— Тогда, пока не забыла... — Инори полезла в портфель, стоявший на коленях. — Скажи, завтра вечером ты не занята?
— Да вроде бы нет.
— Тогда... — японка с торжествующим видом извлекла из портфеля два бумажных прямоугольничка, которые продемонстрировала новой знакомой. — Пойдем на рок-оперу!
— Э... — Эрика очумело вытаращилась на торчащие из крохотного кулачка соседки билеты, украшенные стилизованной надписью наверху: "Номер ноль". — Это на тех самых, про которых по телевизору рассказывали? А я думала, билеты кончились...
— А мне по случаю парочка лишних досталась, — Инори торжествующе помахала билетами. — И, раз уж мы познакомились, я тебя приглашаю! Нам же надо подружиться.
— Кхе... Вот уж от кого не ожидала, так это от японки... — пробормотала Эрика себе под нос. — Неожиданно как-то.
— Но ты уже призналась, что хотела пойти, — Кимико продолжала водить билетами у нее перед носом, словно подманивая лакомством зверька.
— Ну, хотела, да. Но как-то... — Эрика неотрывно следила глазами за ходившими в разные стороны бумажками. — А... А, ладно! Пойдем!
Она ловко выхватила один билет из руки Инори.
— Все равно надо развлекаться.
— Вот и отлично! — Кимико просияла. — Тогда завтра договоримся, во сколько и где встретимся?
— Ага, — Эрика сунула билет в карман формы. — Ладно, мне пора!
Автобус уже замедлял ход, чтобы остановиться у пластикового козырька остановки. Эрика, ярко демонстрируя смесь смущения с торопливостью, выскочила наружу, перепрыгнув ступеньку. В салон никто не зашел, и, захлопнув двери, автобус тронулся дальше.
Учики сидел, потеряв дар речи. Он немигающими глазами смотрел на Инори, принявшую такой довольный вид, какой бывает у кошки, слопавшей вкусную мышку и греющейся на солнце. Девушка обернулась к нему.
— Кстати, Чики-кун, — она протянула второй билет юноше. — Тебя тоже касается. Билетов-то у меня три.
И Кимико хитро улыбнулась.
— И-Инори-сан... — еле слышно пролепетал Отоко. — А откуда у тебя билеты?
— Понимаешь, Чики-кун, — девушка вмиг посерьезнела. — Мне их дал Ахремов-сенсей.
— Ахремов-сенсей?..
— Дело в том, что он меня кое о чем попросил. Он попросил меня помочь Эрике-сан освоиться после отсутствия. И дал эти билеты на рок-оперу, чтобы был повод встретиться с ней после школы.
— Э... — Учики все еще не мог отойди от шока. — То есть, Ахремов-сенсей попросил тебя подружиться с...
— Ну да, — она улыбнулась. — Сразу после того, как увидел нас троих с Ватанабэ-саном. Помнишь, мы с ним задержались?
— А, да... — Отоко вспомнил, как Ахремов о чем-то потолковал с Кимико, отогнав их с Эрикой первыми. — Но я не понимаю, почему...
— Да я и сама не очень поняла, с каких пор преподаватели делают подобные штуки, — девушка пожала плечами. — Но согласилась. Почему бы и нет? Все-таки, мне кажется, Эрика-сан — хорошая.
— Ну... — Учики неопределенно почесал макушку. — Может, ты и права.
— Так ты пойдешь? — она вновь ненавязчиво покрутила у него перед носом билетом.
— Я?.. — он запнулся.
Рок-опера. Целый вечер вместе с Инори-сан. Кошмар и напряжение!
Но ведь вместе с тем и...
А как же эта Эрика?
Вот ведь...
Зато...
Рука молодого человека медленно, нерешительно протянулась к бумажке. Пальцы нетвердо сжали уголок билета.
— Я... Конечно, пойду.
Глава 4: Думаю о тебе
Город Меркури
4 ноября
Сегодня ее вел в академию только один конвоир. Тот самый старший группы. Китами не то чтобы обрадовалась отсутствию лишнего народу, но раздражения одинокий охранник вызывал меньше. Особенно, если сделать скидку на тот факт, что больше ее водить под охраной не собирались.
Как выяснилось, вчерашний инцидент с двумя дуболомами и техником удалось замять. Дзюнко сильно подозревала, что благодаря своевременному вмешательству Ватанабэ, убедившего старшего забыть о мелкой неприятности. Тем же днем ее представили директору академии: сухому черноволосому дядьке неопределенного возраста. Тот, не вылезая из-за стола, буркнул пару дежурных фраз, пролистнул ее личное дело, лежащее под рукой и отправил восвояси. После чего началась долгая муторная беготня по коридорам административного этажа: оформлялись последние мелочи. Она не знала, что там пошло не так, но старший пояснил, что ей до сих пор не оформили удостоверение учащейся. Поэтому придется сегодня возвращаться с пустыми руками.
Зато он дал ей карту гражданина. Ту самую, радужно-золотистую, о которой рассказывал техник Джонни. Тисненая надпись "Junko Kitami", казалось, подмигнула, когда удостоверение перешло в руки владелицы. Вместе с новым паспортом старший обещал выдать денег на закупку гардероба и карточку доступа в общежитие.
В жизни появлялась перспектива, и это, несомненно, радовало. Хотя слегка напрягал тот факт, что наблюдение за Дзюнко не прекращалось с момента вступления в роль ученицы. Еще вчера старший без обиняков растолковал их с Сэмом разговор на крыше. В организме Китами присутствовало следящее устройство. Куда бы она ни пошла, они всегда смогут напасть на след. Вот почему бегать смысла не было. Вот почему сам старший изначально взял своих помощников для галочки и не придал их избиению особого внимания. Он даже сказал девушке спасибо за возможность заслуженно погонять нерадивых.
Ей было не привыкать к несправедливости. Не привыкать и к обращению со своим телом как с вещью. Поэтому она молча выслушала мужчину и коротко кивнула. Китами и не собиралась больше бегать.
Дзюнко вернулась в знакомую комнатушку на весь остаток дня. И неожиданно для себя завалилась спать. Привычно раздевшись, она хотела поваляться на кровати, обдумывая случившееся за прошедшие часы, и вдруг открыла глаза и поняла, что уже утро. Включили свет.
Спустя какое-то время, за ней, уже одевшейся, пришла охрана и вновь вручила пленницу конвоиру. Он же, не откладывая дел в долгий ящик, сообщил, что на ее личной карточке уже лежит обещанная сума, и остается только забрать карту учащегося, чтобы можно было заселяться в общежитие.
И вот сейчас, когда томительное ожидание завершилось, Дзюнко держала в руках белый прямоугольник с названием "Академия Эклипс", выведенным гордым красивым шрифтом. Старший, облегченно вздохнув, сказал:
— Ну, на этом моя роль няньки закончилась. Езжай в общежитие. Помнишь маршрут автобуса?
— Помню, — Китами сунула карту учащейся в карман.
— Вот и отлично, — старший развернулся и зашагал по коридору академии прочь. Девушка даже не посмотрела в его сторону.
Она осталась одна, освещаемая разбушевавшимся в кружении облаков солнцем. Девушка буквально почувствовала, как по щеке пробежался солнечный зайчик от окна напротив дверей учебной части.
Странновато все вышло. Сумбурно как-то. Сначала мощный строгий карантин, почти тюремный режим — и вдруг вот так запросто ее предоставили саму себе. Причем к занятиям приступить предстояло только завтра. А сегодня Китами могла делать все, что захочет. Могла пойти потратить деньги, полученные на первое время, до оформленной социальной стипендии. Могла обстроиться в общежитии. А могла и попытаться уехать из города к чертовой матери. Хотя вот последнее вряд ли получилось бы.
Неужели все вот так просто?
— На свете есть два типа людей, — неожиданно завибрировал над ухом знакомый голос. — У одних в руках швабра, а другие стоят и думают.
Джонни, и впрямь вооруженный шваброй, оперся одной рукой о стену, разглядывая Дзюнко. Глаза его вновь были скрыты за стеклами широких черных очков. А вот рот улыбался.
Дзюнко оглядела недавнего знакомца с головы до ног. Взгляд ее слегка холодил. А если честнее — оставлял хрустящую корочку льда на всем, чего касался.
— Вам разве форма какая-нибудь не положена? — спросила она, кивнув на наряд техника, ничем не отличавшийся от вчерашнего.
— Ее сначала надо попробовать на меня надеть, — хмыкнул он, звонко пристукнув шваброй о стоявшее в ногах ведро. — Вот, кстати, интересный факт: в наши дни до сих пор не упразднили классических уборщиков. Зато вместо денег теперь пластиковые карточки, а договоры подписываются на планшетах. Такое ощущение, что связь между деньгами и инновациями какая-то очень особенная.
— И вовсе этот факт не кстати, — недружелюбно отозвалась девушка. — Как там твои убегательные способности? Не пострадали?
— Ни разу, — он отодвинулся от стены. — Мне чего-то подсказывает, что ты на меня сердишься.
— Не знаю, чего, но подсказывает верно, — Дзюнко смотрела все так же холодно.
— А за что?
— Не твое дело.
Девушка безразлично повернулась к уборщику спиной и зашагала прочь. Ничего позади себя она не слышала. Ни звука. Поэтому, когда чья-то рука осторожно, но сильно взяла под локоть, Дзюнко внутренне даже испугалась.
— Погоди.
Он каким-то образом успел ее догнать. Джонни невозмутимо улыбнулся резко обернувшейся Китами. Эта улыбочка ее обозлила еще сильнее, что стало совсем заметно.
— Руки от меня убери, — казалось, синие линзы в глазах девушки подернулись узором инея.
— Извини, — Джонни послушно отпустил ее локоть. — Не подумай, у меня не в традиции хватать.
— У тебя другое в традиции, — презрительно сощурившись, фыркнула Дзюнко. — Хочешь знать, за что я сержусь? А слушай.
Она отступила на шаг.
— Назови меня старомодной, но мужчина, сначала убежавший с женщиной, а потом убежавший от женщины — не очень мужчина.
— Так, погоди... — юноша озадаченно потянулся к дужке очков и потянул их на лоб. Как выяснилось, глаза у него действительно были азиатские, на что намекала физиономия. Раскосые, черные и какие-то странно смущенные. — Это ты из-за Сэма, что ли?
— Не знаю, откуда вы с ним знакомы, но и неважно. Ты очень резво ускакал, оставив меня на произвол судьбы. Так чего ты теперь хочешь?
— Ой ты, Господи... — он обескуражено почесал переносицу. — Вот ты чего колючая такая... Ну что за фигня?
— Фигня?! — от такой наглости Дзюнко даже на миг перестала сердиться. Перед глазами возник Ватанабэ, торжественно заносящий руку с ремнем над ее беззащитным филеем. Сразу захотелось сказать наглецу какую-нибудь колкость. Или гадость. Но монументальный образ Сэма почему-то заставил воздержаться. — Это с чего вдруг?
— Ну, во-первых, вы с ним явно были знакомы, — Джонни вытянул перед ней руку, загибая пальцы. — Во-вторых, мы с ним тоже знакомы, и Сэм не тот человек, чтоб женщину вот так взять и обидеть. В-третьих, он тебя обидел? Сомневаюсь. В-четвертых, дай догадаюсь — ругал?
— Ну... — посмотрев на получавшийся кулак, Китами несколько сбавила обороты. Возможно, в чем-то они был прав. В другое время девушка бы плюнула на все размышления и ушла. А может, и сотворила что-нибудь... плохое. Только вот Ватанабэ вчера как раз о таком говорил. Как он выразился? "Социализация — мать порядка"? Вот-вот. Так что Дзюнко просто сказала, уже почти не сердито: — В принципе, так и было.
— Значит, пять — правильно я сделал, что ушел, — Джонни солидно загнул большой палец и взмахнул окончательно сформированным кулаком. — К тому же, если б думал, что девушке навредить хотят, не ушел бы. Но тут уж поверь мне на слово.
— А с какой стати мне тебе верить? — девушка снова смотрела с холодностью. — Я тебя вообще не знаю. Допустим, этот вопрос с повестки дня мы снимем. Но сейчас-то чего прицепился?
— Слушай, ты прямо как ежик, — хмыкнул молодой человек, вновь надевая очки. — Чего я, не могу поприставать к красивой девушке?
— Не можешь, — держа себя в руках, Дзюнко тем не менее почувствовала, как кровь коварно приливает к щекам, грозя вызвать румянец. — Потому что я могу и пнуть куда-нибудь. Не маленькая.
— Да я сам не младенец, — понимающе покачал он головой. — Но тем не менее... Слушай, пойдем-ка погуляем!
— Чего? — предложение было неожиданным. Китами так запросто предлагали прогуляться только старые извращенцы у нее на родине, в Японии. Но этот Джонни явно не имел подобных намерений. Или имел?
Девушка внимательнее вгляделась в юношу. Нет, ничего подозрительного. Тогда что? В Европе так запросто ухаживают? Тьфу ты, глупости!
— У тебя на физиономии написан голод по внешнему миру, — Джонни пожал плечами. — Бледными такими чернилами. Развеяться тебе надо. А я заодно того... извинюсь.
— За что?
— Ну, мало ли... Перед женщиной лучше почаще извиняться.
— Сексист, — фыркнула Китами. — Но учти: спать я с тобой не лягу.
— Да у меня и кровать одноместная, — усмехнулся юноша. Он понял ее подозрение. — Не волнуйся, я не того.
— Ну, смотри...
Вот теперь Дзюнко помедлила. На нее вдруг напала нерешительность. Почему-то. Нечто глубоко внутри вдруг зашевелилось, мягкими когтистыми лапами затопав по сердцу. Мысль о том, чтобы просто пойти прогуляться с новым знакомым была приятна. Даже несмотря на то, что все еще сердилась, Китами уже успела осознать, что, по какой-то причине, совсем не против. Но в то же время колючий комок в горле эту самую приятность как будто бы зажевывал. Девушка отвела взгляд от Джонни.
— Да я смотрю, смотрю, — он, заметив перемену в настроении Дзюнко, сделал самое правильное, что только мог сделать: настоял на своем. — Не переживай. В случае чего — пнешь, как обещала, и все.
Китами, не понимая сама себя, ощутила почти благодарность.
— Ладно, — заставив острый комок исчезнуть где-то в животе, она решительно тряхнула головой. — Только при одном условии.
— Это каком? — с готовностью отозвался Джонни.
— Швабру ты с собой не потащишь.
Мегуми, надув щеки, с шумом выдохнула и тоскливо посмотрела на круглую рожицу смайлика, нарисованного стилусом в окне для письма. Она никогда не была большой любительницей сидения за столом и написания чего-нибудь умного. Однако наказ преподавателя был строг: сочинить доклад по ближнему контакту. В бою с трикстером. И вот уже второй день бывший лейтенант, а ныне рядовой курсант Канзаки сидела в специальной библиотеке над особым терминалом, наглухо отрезанным от внешней информационной сети. Комбинировала отрывки из учебника и отрывочных записей людей с неизвестными ей именами. Пытаясь вставить в промежутки между гладко и не очень гладко сочиненными текстами какие-то свои дополнения. Однако в голову не шло абсолютно ничего. Тот бой с Фрэнки в ночном клубе как-то почти не запомнился. Получался страшный сумбур, и ничего грамотного в своих действиях Мегуми разглядеть не могла, как ни старалась.
Ее товарищей по группе, Дюбуа и Фукса, старший вчера притащил за шкирку. Оба явно находились не в самой лучшей форме и, получив по выговору, были отправлены восвояси с наказом с завтрашнего отправиться в спортзал на тренировки. Саму Канзаки преподаватель обязал как можно скорее закончить и отпустил в библиотеку.
Вот и сидела девушка на жестковатом стуле, пытаясь сообразить нечто дельное. Но ничего не получалось. Как будто кто-то поставил заслон, на который сознание натыкалось при попытке породить дельную мысль, достойную облечения в слова.
Она не помнила, сколько времени провела у терминала, но, когда в отчаянии посмотрела на висевшие над входом часы, было уже серьезно за полдень. Живот все сильнее давал о себе знать покусыванием голода.
