Непутевый ученик в школе магии 10

Тацуя огорченно усмехнулся и кивнул головой.

Якумо вмешался и немного опустил её ожидания.

Благодаря этому разговор окончился без неловкости.

Миюки сопровождала Тацую этим утром не по прихоти, и тем более не проверять прогресс его тренировки.

Миюки приходила в храм Якумо утром четырнадцатого февраля в прошлом и позапрошлом году, поэтому это был третий раз.

Ей, наверное, не нужно было заявлять, зачем пришла.

Когда они вернулись в апартаменты монаха, Миюки вынула из сумки, которую здесь оставила, красивую коробочку и вручила её Якумо.

— Сэнсэй, вы можете посчитать это языческим обычаем, но, пожалуйста, примите это. Сэнсэй, вы всегда так много делаете для моего брата.

Когда она передала его Якумо, он показал самодовольную улыбку.

— Нет, нет, я хорошо отношусь к хорошему, даже если это заграничные языческие обычаи.

Очевидно, что не только Тацуя подумал: «каждый год он говорит то же самое, этот монах...»

— Мастер, все смотрят.

Однако Тацуя был единственным, кто был способен посмотреть на него укоризненным взглядом, а не просто неестественно напрячь лицо.

— Хм? Но это ведь замечательно? Это стимул чтобы тебя тренировать.

Естественно, Якумо говорил, будто вообще не заметил неодобрение Тацуи.

— Разве вы сейчас не задели заповеди мирских желаний?

— Пока это не плотские желания, это не имеет значения.

Якумо говорил, будто находился в стороне от всего мира, но жадность на его лице не подходила его словам.

Когда Тацуя пожал плечами и сказал: «С этим человеком ничего нельзя поделать», — количество учеников, которые с ним молча согласились, было близко к большинству.

◊ ◊ ◊

Полвека назад большое количество людей пользовались электрическими автомобилями, но кабинеты современной эпохи выиграли с точки зрения способности определить время прибытия.

Если подумать о том, как они используются, причина сразу же станет понятной, правда у кабинетов не было того, что называется графиком прибытия. Естественно, чтобы избежать заторов, было широкое окно для прибытия кабинета без опоздания. Отсутствие ограничения скорости на пути кабинета создало основу для быстрого времени прибытия. Хотя можно сказать, что было немного неудобно встречаться в заранее запланированное время и место.

На первом семестре Тацуя и его друзья множество раз встречались на станции и присоединялись к идущему в школу потоку, но в последнее время они собирались, когда приходили в свои классы.

— Доброе утро, Тацуя-сан.

— Утро, Хонока.

Возможно, трудности были вызваны молодостью.

Или влюбленностью.

Наверное, верно и то и другое.

— Ах, доброе утро, Хонока-сан.

— Утро, Мизуки.

И для влюбленной девушки именно в этот день компаньоны недопустимы. Миюки всегда рядом, с этим ничего не поделаешь, подумала Хонока.

Однако, за исключением Миюки, все — не друзья, а просто препятствие. Нет, потому что они друзья, Хонока хотела, чтобы они догадались, какой сегодня день.

На её лице определенно виднелась такая мысль.

Мизуки прочла настроение по незначительным изменениям в выражении Хоноки.

И быстро начала ерзать. Хотя было чрезвычайно неудобно, сейчас слишком неестественно вдруг заявить: «я пойду вперед» или «я вспомнила, мне нужно кое-куда пойти».

Хотя она хотела соответствовать ожиданиям Хоноки, при таких обстоятельствах Мизуки не могла пошевелиться; неожиданно, её вывела из тупика Миюки:

— Мизуки, по-моему, на твоей форме что-то есть...

— Э?

Конечно, когда ей внезапно это сказали, Мизуки изо всех сил вытянула шею и попыталась посмотреть через плечо за спину.

Но на собственную спину посмотреть таким образом невозможно, и так как прежде всего там ничего не было, это было не более чем тщетное действие, однако...

— Постой немного. Я тебе помогу. Онии-сама, мне очень жаль, но, пожалуйста, иди вперед. Хонока, можешь пойти вперед тоже?

— Эм, хорошо.

Хонока с благоговением посмотрела на это неожиданное развитие событий; Тацуя легко кивнул, и Хонока кивнула в ответ.

Хонока с неловкостью заставила ноги пойти за Тацуей и повернула лишь верхнюю часть тела, чтобы глазами поблагодарить Миюки.

Миюки кивнула с небольшой улыбкой.

Нервозность и волнение Хоноки из-за невообразимого шанса идти в школу лишь вдвоём не знало границ. Хотя Тацуя с ней говорил, она едва-едва могла нормально отвечать. К тому же её голос был хриплым. Несмотря на то, что Тацуя шел довольно медленно, ей было трудно идти в связи с жесткостью в суставах, и она почти споткнулась на месте, где не было обо что спотыкаться.

Даже если лишь она одна назвала это боязнью сцены, это была безоговорочная правда.

Если они так войдут в школу, разница в статусе между первым и вторым потоком разделит их. Хонока хорошо понимала, что этот невероятный шанс почти потрачен впустую.

Не использовать шанс, который вам дали — не более чем предать себя перед соперницами.

— Эм, Тацуя-сан! — как только они прошли школьные ворота, Хонока призвала Тацую остановиться, — Можешь уделить мне немного своего времени?!

Она говорила так, будто стоит на церемонии перед офицером, у которого ранг в несколько раз выше, или перед руководителем, у которого в несколько раз выше должность.

— Хорошо.

Даже малейшего удивления не показалось на её робко улыбающемся лице, когда Тацуя кивнул.

— Сюда... пожалуйста.

Украдкой, будто боясь привлечь внимание (из-за чего она ещё больше выделялась), Хонока быстро пошла в направлении наружного сада, Тацуя последовал за ней в темпе, который не был ни быстрым, ни медленным... С лицом, говорящим, что он знает всё.

— Эм, Тачу!..

Уединенное место на школьной территории (частое место для признания), о котором она знала, располагалось в тени дерева за гаражом клуба исследования роботов (впрочем, у места не было какой-то особой легенды).

Хонока стала перед Тацуей и со всем сердцем энергично протянула двумя руками небольшую завернутую коробочку, но как только заговорила — запнулась.

И застыла в таком положении.

Длинные волосы, завязанные в два хвостика за шеей, не скрывали огненно красные уши. На голове в проборе между волос немного виднелась кожа, свидетельствующая, что Хонока покраснела полностью.

Она не могла сделать ни малейшего движения. Даже говорить не могла. Не могла ни наступать, ни отступать. Обе руки слабо дрожали, сердце громко билось. Другие места на территории школы производили похожие волны, но волны, производимые из её сердца, были столь сильны и велики, как ни у кого другого. Форма волны была милой и не сгруппированной, как звон, производимый камертоном. Направивший бутон из эго дрожащей души без сердца.

— Спасибо, Хонока.

Из протянутых рук Хоноки, которая задыхалась в собственной страсти и не могла пошевелиться, Тацуя бережно взял завернутую коробочку шоколада, чтобы не дать ей поломаться. И взамен положил в её ладонь чуть меньший подарочный пакетик.

Неуверенность над неожиданным действием, должно быть, пересилила застенчивость (временно); Хонока, с пустым выражением на лице, прижала подарок к груди.

— Эм, Тацуя-сан, это...

— Пока что ответный подарок. Поскольку следующим месяцем[2] я подарю тебе что-то другое, так что ты должна подождать.

Хонока в замешательстве вытерла слезы с глаз, когда с решимостью открыла глаза и неуклюже улыбнулась.

— Ах, эм, я никогда не думала... Эм, Тацуя-сан, можно его открыть?

— Конечно.

Хонока уставилась на подарок, который достала из сумки, будто боясь, что он исчезнет.

— ...Хонока, разве тебе скоро не пора будет идти в класс?

Пока Тацуя с ней не заговорил, Хонока продолжала неподвижно стоять.

Тацуя сосредоточил внимание, чтобы убедиться, что никто за ними не подслушивает или шпионит. Тем не мене, он не зашел так далеко и не использовал Взгляд Элементалей. Он не рискнул раскрыть совершенно секретный навык в День святого Валентина.

Однако Взгляд Элементалей Тацуе следовало использовать.

Конечно же, не было никаких признаков, что их подслушивают. Поскольку до этого времени эта вещь не обладала сознанием.

В укромном уголке гаража, построенного на территории Первой Школы, эта вещь, которая дремала в кукле без сердца, вдруг проснулась из-за волны, напоминающей ту, которая притянула эту вещь в этот мир.

Хотя слово «проснулась» может немного ввести в заблуждение.

Купаясь в сильной чистой мысли, напоминающей молитву, в этой вещи проросло новое сознание.

Если более точно — реконструировалось сознание.

В этой вещи, проживающей внутри куклы без собственной воли, родился разум.

И поселился в кукле.

Когда Хонока зашла в класс, как только положила свои вещи, сразу же полетела в уборную.

Потащив с собой Миюки, которая пришла незадолго до неё.

Она направлялась не в кабинку, а к зеркалу.

Она нетерпеливо развязала ленточки, держащие волосы, затем, в полную противоположность, осторожно собрала волосы.

И последним штрихом использовала пару ленточек, которые только что получила от Тацуи. Ленточки были простого дизайна с двумя маленькими шариками, свисающими на конце. Однако даже если дизайн был несложный, это не значит, что они были сделаны из дешевого материала. Не только петля для завязывания резинки для волос была с покрытием, но и на серебряной застежке были тонкие когти, которые держали шары — сферы сверхчистого кристалла.

Кристаллы были не совсем декорацией, в современные времена они считались ценным медиумом, помогающим магии (чтобы эффективно повышать направление мысленных волн). Как ученицы Старшей Школы Магии, девушки естественно глубоко интересовались такими минералами, и Хонока понимала их ценность. Она была бы очень счастлива с подарком от Тацуи, даже если бы шарики были дешевым стеклом, так что без сомнений она была глубоко тронута.

— Эм, Миюки, как я выгляжу? Странно? Они мне подходят? — с небольшим беспокойством спросила Хонока, держа обеими руками украшение для волос.

Миюки ответила серьезно, без тени веселья или отвращения:

— Не волнуйся, Хонока, они подходят тебе идеально.

— ...Действительно?

— Да. Невозможно, чтобы Онии-сама выбрал неподходящий подарок.

В ответ на слова Миюки Хонока кивнула, краснея.

С облаками в голове Хонока не заметила, что у голоса Миюки была такая аура, будто она читает сценарий.

Расставшись с Хонокой и направившись в собственный класс, Тацуя боролся с нахлынувшим чувством ненависти к себе. С Чувством вины, вызванным действиями, которые по-видимому обманули девушку и сожалением о том, что сделал сестру сообщником, всё это вызвало боль в сердце, как у постепенно увеличивающейся полости в зубе.

По правде, украшение для волос, которое он подарил Хоноке, выбрала Миюки.

Но если было бы лишь это, он оставил бы это в покое как «цель оправдывает средства». Это не изменило бы того факта, что это был «подарок от Тацуи», и определенно не стоило огорчать Хоноку.

Однако причина в подарке не была столь невинной.

Тацуя понимал, как сильно подарок в благодарность за её шоколад, к сожалению, заполнил её сознание. Дарение и получение шоколада на День святого Валентина естественно включает образ обмена «чувствами», отношениями, когда двое связанны «обещанием»; действительно, вполне ожидаемо, что в её голове всплывут такие мысли.

Вот почему в этот день он приготовил ответный подарок; реакция Хоноки полностью попала под расчеты Тацуи.

Тацуя играл с привязанностью Хоноки.

Он уже давно смирился принять вину.

Он ничего не мог сделать с тем, что был бесчувственным, что не понимал человеческих эмоций, и даже если он использовал социальные навыки, чтобы с этим справиться или даже получить возмездие, он думал об этом, как пожать плоды того, что сам посеял (но не то чтобы он смирился).

Однако, даже зная, что сестра никогда не будет противостоять его решениям, чтобы отложить неизбежное, он использовал сестру в импровизированной уловке, поэтому он не мог не сожалеть.

Тот факт, что он мог так думать, был доказательством того, что он не настолько злой, как о себе считал; однако, к сожалению, рядом не было взрослых, чтобы ему это сказать.

— Эй, этим утром что-то случилось? Выглядишь истощенным.

Похоже, он взял под контроль эмоции не достаточно быстро. Он услышал эти слова, как только вошел в класс.

Тацуя поднял руку, чтобы также поприветствовать Лео, который поднял руку, при этом качаясь на стуле.

— Ты, с другой стороны, выглядишь довольно здоровым для того, кто только вчера вышел из больницы.

— Эй, вы двое, обычно утром говорят «доброе утро», — со смехом, говорившим «с вами ничего нельзя поделать», Микихико присоединился к разговору.

— Доброе утро Микихико.

— Йо.

Тацуя покорно вернул утреннее приветствие. Лео упорно придерживался своего личного стиля, впрочем, в этом не было какого-либо глубокого смысла.

— Доброе утро. Лео, неплохо выглядишь, как и раньше.

Когда Микихико сказал «как и раньше», то имел в виду «как всегда», но,

— Верно, доктор действительно не хотел, чтобы я покидал больницу, но так как я был слишком здоров, он не мог ничего с этим поделать.

Может быть, Лео понял, а может и нет, но ответил он точным объяснением.

По этому первому медицинскому обследованию, он должен был остаться в больнице по крайней мере на месяц; то, что доктор довольно скептически отнесся к восстановительной силе, игнорирующей здравый смысл, было неизбежно, подумал он.

Но так как доктор не увидел ничего плохого, и пациент хотел покинуть больницу, доктор не мог задерживать его в палате. Поэтому Лео сегодня и вернулся в школу.

— Эм, Тацуя, неужели ты этим утром подрался со своей сестрой?

— Невозможно.

Заявление сделал не Тацуя, но Микихико.

Он не был полностью удовлетворен, решив огрызнуться, но он просто не мог придумать предлог, который не привел бы к недопониманию.

— Разве не больше похоже, что он устал от спектакля? Сегодняшнего Дня святого Валентина.

Лео дал большой кивок согласия. Это также подействовало Тацуи на нервы, но если он сейчас рассердится то, к сожалению, увязнет в этой теме.

— Те, кто ещё никого не выбрал, не будут втянуты в спектакль. Мизуки. Ты опоздала.

Тацуя принудительно и очень глупо попытался использовать Мизуки, которая только что вошла в класс, чтобы нагло сменить тему.

— Нет, я просто ненадолго зашла в клубную комнату. Доброе утро, Йошида-кун, Лео-кун.

Откровенно говоря, Микихико с сожалением посмотрел на изменение разговора, но об этом совершенно не догадываться — одна из особенностей характера Мизуки.

— Лео-кун, ты сегодня вернулся в школу. Ты выздоровел гораздо быстрее, чем я думала, здорово.

Правда была в том, что Лео покинул больницу вчера и пришел в школу сегодня; на прошлой неделе, когда они посещали его в больнице, они слышали подробности его состояния, поэтому естественно Мизуки также об этом знала.