Принцип подобия

— Я... ненадолго, — поспешно проговорил тот, и скользнул вглубь, между пахнущими древесиной, пылью и горечью стеллажами. Библиотека Гомеопатов могла соперничать с Великим Архивом, во всяком случае, Рони оценил ее именно так — лабиринт массивных, но согбенных под грузом книг и дисков, полок; разноцветные корешки — новые и затрепанные, с торчащими из ветхой ткани нитками; засвеченные коричневые пленки, похожие на ссохшиеся волосы мертвецов, и запечатанные бобины с перфокартой. Громоздкие шкафы взирали на мистика с высоты трех метров, и он ощутил себя лилипутом среди великанов.

— Ну...начну с буквы "А", — пробормотал Рони себе под нос.

Он вскарабкался по треугольной стремянке, и принялся методично отбирать книги с дисками. Львиную долю занимали труды мудрецов и философов, от первых же строчек Рони засыпал и рисковал свалиться с лестницы. Таинственный Амбивалент, впрочем, не упоминался, зато теологи и ученые спорили — является ли эпидемия карой или просто болезнью, насколько гуманны методы Гомеопатов и "воинства оных, именуемые Магнитами".

Попадались истории о старом мире — о том, что было до эпидемии. Они читались легче, но вызывали недоверие. Летучие машины? Связующие знаки, вроде его "змеи" — у каждого, и по ним можно говорить? И все время война, непонятная и необъяснимая, словно до эпидемии каждый был одержимым, но не признавался в этом.

Рони с трудом удерживал стопку толстенных томов. С опаской глянул вниз. Свернет ведь шею...

"Сюда бы Целеста с его телекинезом. Ну и ловкостью тоже".

Наверное, стоило прихватить какого-нибудь отключенного покрепче, дабы держал тяжеленные книги. Не сообразил... а впрочем, нет. Большинство Гомеопатов вовсю использовали бессловесных рабов, но Рони отпугивала их пустота — словно перегибался в бездонный колодец, вдобавок неизменно чувствовал что-то вроде вины.

"Поглотитель душ", вопят сектанты на улицах.

"Мозгожор", — брезгливо оглядываются граждане Виндикара.

Девятую книгу он не удержал, и массивный, обитый железом, талмуд полетел вниз. Рони зажмурился — ветхая бумага наверняка не выдержит, порвется, ему попадет, и...

Книга зависла между небом и землей.

— Аккуратнее. Ты чуть меня не зашиб.

Остальные восемь "кирпичей" выпрыгнули из ненадежных объятий Рони, стопка очутилась на полу, и тогда мистик разглядел нежданного помощника.

— Аида, — улыбнулся он.

Давным-давно эта девушка "травила" его вместе с Тао и подругой Лерееной, но воды утекло с тех пор больше, чем в северном море. Лереену с напарницей Ксаной отозвали в соседний Маирж; Аида вышла замуж как Магнит и как человек — за мистика Вотана, крепкого коренастого мужчину лет на пятнадцать старше ее, усатого и обстоятельного.

Рони спустился, и без лестницы выяснилось — девушка обогнала его в росте на полголовы, крепко сбитая, сильная благодаря тренировкам, как все воины, черноволосая — только волосы гладкие, а не вьющиеся, как у Вербены. Забавно, они все живут в одной Цитадели, но редко рассматривают друг друга. Безликие убийцы — тени. Магниты.

— И-е-ро-ним, — по слогам проговорила Аида. Зубы у нее были неровные, а губы -бесформенные, словно куски теста.

"Что ей нужно?"

— Забавно, что ты здесь. Чего Магнитам делать в библиотеке? — Аида с легкостью подняла книги. — На. Если удержишь, конечно.

— Оставь, — не рискнул Рони. — Я потом...

— Могу помочь, — и предупреждая вопрос, — просто скучно, Рони. Вотан дрыхнет, да к тому же вся ваша братия красноречием не блещет... правда, картинки показывает лучше, чем некоторые.

— Я... — Рони болезненно скривился, припомнив безумие, в котором он тонул, точно в липком кроваво-алом сиропе. Откуда его выволок Целест.

— Извини. Хотя, мне, наверное, следовало извиниться еще тогда...

Рони отмахнулся. Не хватало вот сейчас вспоминать старые обиды!

Аида присела на корточки, задернув мантию и обнаружив брюки-милитари. Она перелистывала страницы, взметывая облака пыли, а Рони отмечал, что ногти у нее короткие, в заусенцах и обкусанные.

— Чушь собачья, — вынесла приговор Аида. — Наша наставница, Декстра, говорит, что в юности мечтала сжечь все это барахло. Здесь все равно ни на грош правды. Только сушеная каша из мозгов старых придурков.

"Может быть. Но мне негде искать... и даже не так. Мне некуда пойти больше, потому что постучишься в чужую келью — и придется объяснять, где Целест и почему. Не хочу".

— А ты?

— Не знаю. Никогда не любила книжки. У меня есть огонь, яд и шипы — зачем мне буквы на бумаге? — Аида вздохнула и потрепала Рони по затылку. — Не забивай себе голову. А я пойду, пожалуй...

Она оглянулась в просвете двух стеллажей:

— Кстати, Вотан считает, что если правда хочешь что-то вызнать, — так у рыночных гадальщиков. А точнее, у дешифраторов. Не все из них шарлатаны.

— С-спасибо, — проговорил Рони вслед. Он занялся книгами, и вскоре пальцы его покрылись сухой пылью, похожей на пустынный песок; вместе с тусклым зеленовато-желтым фонариком мигало само время.

Он едва сдержал крик.

Вернуть книги на место — еще несколько мучительных минут; Рони нужно убедиться — просто видение (мистики все чокнутые), его не выбросили в никуда, словно беспородного щенка. Он оцарапал нежную кожу между пальцев острой кромкой бумаги и промокнул кровь языком. От металлоидного запаха страх возрос до паники. Он побежал прочь. Поскользнулся и едва не скатился кубарем с вереницы ступеней.

"Целест!" — едва не позвал он.

Но удержался: его не ждали.

*

— Все в порядке. Я уже сказал: все в порядке, — Рони схватился за голову, изображая мигрень. Поутру, часов в пять, Целест едва не зашиб его дверью — Рони завернулся в теплую мантию, как в одеяло, и спал прямо на полу, на манер дворового пса. Извинялся уже минут пятнадцать, и Рони радовался — хватило ума не рассказывать о том, как плохо ему было. В конце концов, мистики все ненормальные, и то исключительно его проблемы.

— По-твоему, я должен был вас... тревожить? — порозовел до кончиков волос. Целест схватил его поперек туловища, словно в борьбе опрокидывая на пол, прошептал на ухо:

— Спасибо. Ты настоящий друг.

— А ты обещал поговорить с матерью. Как раз успеешь до дежурства — отвезти Вербену домой и...

Целест помрачнел. Его лучшая ночь закончилась.

— Хорошо. Слушай, ты точно не обижаешься?

— Я требую оплаты.

— Какой именно? — Целест вывернул карманы — вывалилась мятая сигаретная пачка, пара мелких монет. Браслет покачивался на запястье, в коридоре было холодно, и по коже обнаженного по пояс Целеста бродили мурашки. Он был готов платить, вот только представления не имел, чего Рони может потребовать. Бессмертную душу?

Впрочем, догадался — пятилетнее знакомство сродни ясновидению.

— Завтрак. Что-нибудь поприличнее овсяной размазни, — ожидаемо сказал Рони.

Но прежде требовалось незаметно покинуть Цитадель. Вечером хватило пары улыбок и взмаха ресниц, пушистых и немного колючих, как лапки мотылька — теперь Целест знает, и это знание драгоценней всех Архивов. Но сейчас — утро. Нужно выбраться, пока все ночная смена не вернулась, а остальные — не проснулись.

— Пять минут, — заверил Целест, вновь покидая напарника за дверью.

Вербена спала, свернувшись по-кошачьи, и Целест поразился, до чего гибко ее тело (о да, он знает теперь — насколько); от нее веяло сонным теплом и уютом. Целест тронул висок и убрал прядь волос, прилипшую к губам, и тогда Вербена проснулась.

— Доброе утро, — она зевнула, прикрывая рот ладонью. Торопить ее казалось кощунством, сродни осквернению святыни. Он заменил слова поцелуями, и вновь наслаждался пряным ароматом и гладкой кожей под пальцами.

— Рони ждет за дверью, верно? — прервала его Вербена.

— Угу. Слушай, прости...

— Все окей. Ты чудо, — целовалась она все-таки по-птичьи, словно воробей слетал с ветки и клевал в губы. Вербена устремилась в ванную (Целест вспомнил, что на змеевике сохнет нижнее белье и носки, и сгорел со стыда — хорошо, не в прямом смысле), вернулась минут через пять, полностью одетая. "Звезда" или нет, она оставалась уличной танцовщицей, способной собраться быстрее пожарника — или того же Магнита.

— Я готова.

— Доброе утро, — Рони кивнул обоим, сел на край собственной кровати, старательно не замечая мятых простыней по соседству и характерного сандалово-устричного аромата. Только пожалел себя на мгновение — усталый, разбитый и голодный; от Целеста "платы" дождешься через сто лет, впереди долгий день, а небо опять разбухло прокислой серой хмарью, и еще нужно доставить Вербену домой в целости и сохранности. Кстати...

— Слишком яркая одежда, — он ткнул в индиговый плащ.

— И верно, — Целест тряхнул лохматыми космами — в отличие от гостьи расчесаться не удосужился, и сейчас напоминал ведьму. Или ведьмака. — Слушай... у нас ведь есть запасные мантии? Если накинуть капюшон, то авось, не догадаются. Ну, разве кто из мистиков полезет считывать, но тоже вряд ли, чего зря ресурс тратить, верно, Ро?

— Здорово. Я выряжалась в целую кучу нарядов, но в мантию Магнита — никогда, — по-детски обрадовалась Вербена.

"Еще бы. Это же запрещено. И никто в здравом уме... ну то есть, все равно, что в колпак с прорезями, какие палачи носят", — но Целест смолчал. Он потрошил узкий стенной шкаф.

Его одежда оказалась безнадежно длинна Вербене ("ну ты и орясина", прокомментировала та). Мантия Рони — широка, но это лучше, чем подгибать подол чуть не вдвое.

— Сойдет, — сказала она.

Утро выдалось прегадкое, мелкий дождь кусался больнее стаи комаров, встреченные по пути Магниты (и несколько ученых, судя по белым халатам и небрежно заткнутым за ухо шприцам) смахивали на мокрых воробьев и в последнюю очередь интересовались, что за "третий" с Целестом и Рони, и почему прячет лицо под капюшоном. Однако Целест рассудил — идти через ворота — верх нахальства, зато можно вспомнить задорное ученическое прошлое с нелегальными побегами.

Заветный ясень не изменился за несколько лет, взирал единственным глазом-дуплом, полным презрения ко всему человеческому роду с их мелкими глупыми тайнами.

— Мантию туда. А потом — летать, — Целест обнял Вербену, не желая отпускать. Он бы отдал много за мифические способности — манипуляцию временем, к примеру. Отмотать часы назад и навеки зависнуть во "вчера". — Не бойся, у меня ресурс полный.

— Я ничего не боюсь! — фыркнула Вербена. — Значит, потом жду вас...

— Да, мы заберем на мобиле и докинем до дома, — Целест ощутил словно лимонную корку на языке. Расставаться придется, и видеться — вот так, урывками. Всю жизнь. Магниты не женятся на... людях.

"А на богинях?"

— Поторопись, — Рони оглянулся. Его мучила головная боль — последствие полубессонной ночи, а может быть, простудился на холодном полу. Сам виноват — мог попроситься к кому-нибудь.

Целест поднял Вербену на вытянутых руках, словно она весила не более бумажного змея — и подобно змею, девушка воспарила в угрюмо-серое небо, над забором. Она рассмеялась, брыкнув ногами в воздухе, попыталась перекувырнуться. Целест стоял неподвижно, на его лбу дождь смешивался с каплями пота. Телекинез требует много сил... "Если сегодня объявится одержимый, от меня немного толку".

— Отпускай, тут близко уже, — объявила Вербена по ту сторону забора. Но Целест продержал ее, пока не уверился, что ноги девушки безопасно коснутся взбугренного трещинами асфальта.

— Ты как? — Целест подпрыгнул бы, чтобы проверить, но все-таки сэкономил остатки ресурса.

— Жду вас, шевелитесь.

Рони оглянулся снова. Среди облетелых кустов, колючих и злых, похожих на мотки проволоки, мелькнули тени. "Мистику следует все-таки доверяться предчувствиям", посетовал он, но поздно. Тао и Авис уже выбирались из убежища, отцепляя плети выломанных веток и отряхиваясь от лиственной трухи. Авис наступил в лужу, выругался.

— Прелесть-то, — выдал Тао, — Как романтично... прям эти... Ромео с Джульеттой.

Целест развернулся к парочке всем телом. На долю секунды Рони испугался, что запустит чем-нибудь вроде плазменного сгустка; потом накинулось дежа-вю. Целест спасал его. А наоборот... вряд ли выйдет. Рони мог бы попробовать стереть память, но Тао — хороший Магнит, умеет ставить блок. И Авис уж точно не слабее Рони.

— Проклятье, — протянул Целест словно со скукой, — Вы чего, следили?

— В замочную скважину не подглядывал, если об этом, — за себя ответил Тао. Авис ухмыльнулся, заголив желтые лошадиные зубы. — Но "чужой" на территории Цитадели, использование ресурса не по назначению, да и вообще...

— Заткнись, — перебил Целест. Его затошнило — словно прямо из розового сада плюхнулся в канаву. С добрым утром, добро пожаловать в реальную жизнь. Вербена — там, а он здесь. И эти двое — тоже здесь. — Чего тебе надо?

"Вряд ли ограничится омлетом с беконом и оладьями под кленовым сиропом как Рони", — с какой-то усталостью подумал он.

— Нам. Всем, — уточнил Тао. — Слушай, мы не против твоей интрижки, хотя Авис считает, что ты отхватил слишком сладкий кусок, — сальноволосый мистик согласно закивал. — Но это твое дело. А вот кое-что нужно нам всем. Мы могли бы не враждовать, но работать вместе...

— Чего. Тебе. Надо?

— То, что ищешь ты и твой приятель, — Тао выдержал значимую паузу. — Кажется, эта штука называется Амбивалент.

Дорогу до особняка Альена молчали. Вербена не выдержала первой, дернула Целеста за рукав:

— Да ладно! Ну подумаешь, какой-то там абми... амби...

— Амбивалент, — уточнил он, прокручивая руль. — Да черт с ним. Не такая тайна... наверное. Просто обидно, что эти два урода шантажируют меня.

— Не расстраивайся, — и она прижалась к плечу, потерлась, словно кошка — ластящаяся и мечтающая быть приласканной. — Элоиза мне говорила про какие-то диски, мы их пытались еще сто лет назад открыть, но ничего не поняли... слушай, — она повернулась к Рони, который задремал на тесном заднем сидении в неловкой позе, прижавшись виском к окну, — Дешифраторы — это твое?

— На Большом рынке, — вместо напарника пояснил Целест, — Но они же шарлатаны... а может и не все. Нужно поискать. Эта Аида умная девица... — он быстро глянул на Вербену, — хотя страшнее сотни одержимых и стерва. Черт, но придется тащить Ависа и Тао...

— Они Магниты. Как и ты, — Вербена ущипнула Целеста за мочку уха, и снова потерлась о плечо.

Целест затормозил резко, едва не врезался в столб, увенчанный рекламным щитом. В мерно мигающем свете его капли дождя перекатывались разноцветным бисером. Он приложил указательный палец к лобовому стеклу, подался вперед, и от дыхания стекло запотело.

Он остановился метрах в сорока от ворот особняка, и непогода прятала полмира под грязным покрывалом, но увидел.

Ребекка Альена стояла возле ворот — там, где обычно несли вахту стражи; она ссутулилась, словно зонт в задрапированной перчаткой руке весил целую тонну; по черно-багряным складкам платья стекали тяжелые крупные капли. Ребекка Альена ждала — не первый час, может быть, простояла так всю ночь, укрывшись под лепестками зонта и плотным шерстяным шарфом — от ветра. Она была похожа на плакальщицу — почти мифологическую, вроде банши, что вечно бродит у могилы похороненных ею, и дождь — слезы ее.