Судьба в наследство

Тут раздался крик: 'Стоять! Она внизу во дворе!', — это кто-то из братьев высунулся из окна нашей комнаты и принялся руководить остальными. А зараза! Теперь не успею. Придется без седла!

Ломанувшись в конюшню, я распахнула двери настежь и, выведя жеребца из стойла, вылетела во двор.

— Ворота держи! — надрывался крикун из окна.

Но поздно, один из братьев стоящих у входа уже распахнул створку, чтобы зайти внутрь и тут же получил шипастым копытом в грудь. Я на Пятом вылетела на заснеженную улицу. Оставшийся у входа в трактир брат попытался достать жеребца по ногам двухъяродовой гвизармой, но мы были уже вне его досягаемости. Тут из дверей трактира на улицу высыпали остальные, и в спину мне ударило — у кого-то из братьев был лук или арбалет. Только бы не в коня! А мне похрен, если не в упор, то щит сдюжит.

Поднялся шум, кто-то куда-то побежал, закричали... Я рискнула оглянуться — один из братьев целился в меня из лука. Саданув Пятого в бок, я вовремя вильнула, а потом и вовсе повернула на другую улицу.

Следовало немного помотаться по городу, создав как можно большую шумиху и сутолоку. Однако затягивать тоже не стоило — перекроют выезды из города, и конец всему. Надо подгадать так, чтобы решетку не успели опустить, но неразбериха получилась уже порядочная.

Шипастые подковы не давали коню проскальзывать на обледенелой мостовой, и я птицей летела вперед. Так теперь поворот направо, а то раньше срока окажусь у ворот ... Налево. Ах ты ж! В спину вновь ударило. Похоже, братья догоняют меня через узкие улочки. Ну что пошумим?!

— Пожар! Город горит! — заорала я во всю мощь легких. — Наемники! Пожар!

Сначала народ оторопел, а потом все сильнее и сильнее заволновался, повалил на улицы, а я летела дальше и кричала.

В тесном городе сильнее пожара боятся разве что чуму. Знаю, что нельзя так поступать, но... Уж сильно жить охота!

И поэтому...

— Пожа-а-ар! Гори-и-им! Нае-ё-омники!

Прошло еще пяток минут сумасшедшей скачки, народ запрудил улицы, с беспокойством озираясь по сторонам. Стало не протолкнуться. Еще чуть-чуть и я сама уже не выберусь из города. Пора!

Кое-как развернув Пятого, я направила его к воротам, через которые мы въезжали в город. Теперь самое опасное — предмостные укрепления и воротная башня. Ох, спаси-помоги Святая заступница София! На тебя одну уповаю! Будь милостива к дочери твоей!..

Копыта дробно застучали по укатанному снегу главной улицы; я ударила пятками жеребца, заставляя его пуститься в галоп. Плевать на опасность! Или успею, или все равно уже мертва! Внутренние ворота все ближе... Ну?! Братья увидев меня засуетились... Поздно! Я уже пролетела их! Дальше!.. И тут Пятый, взвизгнув, понес! Теперь все, только держись! Грохот подков по каменному желобу соединяющему барбакан и крепостные стены... Внутренние ворота барбакана... Братья с копьями и гвизармами!..

Оборони София!..

Мимо! Еще чуть... Решетка пошла вниз. Не успеваю?! Распластавшись на шее жеребца, я пролетела под заостренными прутьями... Еще удар в щит на спине, другой... Но я уже далеко, не пробьют... Пологая насыпь после рва... Заснеженное поле... А теперь поворот и... Я огляделась по сторонам: ну что по направлению к Хейгазегу?

И мы помчались...

Через четверть часа я потихоньку начала сдерживать Пятого, иначе загоню. Мальчик и так в пене, да и я уже зад практически не чувствовала. Ох, как тяжко с непривычки-то без седла скакать! Спину чуть саднило; неужели все же достали? А-а-а, потом об этом!

Еще чуть спустя, кое-как сдержав коня, заставила перейти его на шаг и тут же поняла, что он прихрамывает. Ой мать! Оглянувшись, я увидела, что в крупе торчит стрела.

Сволочи! Животина-то в чем виновата?!

Остановив его, я постаралась осторожно сползти, и тут же зашипела от боли — спину нестерпимо защипало. Все же достали. Я кое-как слезла наземь и отстегнула щит. Ух, мама родная! Хорошо, что Гертин взяла, мой бы не выдержал!

Я увидела, что трехгранные наконечники, пробив дерево, торчат изнутри, однако ни один так и не воткнулся в меня. Они лишь рассадили кожу, прорвав толстый жакет и поддоспешник. Ладно, это ерунда, а вот с Пятым... Я осторожно ухватив жеребца за чембур4, повела его к видневшимся невдалеке деревьям. И плевать, что сейчас погоню вышлют, пусть сначала сориентируются в городской толчее!

Добравшись до них, я привязала за повод жеребца к дереву, и, молясь, чтоб недоуздок5 выдержал и Пятый от боли не порвал его, я стала осматривать ранение. Стрела вошла прямо, но не очень глубоко — не больше чем на ширину ладони, рана была небольшая — били противокольчужными. Уже хорошо. Так теперь оставалось извлечь стрелу, только бы наконечник в мышце не остался.

Расстегнув одежду, я вытащила подол рубашки и срезала кусок фальшионом, затем, сложив его, намочила растопленным в ладошках снегом. А потом, зачерпнув полную горсть, прижала к ране на крупе. Жеребец тревожно всхрапнул, но я постаралась успокоить его, похлопав по пояснице.

— Тише малыш, тише. Все будет хорошо.

Когда из-под ладони по боку потекли первые розоватые струйки, я зачерпнула новую горсть снега и снова прижала к ране. Я сделала так раз пять, чтоб место вокруг стрелы замерзло, и коню не было так больно. Своих пальцев на левой руке я тоже не чувствовала, но это ерунда... Главное Пятый.

Ухватив за древко как можно ближе к ране, я потащила не резко, но устойчиво. Жеребец забеспокоился, но я продолжала тянуть. Кровь темной струйкой потекла по шкуре, стрела пошла. Стараясь не поддаваться и не дернуть в сторону из-за рывков коня, который косил на меня карим глазом и нервно всхрапывал, я сумела-таки извлечь стрелу вместе с наконечником. Кровь хлынула обильнее, и я стала вытирать ее заранее подготовленной тканью; не хватало еще, чтоб потом круп у жеребца воспалился из-за какой-нибудь попавшей в рану гадости. Не дай Бог охромеет и все, пиши — пропало! Нам кони здоровые нужны. Мало того, что девчонку обратно везти, так и потом в прочие города не след соваться. Ведь если церковники взялись за дело, то обязательно доведут его до конца.

Продолжая вытирать кровь, я окинула окрестности тревожным взглядом: не видно ли кого. Но нет, на горизонте пока было все чисто, правда небо потихоньку затягивало с севера. Неужели будет снег? Ой как плохо... Мне еще эту деревеньку разыскивать надо! Я без нормальной одежды, Пятый устал, разгорячен и простыть может...

Сняв жакет, я обтерла жеребца внешней стороной куртки, а потом и вовсе накинула ему на спину. Ничего, я-то холод как-нибудь вытерплю, а вот если жеребца потеряю — плохо дело! Да и жакет все равно теперь только на выброс — конский пот едкий и не выстирывается.

За это время кровь перестала течь и свернулась бурой коркой на шкуре. Хорошо. Я обломала древки стрел, застрявших в щите, некоторые наконечники вынула, а другие так оставила — после вытащу, и закинула его на плечо. Потом подхватила жеребца за чембур и, стараясь несильно бередить рану, повела в поводу к лесочку, видневшемуся неподалеку. Если будет погоня, нечего на открытом месте маячить, да и небо мне все больше не нравилось.

Тучи быстро закрыли небосвод, началась метель. Ветер задул с силой и густо повалил снег. Все стало затягивать белесой мглой, в которой и направление-то трудно было разобрать.

Эх, вот же пропадь! Похоже, за сегодня я не успею добраться до этой пресловутой деревеньки. Точно заблужусь в таком буране. Неужели в лесу придется пережидать? Так померзнем же на хрен!

Я брела по бедро в снегу вдоль опушки леса, который поначалу показался небольшим, но потом раскинулся во всю ширь, и насколько хватало глаз, виднелась темно-зеленая стена вековых сосен.

Господи, да где ж может быть эта деревня?! Куда мне идти? Беспокойство за девочек начало одолевать с новой силой. Надеюсь, они смогли выбраться из города. Нежели я сглупила, устроив только легкую панику среди горожан? Похоже сглупила... Но что было делать?! Вместе мы точно не прорвались, а вот поодиночке... Ну Агнесс, мать ее! Подсуропила нам, так подсуропила! Вывалилась, откуда не ждали! Правы были девочки: мне с самого начала следовало ей все рассказать, а не держать в уютном неведении... Хотя она же почти ребенок, чем она заслужила такую жизнь?.. А-а! Никто такую жизнь не заслужил! Я тоже малявкой горе потери хлебнула и сдюжила, а она постарше меня будет. Пережила бы! Мне ж никто сопли не вытирал, не опекал; как сбежала в орден, так и кончилось детство. В нашем монастыре порядок суровый, не хуже чем в мужском. Неженок не любят. Робость, нерешительность и безволие вытравливают с малых ногтей, ибо в бою нет места малодушным сестрам. Такие пусть дворы подметают, да на полях за сервами приглядывают. Хотя не скажу, что я презираю их или считаю трусихами, но просто тот, кто хочет в бой своего добьются, а ежели нет, то другую работу по душе найдут. Жаль только что все больше и больше девушек стремятся быть просто сестрами, а вот боевыми все меньше. Времена что ли более спокойные пошли, или нравы изменились? Не знаю. Да и не ко времени эти размышления, сейчас бы думать, как до деревни этой дурной добраться, в какой стороне ее искать... То ли за лесом, то ли чуть правее подать? А может совсем в сторону?! О Господи!

Когда мы в Бертрой ехали, то проезжали какую-то деревеньку. Может она? Тогда надо вправо забирать. А если там боевые братья? Кабы знатье...

Когда стемнело, и метель вовсю бушевала на дворе, мы наконец-то добрались до какой-то околицы. Пятый основательно прихрамывал, а я замерзла до зубовного стука и уже не чувствовала ног, переставляя их только силой воли. Пройдя вдоль заборов, выбралась на главную улицу, и, приметив справное подворье, принялась стучать в ворота; в ответ залаяли дворовые собаки, но так никто и не вышел.

Мне долго не хотели открывать, и пришлось настойчиво колотить около четверти часа, прежде чем с той стороны раздалось:

— Чего надо?! Проваливай!

— Прошу именем Церкви и человеческим милосердием, пустите одинокую сестру в дом, — с трудом размыкая губы, ответила я.

За воротами хмыкнули, потом пошептались и наконец-то распахнули створку. Ко мне вышел здоровый мужик с топором в правой руке и парень чуть помоложе с вилами на перевес.

— Ох, итить твою! — выдохнул старший и отступил в сторону. — Входи живее!

Поблагодарив кивком я потянула Пятого во двор, жеребец устало всхрапнул почуяв жилье.

— Коня бы в тепло, — онемевшими губами попросила я. — Очень важно...

— Еще бы, — не то хмыкнул, не то всерьез бросил молодой и, ухватив Пятого за чембур, повел куда-то в дворовые постройки, а старший потащил меня в сторону едва светящихся оконец.

Первым делом меня усадили к очагу, чтобы я потихоньку оттаивала. Сердобольная хозяйка сунула мне в руки кусок хлеба и кружку с чем-то горячим. Отпив, я поняла, что она расщедрилась налив мне горячего молока с медом и маслом.

— Деревня как называется? — первое, что спросила я, когда более или менее смогла соображать.

— Айри, — раздалось в ответ.

Ко мне подошел старший мужчина, а тот, что помоложе маячил в стороне. Чуть спрятавшись за него, стояла молодуха с большим животом, а хозяйка суетилась возле огня.

— Ты как тут оказалась? Одна, да еще безодежная и почти безоружная... В дороге случилось что?

Я кивнула, а потом сказала только одно слово:

— Наемники.

Тут кашлянул молодой и, подойдя ближе, с сомнением произнес:

— И конь с чембуром и недоуздком?

И откуда ты такой умный на мою голову взялся? Намекаешь, что я его незаседланного свела или еще что?

— Наемники, — с претвердом произнесла я. — А завтра поутру уеду. Больше вам знать не надо. Конь мой как?

— Отдыхает, — пояснил молодой, рассматривая меня внимательно. — Хороший конь, выносливый. К утру оправится.

Я тоже кинула на него внимательный взгляд, потом перевела на брюхатую молодуху.

— Вот завтра по утру и уеду, — и вновь посмотрела на него. Мужчина явно довольный скрылся за занавеской, что перегораживала половину избы.

А молодой-то явно смышленый и жизнью битый, может наученный где? Хотя будь тут на границе ненаученным — с жизнью махом распрощаешься.

Вскоре мне была вынесена большая овчина, кусок войлока и указано место на полу возле очага. Не заставляя хозяев долго ждать, я доела хлеб, выпила молоко, а потом улеглась на терпко пахнущую овчину и укрылась войлоком. Чуть повозившись под ним, отцепила с пояса фальшион, и, положив рукоять под ладонь, мгновенно провалилась в сон.

Проснулась я рывком — кто-то из домочадцев поднялся. Приоткрыв один глаз, я увидела, как хозяйка натянула поверх домашнего котарди еще одно, а потом, накинув на голову шаль, вышла в сени. Что ж пора вставать, день начался. Неловко повернувшись, я едва не зашипела от саднящей боли в спине. Ай! Вчера я не посмотрела что у меня там. Похоже, корочка, что еще вчера присохла сдернулась и теперь царапины от наконечников стрел вновь закровили. Ладно, ерунда...Сейчас главное выяснить здесь ли девочки, а то хозяева не горят желанием дольше положенного привечать девицу неизвестно откуда сбежавшую. Придется прямо у них поинтересоваться, не приезжали ли вчера сестры, иначе начни я сама расспросы по деревне, намозолю глаза ее жителям и вызову ненужные подозрения. А здесь на границе порядки простые: махом оглоблей по голове отоварят и запрут в погребе до приезда боевых братьев.

Следом за хозяйкой встал старший мужчина, он громко зевнул, потянулся до хруста и, удовлетворенно крякнув, вышел из избы. Так, ну что, пора и мне честь знать?

Я откинула войлок, поднялась и прицепила на пояс фальшион. Тут же из-за занавеси показался молодой мужчина и, окинув меня внимательным взглядом, зачерпнул из ведерка ковш воды.

Ну что ж у него и спрошу.

— Вчера в деревню две сестры не приезжали?

Молодой тем временем пил воду, пристально глядя на меня поверх ковша.

Что ж ты на меня так зараза пялишься? Или слишком любопытный иль случилось чего?.. Неужели девочки... Братья... Рука невольно потянулась к рукояти, но я волевым усилием удержала ее на месте.

— Не видел, — наконец выдал он. — Может, приезжали, а может и нет. Вчера ж метель была.

— Ясно, — сухо ответила я. Мужчина все больше мне не нравился и начинал вызывать беспокойство. Слишком цепкий взгляд, нежелание отвечать... Кто ж ты? Просто бывший туркополь или? На туркополя он не похож, молод из дружины уходить... Ополченец? — Тогда я пойду.

— А точно две? — остановил он меня вопросом.

— Так все-таки было? — сейчас так я тебе и ответила подробно. Паря чего ты темнишь?!

— Нет, я не видел, — с небольшой ехидцей выдал он. — Но может их стоит подождать?

Та-ак!

Кинув выразительный взгляд на занавеску, что скрывала все еще спящую молодуху, я с металлом в голосе произнесла:

— Не стоит, — молодой напрягся, а потом чуть кивнул, как бы соглашаясь.

Молодец мальчик, не лезь в церковные дела.

— Мне коня вывести? — уточнил он.

Я молча кивнула и указала рукой на дверь, как бы приглашая идти его первым. Было видно, как напряглась спина, когда он пошел впереди меня. Возле двери, подхватив с пола щит — даже не помню, как его тут ставила — я двинулась следом.