— Эта реликвия настолько дорога вам, что ты спокойно оставишь своих соплеменников на этом потерявшем ход корабле?-спросил я его.-Корабле, который уже никак не сможет защитить себя?

— Святыня, которую мы везем домой, это молот Хелла — Бога, который создал теплые подземные убежища, спасшие наш народ во времена всеобщего оледенения земли,— сжав кулаком свою бороду сказал Грат.-Чужестранец, не рви мне сердце, но ради такой великой цели мне приходится жертвовать жизнями своих братьев, находящихся на борту этого судна.

— Пусть будет так,— согласился я.— Это ваша вера и плохой буду я тебе товарищ, если начну оспаривать приказы твоего короля. В конце концов, кто я — просто наемник, за золото прикрывающий грудью нечто, что мы должны уберечь.

— Оставь все это, достойнейший Бес В Ребро,— тихо сказал Грат глядя на далее и далее удаляющийся от нас корабль,— быть может, будет повод доказать мне, что любой из тех, кто делит со мной такие опасности, как сейчас, дороже мне даже собственного короля. Но есть король, и есть нечто большее. И, коль скоро, молот Хелла должен вернуться на родину, я и мои братья положим за это собственную жизнь.

Всю правоту его слов я понял позже, когда узнал, что на оставленном нами судне действительно были его родные братья.

Наш же корабль благополучно добрался до Скалистой крепости, где на рейде стояла "Милашка", доставившая в дварфские земли и их короля, и их столь давно с нетерпением ожидаемую святыню.

Мы подождали своих товарищей еще неделю, но, в конечном итоге выяснилось, что из семи кораблей нашей ватаги уцелело только три. Мои товарищи по пиратскому ремеслу не очень огорчались — доля каждого из нас возросла вдвое. Вот только у меня никак ни шло из головы встреченное нами в море судно. То судно, на котором плыли братья нашего Грата.

— 38 —

Король дварфов сдержал свое слово и расплатился с нашей ватагой, как обещал. Доля выживших увеличилась тем более, чем меньше в живых осталось членов ватаги, поэтому пираты не слишком горевали о погибших.

Нам с Быстрыми Глазками досталось по двести пятьдесят золотых, Крикуну еще сотня, а Трине — пятьдесят.

— Эх, знала бы это твоя матушка, которая продала тебя за пять сребряков,— усмехнулся я, когда мы получили деньги на руки.

— Ох, а знала бы она, что Трина иногда выделывает своим ротиком,— тайком от брата хихикнула Быстрые Глазки.

Но, как бы то ни было, мне и моим спутникам пришла пора принимать очень серьезное решение: Свирепая Акула собирался вернуться в Жемчужный, а уж в этом-то порту мне делать было нечего.

— Слушай, Глазки, Грат сказал, что в благодарность за спасение святыни их король готов впустить на свою территорию любого из нас, кто откажется от пиратства. И Грат очень сильно советует сделать это,— сказал я.-Видят Боги, у нас сейчас достаточно денег, чтобы не плавать по морям и не подвергать свои жизни опасностям.

— Бес, милый,— усмехнулась она,— не будь с нами детей, я, может, с тобой и не согласилась бы, но, коль скоро появляется такая возможность, давай сойдем на берег.

И вот, устроив нашей команде прощальную пирушку, на которой сами старались пить поменьше, зато их напоили до отвала, мы распрощались с нашей пиратской долей.

Скалистая крепость была устроена весьма своеобразно — причалы и кабаки — в гавани; сам же вход в дварфовскую твердыню — вырубленные в скале ворота.

В воротах нас и остановила охрана. Не успели мы объяснить, что хотим воспользоваться дарованным королем правом, как вдруг откуда-то возник почтенного возраста дварф с посохом в руке.

— Здравствуйте, достойнейший Бес В Ребро,— уставившись прямо мне в глаза, сказал он.-Капитан Грат предупредил меня о вашем появлении и рассказал вашу историю. Прежде всего, хочу предупредить, что не стоит носить захваченный вами жезл столь открыто, так как вы еще не являетесь членом магической гильдии, следовательно, любой маг, приняв за чернокнижника, может попытаться убить вас и завладеть жезлом.

Предупреждение это лишним назвать было нельзя никак, ибо жезл мой, казалось, жил какой-то собственной внутреннею жизнью, пульсировал и грел меня своим теплом так, что привязался я к нему похлеще, чем иная знатная дама к своей комнатной собачке, и носил его всегда в правой своей руке.

Со всей поспешностью я упрятал жезл под плащ и почтительно поблагодарил собеседника за науку.

— Мой вам еще один совет,— продолжил меж тем дварф.-Поскорее отправляйтесь в столицу и тот же час, по прибытии, явитесь на Яшмовую улицу, где находится здание, на фасаде коего увидите золотые изображения небесных светил. В здании этом обычно собираются члены нашей гильдии, вас там непременно примут и выслушают вашу историю со всем вниманием. Я же, со своей стороны, предупрежу товарищей своих о вашем появлении.

Я пообещал, что в точности так и сделаю, после чего старец удалился и к нам приступили иные дварфы. Прежде всего они потребовали, чтобы мы обещали, находясь на территории их королевства, не нарушать установленных там порядков и обычаев, а так же указов их величества дварфского короля, и принесли в том клятву.

Текст этой клятвы сказал нам старший по должности из охранников ворот и мы должны были по очереди ее повторить. Виселица в клятве не упоминалась, слова же о том, что пусть меня замуруют заживо и пусть на голову мою обрушится божественный молот Хелла, если я нарушу свое обещание, не слишком меня взволновали — я совершенно искренне решил вести на землях этого королевства жизнь праведную и посвятить свое время совершенствованию в магической науке. Спутники мои так же ничего зловредного не замышляли.

Наконец, когда с формальностями было покончено, нас запустили в подземные коридоры крепости, всюду ярко освещенные фонарями, где используется любопытная жидкость, добываемая этим народом из земляного масла.

Не желая терять времени, мы тут же навели справки о том, как скорее попасть в столицу и выяснили, что находится она в двух днях пути. Несколько обескуражило то, что путешествуют мускулистые выносливые дварфы обычно пешком, но любезный хозяин таверны, где мы решили перекусить, объяснил, что за отдельную плату, можно воспользоваться специальным туннелем, который пробит так, что в сторону столицы всегда идет под уклон. Специальные работники стоят на входе в него с тележками, на которые сажают всех желающих, либо грузят их товары, а потом управляют тележкой, катящейся под действием собственного веса.

Точно такой же туннель идет и от столицы королевства к Скалистой крепости, ибо это самый оживленный торговый порт дварфов. В тех местах, где туннели становились особенно глубоки, они прерывались и путники вместе с тележками, поднимались специальными подъемными машинами на новый отрезок пути, опять-таки наклоненный в нужную сторону.

Немало пораженные такой изобретательностью дварфов, мы поблагодарили трактирщика за совет, расплатились и поспешили к указанному туннелю, где достаточно быстро сторговались с тележечником об оплате.

От скорости несущейся под уклон тележки внутри у меня все, порой, замирало настолько, что я даже удивился, почему это в текст своей клятвы дварфы не внесли слова о том, что пусть, де, я расшибусь на тележке. Быстрые Глазки же весело хохотала, а Трина и Крикун даже визжали от восторга. Как бы то ни было, в столицу дварфского королевства мы попали менее, чем за сутки.

— 39 —

В магической гильдии встретили меня как нельзя более гостеприимно — в первый же вечер сообщили день и час, когда все члены гильдии смогут встретиться со мной. И удивительна была сама эта встреча: почти три десятка дварфов обоего пола ждали меня в главном зале гильдии, чьи потолки были изукрашены золотыми изображениями небесных светил.

Я без утайки рассказал присутствующим и о своем увлечении магией и об Инкубе, не упомянув, правда, о столь неприличном условии, которое тот мне поставил.

По древнему магическому обычаю, младшие здесь высказывались раньше старших. И каких только мнений я не наслушался. Были такие, кто предлагал немедленно умертвить меня, дабы овладеть жезлом. Были иные, кто предлагал просто выкупить его у меня.

— Глупые, неразумные ученики,— сказал первый же из более старших дварфов.-Не бесчестно ли будет нам лишить жизни человека, который был нам добрым союзником и сам отдал себя в наши руки? Что же касательно покупки, откуда мы знаем, как поведет себя жезл? Будет ли он верно служить новому хозяину, либо предаст его в надежде обрести хозяина своего старого? Ведь, не забудьте, магические предметы — суть не просто вещи, они живут своим разумом и обладают собственной волей.

-Умственные спекуляции нашего товарища,— сказала седовласая женщина-дварф оказавшаяся на этом сборище за старшего,— вполне имеют право на существование. Но мы, поклявшиеся служить мудрости и жизни, не должны ли учесть следующее: данный жезл был захвачен нынешним его владельцем, когда он помогал вернуться молоту Хелла к тем, кто столь искренне ему поклоняется — так значит, здесь мы имеем некоторое указание от всеми нами любимого божества. Во-вторых: может ли данный человек употребить этот жезл во служение злу? Я отвечу вам — нет, потому что, уж верно чернокнижники, чьего товарища он убил, уже сейчас пылают по отношению к нему жестокой жаждой мести. Так не имеем ли мы в его лице самого преданного товарища? Быть может, на своем пути познания магии он и наделал не мало ошибок, но стремление его к мудрости несомненно.

— Никому еще, на моей памяти, не удавалось использовать ритуал, коим пользовался он,— покачал головой сидевший по правую руку от этой магии дварф.-Многие из нас были уже склонны воспринимать описание оного за неприличную шутку. Но, зная из древних книг о подробностях данного действа, я бы посмел предостеречь нашего друга от чрезмерно частых вызываний, ибо с каждым разом вызываемый дух становится все сильнее и, в конечном итоге, может возобладать над вызывателем.

— Все это чушь!-рассмеялся сидевший по левую руку от магини дварф.-Дело не в ритуале, а в самом вызывающем. Вызови он любого иного духа, результат был бы тот же. Но, уж по крайности, я бы предостерег его от попыток вызывать одного и того же духа дважды в одно и то же тело. Ибо дух, и впрямь, может возобладать над вызывателем.

— Поймите другое!-возопил третий из самых старейших присутствовавших здесь.-Книга составленная им с бесчисленным количеством ошибок, а все же по магическим законам, смогла отразить посланное в него заклинание. Это ли не доказательство того, что перед нами хоть и профан, а все же обладающий несомненным талантом.

В итоге всех этих долгих обсуждений, достойные дварфы решили наконец, что я могу быть принятым в магическую гильдию и, от имени своей ложи, учитывая приобщение мое к великой науке в столь зрелом возрасте, нарекли меня именем Поздний Рассвет. Вслед за чем я принес клятву о том, что не выдам непосвященным секретов нашей гильдии, буду соблюдать ее законы и правила и не использую искусства своего для плутовства, надувательства и корысти.

Виселицей и тут клясться не пришлось, но про то, что пусть меня замуруют за живо и пусть на голову мою обрушится божественный молот Хелла, в этой клятве, конечно же, упоминалось.

Показаны мне были тайные знаки гильдии, разрешен допуск в библиотеку, где хранилось немалое количество магических книг и назначены были часы занятий, в которые наставники из числа умудренных в магии дварфов могли бы мне преподавать.

— Друг мой, Бес В Ребро... То есть, прости, Поздний Рассвет,— сказала тем же вечером Быстрые Глазки.-Я очень рада, что ты, наконец, приобщился к той гильдии, которую так долго искал. Теперь ты можешь, сколь угодно совершенствоваться на избранном тобой пути.

— Знаешь, мой добрый товарищ, как ученик магической гильдии, я обязан все время находиться на пути умеренности, добродетели и благомыслия, в чем и дал соответствующую клятву. Но, все же, ступая на путь такого строгого воздержания, не могу же я в последний раз...

— Крикун, выйди не надолго из комнаты!-приказала моя рыжеволосая подруга и, посмотрев на меня в упор, спросила.-Как, господин маг, вы еще не избавились от ваших вредных привычек?

-Ну...— смутился я.-Относительно вреда их ничего не могу сказать. Но воздержания в этой области не требовал от меня никто, когда я вступал в Гильдию. И, поскольку я не заставляю вас силой...

— Ах ты старый плут,— усмехнулась Глазки.-Видно, похоть тебя гложет и ты хочешь нам что-то предложить.

— Ничуть не больше, чем обычно,— сказал я.-Только давай не будем называть это похотью. Просто мы все хотим сделать приятное друг другу. Похоть же к этому не имеет никакого отношения.

— Ну, давай,— согласилась Глазки.-Покуда мой братец за дверью не потерял еще терпение, доставай то, что мы с Триной должны облобызать и ублажить.

— Нет у меня друга ближе, чем ты,— признался я своей рыжеволосой спутнице.

— А я?-первой приступая к любимой нашей игре спросила милая невинная Трина.

— Ты — моя маленькая, дражайшая дочурка!-сознался я, крепко закрывая глаза и погружаясь в упоительное блаженство.

— 40 —

Меж тем занятия в гильдии шли своим чередом и мудрые наставники мои научили меня великой премудрости, о которой я ранее и думать не смел — оказалось, что магический жезл повинуясь не то чтобы воле моей, а некоему особому внутреннему состоянию души, может испускать свечение. Когда в первый раз воспитывавшие меня маги озарили своими жезлами комнату, в которой происходил сей урок, я чуть было не упал ниц от восторга, но, мало-помалу, и собственный мой жезл засиял, правда, не так сильно, как учительские.

— Учись владеть своим жезлом, Поздний Рассвет,— сказал при этом один из наставников,— и, чем более ты разовьешь свой талант, тем более ярок будет этот свет, возможности, коего удивительны, ибо, при должном умении, можно им не токмо поражать врагов, но и исцелять раны, и делать многие другие вещи.

Когда вечером спутники мои увидели, как освещаю я жезлом нашу комнату в таверне, то не мало удивились.

— Ах, папочка,— пролепетала милая Трина,— ты самый великий из всех волшебников.

— И впрямь, Бес, то есть, Рассвет,— покачала головой Глазки,— если это не плутовство, то, уж верно,— чистейшая магия, с которой доныне мне сталкиваться не приходилось.

Я же лишь расцеловал всех троих, сказавши, что без них никогда бы не стал тем, чем сейчас являюсь.

Вскоре занятия мои успешно завершились и теперь свободное время мы могли посвятить изучению жизни того удивительного народа, коим, без сомнения, являются дварфы.

Не буду описывать красоты их столицы, славного города Хеллова Гора, ибо любознательный читатель может обратиться непосредственно к "Собственноручным заметкам благородного рыцаря Гжеда, паладина ордена священного меча" или к "Путевым запискам Рудериса, мага и естествоиспытателя". Скромному моему перу трудно угнаться за этими двумя пылкими юношами, столь красочно поведавшими обо всем, что увидели, во время своих путешествий по дварфским землям. Скажу лишь о том, сколь потрясли меня и моих спутников тамошние бани.