожиданно отец открыл глаза:

— Я видел носителя риннегана в Стране Дождя. Его зовут Нагато. Он один из приближенных командира этого чунина, Яхико. Они все шиноби Деревни Скрытой в Дожде.

— Ханзо? — спросила Наоми.

— Я не уверен... Такое впечатление, что этот Яхико провоцирует раскол в Дожде.

Ибики удивился:

— Неужели еще один очаг гражданской войны?

— Похоже, все идет к этому. И полный риннеган — это сила, с которой придется считаться.

Вдруг все повернулись ко мне и смерили меня взглядами.

Наоми задумчиво произнесла:

— М-да. Риннеган... — после чего посмотрела на отца и произнесла: — Фу! Учиха не забывают ничего: ни долгов, ни врагов. Если Акио будет что-то нужно, в разумных пределах, пусть обращается к нам.

М-м-м-м?

Может меня пустят на полигон к Учихам?

Учиха уже повернулась к выходу из камеры, когда я резво забежал перед ней и спросил:

— Наоми-сан! Мне бы на полигон какой-нибудь попасть...

— Полигон? — озадачилась она.

— Ну, да, полигон. Место, где я смог бы тренироваться. Какое ни будь место, которое я бы мог спокойно уничтожать.

Я заметил, как отец как-то неодобрительно покачал головой.

Наоми поджала губы:

— Дело в том, что полигоны нашего клана находятся за пределами Конохи, а время сейчас очень не спокойное. Правда, один из них находится в скалах... В любом случае, я думаю, что тебе сначала стоит спросить своего отца.

— Хорошо, Наоми-сан. Но если что — вы же не откажете?

Она усмехнулась:

— Нет, конечно же нет.

Отец же разговаривал с Ибики:

— ...еще раз погружусь в его память: возможно, увижу что новое о Скрытом Дожде.

— Ладно. Мы подождем. Хотя — может быть оттянем его в допросную?

Фу пожал плечами:

— Если от печатей не осталось вообще ничего — то незачем: и тут нормально.

После чего снова положил ладонь на затылок пленника.

Наоми хмыкнула и вышла из камеры, махнув своими волосами, словно роскошным хвостом.

Когда дверь за ней закрылась, присутствующие заметно расслабились.

Я вздохнул и прикрыл глаза: похоже, это надолго.

Все утро до обеда отец с Ибики бегали с разнообразными докладами по всем своим начальникам, побывав везде неоднократно и в разных составах: отдельно Данзо, отдельно Хокаге, они оба вместе плюс советники.

Меня таскали с собой и демонстрировали при любой возможности скорее как диковинное животное, а не как человеческого детеныша. Честно говоря, мне было индифферентно на все эти пляски и заигрывания. Два советника — пожилая женщина Утатане Кохару и такой жестарый мужчина Митокадо Хомура — мне не понравились сразу. Те еще твари, трясущиеся за свою власть посильнее Хокаге. Как минимум всю их веселую компанию во главе с Данзо нужно было пускать в расход и если этого не произошло, то очевидно ситуация с ними была чуть ли не такая же как и с главой Корня.

Я во всю демонстрировал скуку и сдержанную вежливость, не забывая кланяться. Судя по эмоциям, впечатление я оставил о себе хорошее. Даже Данзо позволил себе улыбнуться, глядя на меня. Вот только от его улыбки мне захотелось прикончить его прямо тут и сейчас и податься в нукенины. Его эмоции можно было описать одним словом — жажда. Нет-нет — не физическая, а духовная. Ему хотелось всего и сейчас: власти, денег и даже женщин. Всех окружающих он рассматривал лишь как инструменты для достижения данного. Но мало этого — он умело прятал все это за маской старика-инвалида. Что интересно: все остальные тоже любили включать эту маску и довольно кряхтели от почти воображаемого радикулита.

Но было две вещи, что меня насторожили.

Первая — все вокруг были уверенны, что у меня какой-то неразвившийся риннеган или какая-то его слабая форма, не проявляющаяся внешне. Как следствие, я стал действительно опасаться за свои глаза.

Вторая — кое-какими знаниями о риннегане владели лишь Учихи, но отдавать меня им на учебу никто очень явно не хотел. Все же что было известно о этом додзюцу всем остальным было лишь общие показатели да слухи, либо вообще легенды.

Но совершенно неожиданно Данзо выступил сам с предложением направить меня контактировать с Учихами. А остальные советники высказали пожелание, чтобы моими тренировками занялся параллельно кто-то из АНБУ.

Короче говоря, подытоживая это все я понял, что совсем скоро моя жизнь резко осложниться.

Я не задумывался, чем питаются АНБУшники у себя на базе, а зря. Как оказалось, у них есть большие столовые. В АНБУ она была расположена на поверхности, а в Корне — где-то глубоко под землей.

Вообще подземная база Корня была огромной и почти полностью автономной от остальной Конохи. Так что, в принципе, на поверхности члены Корня появлялись только для миссий. Следствием этого было то, что многие из них были очень бледнокожими.

Казалось бы — а не слишком ли большая роскошь для такой небольшой организации как Корень отстроить настолько огромную подземную базу? Однако, это было странно только на первый взгляд. Вот маленький фактик — Коноха обладала огромными прекрасно защищенными убежищами, способными без проблем разместить около двухсот тысяч гражданских. Да, запасов еды и воды там было лишь на пару дней, но сам факт — отстроить такую систему...

А ответ очень прост — две пары шиноби В-класса с основной стихией Земля способны за сутки (конечно, в идеальных условиях) легко создать круглый туннель длиной два километра и шириной три метра.

Так вот, в обед отец отвел меня в большую и светлую столовую. Цены здесь были относительно невысокими, кроме того для АНБУ и иже с ними действовала пятидесятипроцентная скидка.

Ну, а теперь самое главное: как насчет ядов? А вот здесь действовал некий фатализм местных. Вроде как — если бояться, что меня отравят многократно проверенные повара АНБУ то тогда уж и в туалет лучше не заходить. Да и из деревни неплохо бы сбежать...

Кроме этого многие из служащих носили обеды с собой.

В основе своей пища была нехитрой — на первое овощной суп, а на воторое нечто вроде риса и немного морепродуктов или мяса.

А уж после обеда мы с отцом отправились на один из внешних полигонов АНБУ.