Новая сказка о старом

— Теперь пойдём макнёмся. Потом пообедаем. Вечером я сам тебя в город отправлю.

— Родители дома? — постаралась не выказать постигшего её разочарования Соня. Радость встречи начала стремительно гаснуть, спадало оживление.

— Нет, — досадливо поморщился Дэн. — Родители до осени по курортам кочуют.

— А... — заикнулась было девушка.

— Один человечек неожиданно приехал, по делу. Ну и задержался. Хороший человечек, но лучше мне вас не смешивать. Сначала с его проблемой надо разобраться. Ты неудачно время выбрала, Софи. Вот если бы денька через два... А правда, приезжай дня через два, сразу на неделю?!

— Да мне только поговорить с тобой, посоветоваться. Дома дел полно, и Зинаида на меня обижается, — Соня, обогретая его первоначальной искренней радостью, теперь старалась принять новые условия, перенастроиться. Вспомнила о его нелюбви смешивать дела, события, людей из разных "секторов". И нечего было так огорчаться. Ей главное — посоветоваться, а не за чужой счёт в элитном местечке пару дней отдохнуть. Правда, она рассчитывала вечером к делу приступить, на раскачку несколько часов себе оставляла. А до того выяснить, какая кошка между Натальей и Дэном пробежала. С места в карьер у неё никогда не получалось. Но не уезжать же несолоно хлебавши? Значит, следует поторопиться, только и всего.

— Тебе привет от Наташи.

— Спасибо. Ей тоже, — скучно и коротко ответил Дэн, всем видом демонстрируя нежелание говорить на предложенную тему. Они бодро шагали к пляжу, где, по уверениям Дэна, года три назад при помощи денег дачников и стада самосвалов местные власти насыпали толстенный слой настоящего белого песка и сделали суперпляж, не хуже, чем на каких-нибудь Гавайях.

— Вы поссорились? — Соня решила вцепиться в друга, как репей, поскольку он сам не дал ей времени и, следовательно, не оставил выбора.

— Мне кажется, это не твоё дело, Софи, — обозначил свою точку зрения Дэн.

— Вот ещё! — фыркнула Соня. — Очень даже моё. Или мы, все трое, больше не друзья?

Дэн смутился и впервые не нашёл слов для ответа.

Пляж и в самом деле порадовал песком, обжигающим босые ноги. Ребята сразу пошли в воду и долго стояли по колено в воде, не решаясь окунуться полностью. Дэн отмалчивался. Соня поняла так, что возникшее положение его угнетало, а поговорить об этом ему было не с кем. Она подтолкнула его, очень осторожно, в трёх фразах обрисовав затосковавшую подругу. И поразилась горячности, с какою Дэн выпалил:

— Пусть Наталья сначала определится, чего действительно хочет.

Он сердился. Факт, Наташка его чем-то обидела. Хотелось бы знать, чем? Вода приятно плескала по ногам. На дне, смешно переваливаясь с боку на бок, перебирался через камешки крохотный песчаный крабик. Солнечные блики рябью скользили по его пёстрой спинке. Упорный какой, молодец. Соня оторвалась от созерцания настойчивого членистоногого и вопросительно посмотрела на краснеющего Дэна.

— У вас с ней что-то серьёзное было?

— Не смотри на меня так, — смутился Дэн. — Ну, было, было. Совершили грехопадение. Здесь как раз, на даче. Раза три... Или четыре?

— А не пять? — улыбнулась Соня.

— Без разницы, — проворчал Дэн. — Главное, нам хорошо было.

— А потом?

— Потом мы вернулись в город, и она объяснила, что для постоянных отношений с ней я... э-э-э... молодой, короче, слишком.

— Два года разницы. Тоже мне барьер, — возмутилась Соня.

— Угу. Опустила ниже плинтуса, — Дэн закончил исповедь, более похожую на тезисный отчёт, и ринулся в море, ставя на разговоре точку. Уплыл далеко. Соня бултыхалась возле берега, не получая истинного удовольствия от купания, поскольку мысли занимала ссора друзей. Не заметила, как Дэн выбрался из воды и откуда-то приволок белый пластиковый лежак, но с удовольствием после купания устроилась на просушку рядом с другом. Вновь полезла с расспросами:

— Дэн, помнишь, ты рассказывал про девчонку, живущую в вашем дворе? Про гений чистой красоты?

— Помню, — нехотя сказал Дэн.

— Она существует или это плод твоей творческой фантазии?

— Существует.

— Вот тебе и причина Наташкиного поведения. Она не захотела раскрываться перед тобой, зная про твою мадонну. Все мы боимся боли, все стараемся подстраховаться.

— Точно, — подумав, согласился Дэн, помрачнел на глазах. — Про Маруську я тогда не соврал, правду рассказывал. Почти...

— Её Марусей зовут? — поразилась Соня, не заметив маленькой оговорки друга.

— Родители зовут Машей, подруги и сама себя — Мэри. Маруська — это моя развлекалочка. Стоит назвать Марусей, она в такую ярость приходит! Неописуемо. Наблюдать сплошное удовольствие.

— Зачем тебе тогда Наташка потребовалась, если есть какая-то необыкновенная Маруся?! — рассердилась Соня. Встала, начала собирать вещи, отряхивать ноги от высохшего песка. Пообедает и уедет. О чём с этим остолопом советоваться? Что толкового он может сказать? Мачо недоделанный!

— Ты куда, Софи? — забеспокоился Дэн. — Обиделась за Наташку?

— Обиделась, — кивнула Соня.

— Напрасно, — Дэн опустился на лежак, с которого только что поднялся, надул губы. — Вспомни: это были первые дни нашей дружбы, она на два года меня старше, вся из себя умная и недоступная. Имел я право, по твоему выражению, на страховку?

— Имел, — уступила Соня, признавая очевидное. Она прекратила сборы, посмотрела на Дэна и неожиданно увидела его другими глазами. Мальчишка же, ей-богу, с чего они с Натальей его за старшего принимали? — Со мной в город поедешь?

— Нет. — Дэн опять посмурнел. — Посидел тут, на даче, один, обмозговал. Смысла нет нам с ней отношения восстанавливать. Папахен окончательно решил на ПМЖ в столицу перебраться. Квартиру подыскивает. Одного меня здесь предки не оставят. Зачем тогда огород городить? Всё равно расставаться скоро. Не, я, конечно, могу бунт на корабле поднять, уйти в общагу, как вы с Наташкой на жизнь зарабатывать. Но опять же, зачем? Чтобы меня за сосунка держали?

— Тьфу, — плюнула в сердцах Соня. — Разбирайтесь между собой сами, ослы упрямые. Я больше не полезу.

— Приехала тогда для чего? — не поверил Дэн.

— По личному делу. Пойдём обедать? Очень есть хочется. После расскажу.

Они обедали в том же кафе, наперекор жаре проявив отменный аппетит. После трапезы бродили по местному базару, покупая на десерт почему-то одни переспелые персики. Дэн живописал свои итальянские похождения. Соня покатывалась со смеху. Между ироническими мелькали иногда и серьёзные описания.

— Представляешь, — делился занимавшими его мыслями Дэн, — они все там свихнуты на своём прошлом, гордятся им. Я имею в виду историческое прошлое, Римскую империю.

— Да уж поняла, — улыбнулась Соня. — Почему бы и не гордиться? Есть чем.

— Чем?! — возмутился Дэн и встряхнул почти просохшими волосами, сразу этим жестом напомнив ей Ковалёва. — Чем там можно гордиться?! Завоеваниями? Тем, что насаждали повсюду свою культуру? Ты мне ещё курс истории за пятый класс прочти. Да у них культура ворованная. Этруски, греки. Кое-что у некоторых восточных народов позаимствовали. Скольких людей при этом рабами сделали! Они суеверны были до полного неприличия. Прикинь, у завоёванных народов истуканы их богов забирали, в Рим стаскивали и на Форуме устанавливали, чтобы эти боги не рассердились. Прямо цыганщина какая-то. Гладиаторские бои — мерзость настоящая. Женщины и дети их обожали. Это кровищу-то, смертоубийство. Древнеримская архитектура...

— Очень величественная, — перебила, посмеиваясь, Соня. Ей была в новинку запальчивость друга.

— Для кого как, — отрезал Дэн. — Лично меня её имперская помпезность подавляла. То ли дело готика — лёгкость, изящество.

— А картины, скульптура?

— Картины — да. Там такая энергетика прёт, мама дорогая! Я вот Боттичелли терпеть не мог. Все эти его Венеры полурыжие... а у мадонны его работы стоял, отойти не мог. Магический круг. Входишь легко, выйти невозможно. Репродукции — чушь. От истины десятой доли не передают. Про энергетику вовсе молчу. Или Рафаэля взять. Теперь понимаю, почему Леонардо в его сторону ядовитой слюной исходил. От мадонн Рафаэля такой покой, свет, умиротворение — кожей ощущаешь. Но...

— Но что? — обеспокоилась Соня. Ей не хотелось развенчивания своих любимцев. Дэн мог двумя-тремя фразами...

— Это пройденный этап в истории человечества. Повторять ни к чему. Итальянцы, голландцы, прочие великие всего лишь прокладывали дорогу, отыскивали приёмы для верного изображения. Сейчас от художника иное требуется.

— Что?

— Пока не понял. Одну энергетику вычленил. Без неё самое совершенное полотно всего навсего фотография. Взять того же Давида Микеланджело. Как хотел своими глазами увидеть!

— Ну! — поторопила Соня.

— Баранки гну, — огрызнулся Дэн, не любил, когда его перебивали. — Увидел. Мастерство такое, что не доплюнешь. Кажется, при небольшом усилии поры кожи на мраморе рассмотреть можно. А чего-то не хватает. Душе не хватает.

— Чего? — удивилась Соня. В самом деле, Дэн уж слишком занёсся.

— Не знаю, — остыл Дэн. — Может, я не прав, но нет в нём... божьего вздоха, что ли? Биения трепетной жизни. Слишком совершенен для правды. Без мощной энергетики. Без эмоций. Что это у тебя за разводы на лице?

Они стояли на небольшой террасе, спасаясь от солнца в прозрачной, меняющей очертания тени какого-то развесистого куста.

— У тебя тоже есть, — хихикнула Соня, угадав его маневр. Дэн сменил тему, несущую высокий накал, на более мирную, приберёг весь душевный жар для будущих споров с Наташкой. — Это персиковый сок. Я вся липкая.

— И я. Пошли к тому фонтанчику умываться.

— А ругаться не будут? Они же, наверное, для питья, фонтанчики эти, — струхнула девушка.

— Кто? Кто ругаться будет? — Дэн скорчил свирепую рожу. — Я сам кого хочешь обругаю. Пошли, пошли. Ты не знаешь, почему мы сегодня отдали предпочтение забродившим персикам? Теперь оба с головы до ног липкие и сладкие. Тебе вообще-то отмываться не стоит. Тебя в таком виде завернуть, шёлковой ленточкой перевязать и, как бандероль, отослать Голованову, пусть облизывает. Э-э-э, ты чего, радость моя? Чем я тебя обидел? Шутишь? Нет, правда, развод и девичья фамилия? Слава те, просветлилась умом наконец-то. Так ты за этим приехала? Стоп! Сначала мыться. Потом будем пить кофе в одном уютном подвальчике. И тогда ты мне всё подробно расскажешь. Учти, я сгораю от нетерпения.

Они мылись у ближайшего фонтанчика. По-детски шалили, брызгая друг на друга водой. Солнце уже не слепило глаза, не палило яростно, мягко лило свет. Ветер приятно обдувал только-только помытые лица и плечи, сушил капельки воды на висках и ключицах. В воздухе распространялся сильный розовый аромат. Дэн рассказал, что многие дачники имеют нехилые розарии. Модно. У его родаков тоже наличествует, скоро идти поливать. Повёл в обещанный подвальчик.

Мир и покой заполняли дачное местечко. Лай собаки, звуки иногда проезжавших где-то наверху, в самом посёлке, машин, звонкие крики детей — всё это невероятным образом не нарушало тишину, наоборот, подчёркивало. В море появилось несколько узких, перьями, парусов. Виндсерфинг, — догадалась Соня, шлёпая за Дэном в кофейню. Ей давно хотелось научиться стоять на доске, возможности пока не было.

За кофе она неспешно повествовала другу о походе в Песчаную, о Голованове с Линой, о Ковалёве, о девушке со звездой и других приключениях. Стеснение покинуло её, и потому получалось неожиданно последовательно, без сумбура, честно и как-то печально. Дэн умел слушать. Изредка задавал наводящий вопрос. Один раз переспросил недоверчиво:

— Что, вот так видела? Не приснилось?

— Как тебя, — вздохнула Соня. — Морщинки на лице рассмотрела, складочки на платье.

— Сказка, — мечтательно промолвил Дэн, устремив взор в раскрытую дверь подвальчика.

— Ага, — не стала спорить девушка. — Ты мне веришь?

— Верю. Дальше рассказывай.

Соня рассказывала, невольно подбирая, укладывая в памяти его одобрительные реплики "так ему и надо", " молодец, правильно". Закончив живописать, попросила кумысу. Дэн от удовольствия хрюкнул, расцвёл широкой улыбкой. Заказал мороженое, в кофейне кумыс не подавали. Сделав заказ, сказал нерешительно:

— У меня сейчас Ковалёв гостит.

Соня вскинулась, не успев оценить его заявление по достоинству. Душа затрепетала от страха, надежды, счастья и чего-то ещё, вовсе необъяснимого. Заикаясь, маловразумительно пролепетала:

— Как?.. Зачем?..

Дэн понял.

— Не поверишь, приехал заколку отдать. Она ведь у меня на самом деле пропала. Я тебе не говорил, не хотел расстраивать. Жека тут краснел, пыхтел, извинялся. За себя и за того парня. Наш человек, здесь я тебя одобряю. Как мило ты краснеешь! Короче, я его зацепил. Успел тут по нормальному обществу соскучиться.

Соня вскочила, нервничая, внутренне мечась и не представляя, что надо сделать, куда бежать и где прятаться.

— Ты чего? — съехидничал Дэн. — В обморок падать собралась? Не вздумай даже. Ах, нет? Значит, примерилась бежать от Ковалёва подальше именно тогда, когда надо поближе. Забавно. В зачуханном биндюжном Первомайском — Первомайском, да? — выращивают кисейных барышень. И эти кисейные барышни как-то неправильно по сравнению с обычными людьми устроены. Чтобы заметить рядом с собой достойного, им непременно сказку подавай, девушку со звездой, не меньше.

— Неправда! — возмутилась Соня и села на место. — Я ещё до девушки... сама... без подсказки...

— Судя по твоей исповеди, то да, заметила без подсказки. А на поступок решилась только после красивой мистики: высшие силы человека отметили, и выбор твой благословили.

— Неправда! — снова запротестовала Соня.

— Правда, — печально констатировал Дэн. — Без возникновения легендарной девушки ты могла легко простить Вовчика, сто лет мучиться с ним из-за ложного чувства вины и втихаря на Жеку поглядывать. Наташка тоже, получается, кое-что переосмыслила. Сказка неожиданно материализовалась и мозги вам обеим прочистила. Осенила, образно выражаясь, свои крылом, благословила на подвиги.

Соня пристыжено потупилась, промямлила упрямо:

— Я сама... Он меня Грином покорил.

— Грином, говоришь? — задумался Дэн. — Чудеса надо делать своими руками?

— Ага.

Принесли мороженое. Дэн лениво ковырнул ложечкой в креманке.

— Нет, не одобряю.

— Мороженое или Грина? — насторожилась Соня и приготовилась отстаивать свои с Ковалёвым идеалы.

— Формулу про чудеса, — авторитетно изрёк Дэн. — Человек без всяких чудес должен различать хорошее и плохое, достойных и негодных.

— С чудесами лучше, — упёрлась Соня.

— Жизнь ярче? — снасмешничал Дэн. — А ты приглядывайся внимательно, цени высоко всё хорошее, что встречается, и без чудес жизнь яркой будет. Вот сейчас оставляй здесь свой некошерный баул, выходи из кофейни, поворачивай направо и иди, пока из посёлка не выйдешь, там сверни налево, обогни скалу в виде сахарной головы и опять иди прямо, пока не упрёшься... — он замолчал, пряча улыбку и смешинки в глазах.

— И что там? — обмерла девушка.