Смерть за плечами

От тщетных попыток разобраться в следах, затоптанных мною же самим, меня оторвал тихий свист. Кто-то насвистывал задорную мелодию. Свист приближался и приближался, пока из-за деревьев не показалась черная одежда Энди. Он шел и свистел, таща здоровенную охапку хвороста.

— А, ты уже проснулся, — весело сказал он, сваливая хворост в потухший костер. — Ты так сладко спал, что мы решили тебя не будить. Я тут принес кое-что нам на завтрак. А это что за трупы? Ты что, теперь каждое утро будешь разминаться таким образом? Где ты раздобыл этих несчастных, убийца?

Я был так рад, что с Энди ничего не случилось, что даже забыл обидеться.

— Где Энлика? — вместо ответа спросил я.

— Кажется, Солнышко взяла ее с собой. Керниус сказал, что тут недалеко есть деревня, и она пошла купить молока для ребенка.

— А сам он где?

— Где-то здесь, недалеко, собирает травы. Да что ты так волнуешься? Какую опасность, кроме тебя, можно встретить в этом лесу?

Я молча ткнул пальцем в обломок стрелы, все еще торчавший из плеча.

— Ты хочешь сказать, те люди в тебя стреляли? — У Энди был такой ошарашенный вид, будто я всю жизнь только и занимался тем, что убивал ни в чем не повинных людей, а сейчас вдруг изменил своей привычке и наконец-то убил кого-то за дело. Правда, удивлялся он не долго, а, вспомнив о добровольно возложенных на себя обязанностях моего лекаря, принялся почти безболезненно вытягивать стрелу из моего плеча и заодно очень ощутимо копаться в моих мыслях. — Да не переживай ты так! — успокаивал он меня. — Этим людям, наверно, захотелось привезти лорду Готриду твою голову, вот они на тебя и напали. А твоя Энлика им не нужна вовсе. Ну хочешь, в сферу посмотрим?

— В какую сферу?

— Всевидения, естественно. Ты же ее мне отдал, когда мы убегали. Или ты думал, я ее вернул в Черную башню?

Энлика бежала вдоль дороги, таясь за деревьями, а по дороге, испуганно озираясь по сторонам и судорожно прижимая к себе младенца, шла Солнышко в сопровождении трех развеселых разбойников, один из которых время от времени подталкивал ее в спину заряженным арбалетом.

— Куда они ее ведут? — спросил я, понимая, что едва ли дождусь ответа. Вряд ли Энди знакомы здешние лесные тропы. И почему с помощью Сферы Всевидения нельзя найти дорогу туда, где раньше никогда не был? Энди рассказывал, что какой-то древний колдун мог использовать ее, чтобы перемещаться в места, которые в ней видел, но ни в одной из книг обширной библиотеки Черного замка он не нашел даже намека на подобное заклинание.

Мы усиленно спорили, что делать: скакать неизвестно куда на выручку бедной Солнышко или посмотреть в Сферу и подождать, как развернутся события, когда подошел Керниус.

— Эта дорога ведет к гостинице, — уверенно сказал он, едва взглянув в Сферу. — Туда можно попасть и по нашей дороге, если свернуть на тропу, скрытую за большим замшелым валуном на обочине. Будь осторожен, в этой гостинице настоящий разбойничий притон, — предостерег старый волшебник, видя, что я вскочил на коня. — Там могут раздеть путника до нитки, если, конечно, он не маг. А лучше дождись нас. Думаю, я бы сумел убедить разбойников отпустить девочку.

— Чтобы они потом поймали других? Нет уж, я разберусь с ними раз и навсегда!

— Опять всех поубиваешь? — нахмурился Энди.

— Нет, награжу по-королевски! — огрызнулся я и ускакал.

Гостиница действительно оказалась недалеко от поросшего мхом булыжника, перегородившего дорогу, если, конечно, можно назвать гостиницей полусгнившую покосившуюся деревянную хижину с вывеской, на которой было, наверное, когда-то что-то написано или нарисовано, но сейчас просто расползлись серые пятна. Тем не менее у коновязи стояло пять или шесть лошадей, одна из которых явно выделялась среди своих соседей. Поистине, эта лошадь могла бы занять достойное место в королевской конюшне. Кажется, Счастливчик полностью разделял мое мнение по этому поводу. Он радостно заржал и галопом подлетел к этой прекрасной кобыле. И только тут я узнал Ласточку, нашу Ласточку, украденную, по словам Васка, разбойничьим атаманом из королевских конюшен. Вот и повод заглянуть в эту забегаловку, не возбуждая подозрений и не подвергая опасности жизнь Солнышка или Энлики, если разбойникам удалось ее поймать. Насколько я знал из собственного опыта, когда хочешь кого-нибудь освободить, лучше не распространяться на эту тему, а то можно освободить уже мертвецов.

Ласточка тоже узнала меня и, как могла, выражала свою радость по поводу нашей встречи, когда из гостиницы вышел здоровенный мужик с таким круглым брюхом, что, не будь у него лохматой бороды, я бы, пожалуй, принял его за беременную великаншу.

— Эй, малец, что это ты тут вертишься около лошадей? — набросился он на меня.

— Не твое дело, — огрызнулся я. — Не ты же хозяин лошади.

— Я — хозяин гостиницы, а это лошади моих постояльцев. Если хоть одна пропадет...

— Слышишь, Счастливчик? — обратился я к своему коню и очаровательно улыбнулся. — Этот толстопуз думает, что я хочу украсть лошадь, украденную из королевской конюшни. Неужели я так похож на конокрада?

Возможно, до хозяина дошло, что я больше похож на богатого клиента, чем на конокрада, а может, он понял, что обаятельная улыбка в моем исполнении не предвещает ничего хорошего, или заметил меч.

— Ну что вы, благородный лорд, я вовсе не хотел вас оскорбить, — залебезил он. — Передохните с дороги в моей гостинице. У меня есть недурственное вино, еда и постель. Все, что нужно благородному лорду.

'Спасибо, что пригласил, хоть приступом эту твою забегаловку брать не придется', — удовлетворенно подумал я и благосклонно сказал согнувшемуся в поклоне хозяину гостиницы:

— Ладно, хозяин, ты так заботишься о лошадях, что я, пожалуй, прощу тебя. Напои моего коня и смотри, чтобы его не украли, и эту лошадь тоже, я ее сейчас куплю, так что, если она пропадет, я тебя за уши подвешу к твоей облезлой вывеске!

Хозяин, благоразумно промолчав, взял ведро и пошел за водой для коня; то ли я его напугал, то ли он просто не хотел терять золото, которое надеялся с меня получить. А я вошел в покосившуюся дверь, из-за которой явственно доносились слова неприличной песни и оглушительный хохот.

Внутри гостиница и вправду напоминала разбойничий притон. За большим, залитым пивом столом сидела какая-то пьяная компания, состоявшая из пары десятков развеселых молодчиков и трех неопрятных девиц, и, яростно размахивая огромными кружками и еще более огромными ножами с нанизанными на них огрызками мяса, хрипло пела:

Мы охотнички лихие,

Мы хозяева лесов,

Отбираем золотые

У прохожих и купцов.

За мешочек золотых

Мы в живых оставим их.

Мы не нищие-бродяги,

Не разбойнички,

Мы трудяги-работяги,

Ох-охотнички!

Если путник по дороге

Свои деньги потерял,

Мы не будем слишком строги,

Можем взять взамен товар

Или пару лошадей,

Раз нет денег у людей.

Мы не нищие-бродяги,

Не разбойнички,

Мы трудяги-работяги,

Ох-охотнички...

Во главе стола сидел хорошо одетый бородатый человек, в котором я узнал своего недавнего 'спасителя' — разбойничьего атамана, так неудачно метнувшего нож мне в бок. Увидев меня, он цыкнул на свою компанию. Песня смолкла, и все так уставились на меня, будто в эту гостиницу раньше никогда не заходили посторонние.

— Ой, кто к нам пожаловал! — как-то очень радостно воскликнул один из разбойников. — Благородный лорд с кучей денег. В нашем захолустье давно не появлялись благородные лорды.

— Нет, вы даже не представляете, парни, кого занесла к нам судьба! — возразил ему атаман, расплываясь в улыбке. — Это же его высочество принц Рикланд собственной персоной. Не иначе явился поблагодарить меня за то, что я помог ему бежать из тюрьмы, или за то, что я, по доброте душевной, сохранил ему жизнь. Заходите, принц, выпейте с нами. — Он смахнул со стола какой-то мусор и налил в кружку пива. — Присаживайтесь.

Компания дружно загоготала. Как видно, у них была своя версия нашего с атаманом побега из темницы.

Садиться за их липкий стол мне не хотелось, поэтому я выдернул из-под чьего-то зада стул и сел около двери. Человек, слетевший со стула, бросился на меня с кулаками, но атаман остановил его и ехидно обратился ко мне:

— И вы не боитесь путешествовать без охраны, принц? В моем лесу полно разбойников.

— Так эти парни, которые напали на меня утром, были разбойники? А я-то все думал, чего им от меня понадобилось...

— И где сейчас эти ребята? — настороженно спросил атаман.

— На полянке недалеко от дороги. Там еще ручеек протекает, знаешь?

— Странно, что они тебя отпустили целым и невредимым, — пробормотал атаман. Он что-то сказал одному из компании, и тот вышел из гостиницы. — Так зачем вы пожаловали сюда, принц? Неужели вам так надоела ваша бесценная жизнь? Или вы думаете, что, с тех пор как вы открыли мою камеру, я питаю к вам дружеские чувства?

— Я тоже не питаю к тебе дружеских чувств, атаман, особенно после того, как увидел лошадь у коновязи. Это определенно лошадь из королевской конюшни, но я не жадный и, так и быть, могу ее у тебя купить...

— Лошадь... Какая лошадь? У коновязи стоит много лошадей.

— Та, которая лошадь, а не кляча, разве не ясно?

— Это моя лошадь, и она не продается, — резко сказал атаман. Кажется, он начал злиться.

— Может, тогда скажешь хотя бы, кому достанется эта лошадь после твоей смерти. У тебя есть наследники?

— Какое тебе дело до моих наследников, мальчишка? — Кажется, он уже разозлился.

— Я бы мог поговорить с ними о покупке лошади, а то, боюсь, ты меня плохо понял. Я очень хочу вернуть эту лошадь, и мне все равно, у кого я ее куплю. Но если у тебя нет наследников, ты не будешь возражать, если после твоей смерти я заберу ее просто так?

— Боюсь, что к тому времени лошадь состарится и умрет, только гораздо раньше у нашего юного принца не останется за душой ни гроша! — засмеялся атаман. Компания подхватила. Я тоже посмеялся за компанию, а потом с улыбкой спросил:

— Вы думаете, пятилетняя кобыла может состариться за полчаса?

— За полчаса?

— Столько или чуть меньше ты еще проживешь, если не станешь сговорчивей...

— Ах ты, нахальный щенок! — взревел атаман. — Ты думаешь, если я не убил тебя там, в темнице, не сделаю этого сейчас? — И он метнул в меня здоровенный нож, больше подходящий для разделки мяса, чем для метания.

В отличие от неприятного для меня случая в темнице на этот раз я, не поднимаясь со стула, с легкостью поймал нож за рукоятку, подкинул в руке и, придя к выводу, что баланс на удивление приличный, сунул за пояс — пригодится. Разбойники начали издавать всякие уважительные звуки, начиная от кряканья и кончая сопением, а атаман рассвирепел окончательно. Он выхватил меч и, расталкивая своих приятелей и опрокидывая стулья, бросился ко мне.

Признаться, именно такой реакции я и добивался от него с самого начала. Теперь, когда Энди начнет обвинять меня в жестокости, я смогу честно сказать, что на меня напали и я вынужден был защищаться.

Атаман бежал на меня, а я продолжал сидеть на стуле, положив ногу на ногу, глядя ему в глаза со своей неизменной кривой усмешкой, только чуть качнулся вбок, уклоняясь от удара, и уже потом, когда клинок атамана рассек воздух за моим плечом, вскочил и приложил беднягу лбом о дверной косяк. От души приложил, так, что по сосновому косяку пошла длинная трещина, а атаман обмяк и, недоуменно глядя в пространство, сполз на пол.

Разбойники повскакивали с мест. Их общее настроение можно было выразить одной короткой фразой: 'Наших бьют!' На самом деле фраз было гораздо больше, потому что почти каждый разбойник изрек по моему адресу если не грязное ругательство, то угрозу или пожелание скорой смерти, а уж о том, какая началась беготня и толкучка, и говорить нечего. Обычно я плохо помню, как сражаюсь, когда на меня нападают больше пятерых. В памяти остается только общее впечатление. В данном случае создавалось впечатление, что гораздо больше, чем убить меня, разбойникам хотелось переломать мебель в гостинице и перебить всю посуду. В воздухе носились стулья, с грохотом разбиваясь о стены, лязгали мечи, перерубая перила лестницы, свистели длинные цепи с шипастыми шариками на концах, со звоном разбивая выстроившиеся на стойке бара кувшины с пивом. А я бил всех, кто попадался под горячую руку, не особенно разбираясь, кто из разбойников отъявленный злодей, а кто просто жертва обстоятельств. Меня тоже пытались бить, но у них получалось гораздо хуже, потому что я имею привычку опережать любого. Мне некогда дожидаться, когда все эти сильные, но страшно нерасторопные увальни обрушат на меня, бедного, свои сокрушительные удары. А вообще, если говорить откровенно, с техникой у разбойников было не очень, особенно если сравнивать с людьми лорда Сегарта, которого после последней встречи с его людьми я даже зауважал, посмертно. Так что я, не особенно утруждая себя, веселился, пока не вернулся парень, которого, кажется, послали выяснить, почему разбойники, напавшие на меня в лесу, так и остались там.

— Гляди, атаман! Я эту соплячку поймал, которая в Тингла стреляла! Кусается стерва! — еще с порога рявкнул он, держа под мышкой змеей извивающуюся Энлику. Все его внимание было целиком поглощено этим маленьким демоненком, и того, что атаман больше не сидит за столом, а мирно отдыхает у него под ногами, он просто не заметил.

Зато Энлика заметила меня и закричала:

— Рик! Это разбойники! Они Солнышко с малышом схватили!

Пронзительный детский голосок, казалось, привел атамана в чувство.

— Так ты за девкой пришел, королевский ублюдок! — прошипел он, потирая шишку на лбу. — Так нет, не получишь ты ее, твоя девка — моя часть добычи! Или нет... Эй, парни, я отказываюсь от своей доли, девка ваша! — крикнул он оставшимся в живых разбойникам, которые, тут же забыв обо мне и нескольких раненых и убитых, с радостным ревом ринулись в узкую дверь под лестницей.

Атаман расплылся в гадкой ухмылке, видно, хотел сказать мне что-нибудь утешительное, но не успел. Разрубил я его с двух рук от макушки до пупка, а следующим ударом снес голову парню, все еще державшему Энлику.

Девочка глядела на меня полными ужаса глазами, будто я — это не я вовсе, а Сегарт, убивший Ленсенда. От мельком брошенного на нее взгляда на сердце стало холодно и противно, но мне было не до нее. Ведь дюжина здоровенных мужиков — это, пожалуй, слишком даже для Солнышка, хоть про нее и рассказывали, что в 'Сломанном мече' она и оркам не отказывала, было бы заплачено.

Дверь под лестницей, оказавшаяся черным ходом, вывела меня на задний двор, весь заставленный полуразвалившимися телегами и поломанными каретами. Я появился вовремя. Не знаю, откуда выволокли Солнышко разбойники, но позабавиться с ней они решили именно здесь. И не успели.

Первый же мерзавец, осмелившийся задрать ей подол, получил в спину нож своего атамана. Остальные опомнились и достали оружие, но только к тому времени я уже успел зарубить еще троих. Обычно я не нападаю первым, тем более сзади, но тут был явно не тот случай.