Кот под кринолином

На мой крик в шатер ворвался кто-то из кочевников, и, сходу не разобравшись, попробовал оттащить меня от кота, но отпрянул, когда я на него рыкнула, выпустив тигрицу, и кинулся наружу, что-то крича.

Котенок задыхался, стонал сквозь зубы, вцепившись зубами в край воротника. Кажется, он пытался оттолкнуть мою руку, дергал за рукав, но его пальцы соскальзывали и бессильно скребли по ткани. Я с ужасом всматривалась в стекленеющие глаза с расширенными зрачками и понимала, что вот еще чуть-чуть... немного... и ему будет уже не помочь!

— РИВРИЕН!!!

Шатер едва не снесло, когда в него ураганом ворвался мой король.

— Нет! — успела крикнуть я, остановив мужа, намеревающегося схватить меня в охапку и оттащить прочь от потенциальной опасности. — Со мной все в порядке! Помогите Винсенту! Эта дрянь его задушит!

Оказавшийся рядом старик непонятно, но красочно и длинно выругался. Вообще, в шатре внезапно стало очень много народа. Но уже через пару секунд, резко и отрывисто командуя, пожилой степняк выгнал всех вон и склонился над котенком.

Тот уже мог только хрипеть, я с ужасом чувствовала, как тело бьется в судорогах, и мне едва хватало сил, чтобы удерживать его, не давая причинить себе еще больший вред. Сжимающаяся цепь раскалялась все больше, и в какой-то момент я сама не выдержала и застонала от невыносимой боли, но руки не убрала, в отчаянной попытке удержать смерть, не пустить ее к котенку.

— Глупый жеребенок! — вполголоса ругался старик, наклоняясь над нами и очень осторожно касаясь пальцами медальона. Так, словно что-то опасное трогал, ядовитое. — Глупый... кто тебя за язык тянул, баранья твоя голова!? Я почти все устроил...

— Помогите ему! — застонала я уже со слезами, переводя умоляющие глаза с мужа на шамана и обратно.

Шаман от меня отмахнулся, продолжая исследовать подвеску, а муж, вообще, стоял в стороне и напряженно дышал, глядя куда-то в угол.

— Ай, погань... — отдернул руку старик и зашипел, как рассерженный кот. — Женщина! Хочешь спасти жеребенка?

— Да! — ни к чему долгие разговоры, сейчас важно другое!

— Проси мужа, хорошо проси. Нужна его кровь, трехликого. И твоя кровь, трехликой.

Я дернулась, всем своим существом ощутив очередной обжигающий рывок колдовской дряни, и снова подняла умоляющие глаза на мужа, только слезы теперь вовсю катились по щекам.

— Ривриен! Пожалуйста!

Муж медленно повернул голову, одарил меня хмурым взглядом, а потом сквозь зубы недовольно поинтересовался:

— Много крови тебе надо, старик?

Шаман что-то повелительно крикнул, и через секунду в шатер сунулась девчонка с круглой широкой чашкой, с поклоном протянула ее старику и так же быстро и бесшумно исчезла.

— Примерно два глотка твоей, столько же ее, — он кивнул подбородком в мою сторону.

Король молча взял нож и резанул по запястью так, чтобы в темную деревянную чашку закапала густая теплая кровь. Запах ее сразу заполнил шатер, накатывая тяжелыми, сладковато-пьяными волнами.

Я глотала благодарные слезы и молча смотрела, как он держал руку над чашкой до тех пор, пока ранка не затянулась, но, видимо, успело набраться достаточно. Шаман, довольно бормоча что-то себе под нос, забрал у Ривриена нож и сосуд с кровью и присел возле нас с котенком.

Винсент уже почти не бился, но еще дышал, тяжело и редко. Я без колебаний протянула старику свободную руку и даже не вздрогнула, когда он полоснул ножом по запястью. Просто смотрела, как падают алые капли, неторопливо стекая из ранки, и чувствовала, как наши запахи смешиваются, сливаются в единый аромат ночи, крови и свободы...

Я словно впала в некое подобие транса и не сразу осознала все, что происходило дальше. Очнулась только тогда, когда в слитный запах нашего кровавого единения влились новые нотки. Бег, ветер, боль... горечь и сожаление... и снова свежий ветер с привкусом степной травы.

Ривриен шумно втянул воздух, словно тоже принюхиваясь. Я смутно помнила, как он придвинулся вплотную, когда шаман пустил мне кровь, и напряжено следил за каждым его движением.

Старик, тем временем, отпустил руку Винса, тоже украшенную небольшим порезом на запястье, и теперь что-то шептал на своем языке над чашкой полной крови, почти уткнувшись в нее крючковатым носом. Затем он выпрямился и с резким криком выплеснул содержимое сосуда Винсенту на грудь, на шею... на кулон.

Раздался треск, и мы с котенком одновременно закричали. Точнее, кричала я, а несчастный мальчишка хрипел и выгибался. Но невыносимая, словно разъедающая боль там, где кожи коснулась смешанная кровь, вспыхнула и исчезла. А вместе с ней исчезла и проклятая цепочка! Лопнула и отлетела в сторону.

Котенок бессильно обмяк у меня на руках, но он дышал! Дышал!

Ривриен:

Мы с шаманом практически уже ударили по рукам, договорившись, что его внучатый кот получает герцогский титул и большую территорию вдоль степей, с зелеными лугами, голубым озером и замком в довольно приличном состоянии. Ну, и хорошую ренту, чтобы все в том же приличном состоянии осталось. Мне же за это выделялось триста воинов, которые помогут мне подавить мятеж и составят костяк моей личной гвардии. Они будут преданы мне, пока я выполняю свои обязательства. А я буду выполнять свои обязательства, пока они преданы мне. Взаимовыгодное сотрудничество.

Шаман пристраивает внука и получает через него пастбища, водопой, ну и возможность слегка обновить загустевшую кровь, выпустив горячих молодых жеребцов пастись при дворце. Я же получаю преданных только мне воинов, не склонных к интригам. И с чистой совестью убираю с глаз долой любовника жены, которому меня угораздило задолжать несколько жизней.

И тут раздался истошный крик Айриш, зовущей меня на помощь. Не задумываясь, я буквально в два прыжка перепрыгнул из одного их тряпочного жилища в другое. Первое мое желание было схватить жену и утащить, но она, с отчаянием и надеждой глядя на меня, попросила помочь Винсенту.

Нет, смерти мальчишке, тем более такой страшной, я не желал, особенно когда мы с его дедом уже все спланировали. Но и помогать... Да просто смотреть, как Айриш из последних сил пытается помешать какому-то древнему артефакту задушить своего любовника было... больно? Ревность и сомнения. А стала бы она рисковать так собой ради меня?! Хотя о чем я? — Уже рисковала. Уже бежала меня спасать, маленькая, тоненькая, смешная, размахивающая своей дорожной сумкой. Моя маленькая любимая воительница. Моя тигрица... Моя! Р-р-р-р!

— Нужна кровь трехликих, так что проси мужа, женщина!

Шаман понимающе посмотрел на меня, но еще в этом взгляде была просьба. Просьба, которую он сам произносить вслух не рискнул, старый хитрец, свалив все на Айриш. Да, сейчас не самое время торговаться, счет идет на секунды. Но как же трудно сдерживаться, когда так и тянет самому перегрызть горло этой наглой пушистой дряни, влезшей моей жене и в постель, и в душу. Но смотреть, как Айриш плачет, выше моих сил, хотя я прекрасно понимаю, что это из-за него, из-за этого бордельного бесполезного комка шерсти...

— Ривриен! Пожалуйста!

Да гори все огнем... Пусть живет, теперь уж мы точно будем с ним в расчете!

— Много крови тебе надо, старик?

Я прекрасно осознаю, что для нас пара порезов — пустяк, но когда шаман прикоснулся ножом к руке Айриш, даже зарычал, едва удерживая себя от оборота. Нож, кровь, опасность... Моя женщина! После нашего совместного боя у меня что-то абсолютно точно перемкнуло в голове.

Нет, я и раньше реагировал на флирт других мужчин с моей женой с натянутой улыбкой, предупреждающей о том, что соперники вступили на опасную тропинку и с нее надо срочно свернуть. Мало кто готов был рисковать своим благосостоянием и положением при дворе. Лишь одного, особо непонятливого, пришлось показательно казнить, не объявляя настоящей причины, само собой. Но раньше я следил за женой больше из чувства разумных собственнических инстинктов и во избежание слухов, — пока не рожден наследник престола, королева должна быть чиста и невинна в глазах двора.

Зато теперь... Теперь во мне тоже говорили инстинкты собственника, только я бы не стал называть их разумными.

— Чтобы смерть потеряла все следы моего внука, вы должны запутать ее окончательно, — произнес шаман, протягивая мне чашу с остатками нашей крови. — Сделай глоток, король.

Судя по взгляду старика, перекосило меня не только внутренне, но и на лице отразилось мое нежелание выполнить эту просьбу, больше смахивающую на приказ. И вообще, все происходящее очень напоминало одну древнюю пословицу; 'Дайте мне водицы испить, а то так есть хочется, что переночевать негде!'. Началось все с герцогского титула, перешло в спасение от удушья и теперь заканчивается очень подозрительным предложением выпить нашу смешанную кровь, чтобы обмануть смерть.

— И что? Запутавшись, она заберет мою жизнь или жизнь моей жены, вместо твоего внука?

— Нет, она просто оступится. Поверь мне, король. Не в моих интересах убивать тебя.

— Даже если стоит выбор между мной и им? — я кивнул в сторону парня, похоже, потерявшего сознание.

— Без тебя мой внук не выживет. Точнее, именно — выживет, а я хочу, чтобы он был счастлив.

— Пожалуйста, Ривриен...

Айриш смотрела на меня с такой мольбой во взгляде, что отказать ей... Именно ей — я не смог и сделал этот проклятый глоток. Потом чаша перешла к моей жене, и она, даже не раздумывая, тоже глотнула из нее. А затем, общими усилиями, Айриш и шаман залили остатки крови в рот Винсента. — Вы можете свободно ходить по моему стойбищу, ведь вы теперь побратимы моего внука, — ну, хоть какая-то польза от всего случившегося. — Вечером мы устроим большой той, призовем наших богов, принесем им жертву и попросим их о защите и поддержке. А завтра с утра мои воины отправятся вслед за тобой, чтобы вернуть тебе твое королевство

Кот — 9

Айриш:

Ривриен быстро покинул шатер, только один раз оглянувшись на меня. А я не сразу последовала за ним, все казалось, что котенок вот-вот снова начнет биться и хрипеть. Но он дышал ровно и все более спокойно, хотя глаз не открывал.

Шаман кивнул мне в сторону мужа, выпроваживая из-под войлочного купола:

— Иди, я помогу внуку снова привыкнуть к тому, что его жизнь продолжается. Не мешай, женщина, это мужской разговор.

Я только улыбнулась в ответ и вышла вслед за мужем. Мы остановились чуть поодаль от белых войлочных стен и костров.

В степь уже пришел вечер, непривычно теплый для этого времени года, душистый и звенящий на тысячу голосов. Детские крики, ржание лошадей, женский смех и ликующее крещендо цикад — все сливалось в единую музыку алого заката.

Я осторожно, почему-то немного смутившись, взяла мужа за руку.

— Ривриен? — так привычно смотреть в его глаза снизу вверх, и так непривычно... когда они так близко. — Риен...

— Да? — его голос звучал словно издалека, король задумчиво смотрел куда-то за горизонт.

— Я тебя люблю... Глупо, да?

Король как будто очнулся, нахмурился, наклонился и молча поцеловал меня, легко коснувшись губ. Потом прижал к себе, так что я уткнулась ему в грудь, и прошептал:

— Ну почему же глупо... Любить — не глупо. Я тебя тоже люблю.

Никогда не думала, что умею так улыбаться — радость словно рвалась наружу откуда-то из самой глубины души, и сдержать ее не было никакой возможности. Да и зачем?

— Ммур-р-р... — это уже на уровне инстинктов, в человеческой форме у меня нет нужных феромонов, но желание пометить своего самца было непреодолимым, и я потерлась щекой о его плечо, потом не выдержала, зубами оттянула разорванную ткань рубашки и слегка прикусила гладкую теплую кожу.

— Хищница, — довольным тоном почти промурлыкал Ривриен, поцеловав меня в макушку, и еще крепче обнял и прижал к себе. — Любимая... Моя! Я порву любого, кого увижу рядом!

— Хищница, да... — мысль вдруг всплыла в затуманенном сознании. — Риен... если кто-то узнает о том, что я могу обращаться... Это родовая тайна клана моей матери. За то, что я раскрыла ее мужчине... я должна умереть.

— Мужчинам, — уточнил король, опять немного отстранившись, не телом, его руки все еще обнимали меня, а словно душой. — Ты раскрыла ее двум мужчинам. Но во мне ты можешь быть совершенно уверена, — он приподнял мое лицо за подбородок и снова поцеловал, сначала осторожно, потом крепче. — Я сам предпочел бы сохранить твою родовую тайну.

Я ответила на поцелуй, растворяясь в нем. Но, увы, кроме поцелуев в этом мире существовало слишком много всего менее приятного.

— Прости, мой лев. Вот такая тебе досталась хищница... собственница... и я не могу отдать то, что мое... ты меня поймешь лучше, чем кто-либо другой... — мне стало грустно. — Котенок сказал, что во главе заговора стоит Гвен Борени. Здесь наверняка замешана кровь прежней династии, таких совпадений не бывает, так что искать надо среди моих родственников по отцовской линии. Волки и гиены — всего лишь грубая сила. Винсент сказал что-то о сейфе и письмах в доме графини Гайл, как раз перед тем, как эта дрянь начала его душить.

— Женщина во главе заговора? — король недоверчиво хмыкнул. — Ты серьезно? Хотя перед смертью вряд ли будут шутить, но Гвен... Гвен и заговор?!

— Белочки и зайчики? — усмехнулась я, снова прижимаясь к мужу. — Трудно поверить, правда? Однако когда-то они уже сумели захватить трон и правили королевством хищников в течение многих веков. Тебе не кажется, что все не так просто?

— Не люблю пытать женщин, — Ривриен поднял голову к небу, как будто говорил не со мной, а с кем-то там, за облачным куполом. — Но придется... Не думаю, что твоя кузина добровольно расскажет, чьей марионеткой она является.

— Сначала эту шуструю белку надо еще поймать, — вздохнула я.

Похоже, муж так и не поверил в то, что женщина может стоять во главе заговора. Ну, что же... или он прав, или его ждет некоторое разочарование в женской безобидности.

— Думаю, это не составит большого труда, — самоуверенно произнес король. — Они не ждут моего возвращения, тем более с таким подкреплением.

— Да, мой лев, — согласилась я, пряча улыбку. Я не стану мешать мужу, а вот помочь... Возможно. Гвен, в любом случае, смертница, она посмела замахнуться на моих мужчин. И я этого так не оставлю, тем более что мертвая белка не сможет разболтать, какого пола был зверь, который ее убил.

Вечер вокруг медленно сгущался в ночь, костры кочевников бросали зыбкие оранжевые отблески на лицо мужа, и я снова потянулась за поцелуем. Белки, волки, битвы... Все это будет потом. Завтра.

Ривриен ответил, да так, что стало понятно — он тоже согласен отложить все дела до утра. Поцелуи становились все глубже, жарче, обрывки его рубашки упали на сухую, утоптанную землю, и я с наслаждением провела заострившимися когтями по обнаженной мужской спине, чувствуя, как на коже проступают чуть выпуклые горячие следы моей страсти. Его запах пьянил и смывал все мысли темной мускусной волной, но вдруг... где-то на краю сознания промелькнула тень, и ветер принес еще один аромат. Тревожный, острый, будоражащий, он вливался в наше подкравшееся безумие недостающей нотой, дополняя его, делая абсолютным.