Меч и плеть

— Замечательно. Как пленные вы можете рассчитывать на известную степень безопасности...

Один из офицеров, державшийся за спинами прочих, весь красный от гнева вдруг вырвался вперед и с криком бросился на Барлейта. Саблю у него никто отобрать не удосужился, посчитав простым украшением. Ошибка. Одного за другим, оказавшийся отличным фехтовальщиком, безвестный офицер разметал четверых Вольных. Сложно было подозревать подобный талант в холеном 'паркетном' человеке.

Несколько пленных из числа солдат и дворян попытались было последовать его примеру, но Вольные не дремали — в воздухе вновь замелькали палицы и дубины, бесцеремонно сбивая благородных с ног. С пленными солдатами поступали много проще: их без разбору накалывали на пики.

Золотые шевроны блеснули возле коня Сокола, но прежде чем офицер успел ударить Сотара саблей, перед ним, словно призрак из грязи, вырос Грив Кривонос. На велоне была только вороненая кольчуга и обычные штаны вареной кожи. На поясе его висел устрашающего вида меч с черной рукоятью, но Кривонос даже не подумал за него схватиться. Сабля, свистя, описала круг и столкнулась с подставленным под неё запястьем, врезавшись в металлический браслет. Видевшие это охнули: удар подобной силы, должен был оставить Кривоноса без кисти. Но рассекшее метал острие, остановила беззащитная человеческая плоть. Языки огня доедавшего остатки нескольких палаток дрогнули, прижимаясь к земле.

Не верящий собственным глазам офицер, сжимал рукоять обеими руками, тщетно напрягая мускулы.

— Что-то не так, благородный? Или память камня молчит насчет таких случаев? — в сине-зеленых глазах сквозила насмешка. Грив резко выстрелил свободной рукой, хватая локоть нападавшего пальцами. Раздался хруст, и человеческая кость подалась, точно мокрая глина. Офицер взвыл и рухнул на колени, пытаясь вырваться из тисков боли.

— Образование, — наслаждаясь жутковатой сценой, выразительно несчастному объяснял Кривонос, — бич нашего времени. Прежде чем применять свои способности, всегда нужно знать, в чем, собственно говоря, их слабость. Ну да ничего, ты же не виноват, что камень-проводник, не дал тебе никаких знаний о тех, кто пользуется алмазами. Где он кстати?

Высвободив вторую руку, Грив, чье тело игнорировало никчемные попытки стоящего на коленях человека рубануть его по ребрам, деловито ощупал форму, задержавшись на одной из пуговиц.

— Позолота? — понимающе кивнул он, отрывая понравившуюся пуговицу и выпуская рыдающего человека из хватки. И тут же, почти без замаха ударил его кулаком в грудь. Видевшему все это со стороны Глифту, почему-то вспомнилась булава, сшибающая с седла рыцаря в тяжелой амуниции.

Переломанное тело отлетело назад, уронив собой испуганно вскрикнувшего генеральского адъютанта. Кое-как поднявшись и машинально отряхивая белоснежный китель от грязи, молодчик с ужасом глядел на искаженное ужасом лицо мертвеца. Золотой лев на груди, вмялся глубоко внутрь торчащих осколками ребер, напитываясь кровью.

— Маг, — с ужасом вздохнул кто-то из пленных, глядя на довольно потирающего пуговицу Грива. — Мамочки... маг...

— Теперь, когда господа благородные оценили, чего стоят их потуги, я бы порекомендовал, если среди них остались еще рудные маги, держать свои способности при себе. И сдать имеющиеся при себе драгоценности.

— Че-чего вы хотите? — лежащий в грязи труп, приковывал к себе взгляды знати. — Что вы собираетесь делать? Хотите выкуп?

Барлейт поглядел на кучку грязных, всего за какой-то час утративших свое высокомерие людей.

— Где Золберг Вальдс? — спросил он вдруг, и когда дрожащего старика вытолкнули вперед, словно чумного, соседи, продолжил: — Ты. Лично ты можешь не беспокоиться на счет выкупа. У тебя есть иной долг. Перед Мальдгардом, — повернувшись в седле, он скомандовал: — Пусть господин Золберг выплатит по счетам.

— Что вы имеете в... — залепетал старик, когда к нему подскочили сразу несколько Вольных. — Что вы... нет! Не надо!!! Пустите меня, вы грязные твари! Пустите!

Но никто не подумал его слушать. Золберга потащили к столбу, на котором виднелись остатки флагов Южной Армии, и, не смотря на угрозы и сопротивление, повесили, связав руки за спиной, его собственной нагайкой. Петля глубоко врезалось в морщинистую шею, когда дергающееся тело начали вздергивать вверх, протаскивая спиной по шесту. Золберг Сиплый дрыгал ногами и до последнего пытался изрыгать проклятия. Но скоро затих, вывалив из жабьего рта чудовищно опухший язык и дернувшись в последний раз как порванная струна.

— И-ех, — грустно констатировал смуглый старшина за спиной Сотара. — Жалко. Надо было целиком запечь суку, а то сдох больно быстро.

Пленные мрачно смотрели на висящего прямо под обгоревшим до неузнаваемости флагом дворянина.

— Мой лорд, — позвал Сотара, степенно выступая из рядов Вольных Башивир. Рядом с ним шел — без всякого принуждения — Глифт Логвелл. Хозяин Красной Гряды, завидев Глифта, нахмурился и вопросительно взглянул на слугу.

— Досадная случайность, мой лорд, — пояснил Плут. Чувствуя на себе не слишком дружелюбные взгляды велонов Логвелл тем не менее сохранял ледяное спокойствие и с достоинством глядел на Сокола.

— У меня есть важная информация для лорда-протектора Велона, — скупо сообщил он. Сотар на несколько мгновений замялся, разглядывая так некстати появившегося знакомца. Но потом кивнул и, глянув на старшин, распорядился:

— Следуйте плану, — и добавил, уже громче, для всех: — И займитесь, наконец, добычей! Мы победили!!!

До палатки их провожали радостными выкриками и скандированиями, не уступающими по громкости недавнему грохоту снарядов. Логвеллу никто не связывал руки, но от него не отходили ни на шаг трое Вольных с обнаженными саблями. Повинуясь распоряжению Сотара, они встали перед палаткой, преграждая путь любопытным. Внутрь, кроме Глифта и Барлейта, вошел лишь Башивир.

Глифт смотрел, как Барлейт располагается на невысоком чурбачке, пристраивая между расставленных ног изогнутую саблю в матово блестящих темных ножнах.

— Ты понимаешь, что наделал?

Логвелл говорил так тихо, что удивлялся сам себе. У него внутри все клокотало и кипело: негодование, злость, ярость, удивление... Удивление. Его, пожалуй, было больше всего. Ключевой вопрос 'зачем', не давал покоя.

— Мне следовало предвидеть, что ты появишься здесь, — отозвался Сотар. — Ты всегда очень тщательно исполнял свои обязанности. Что же... я сделал все, что только мог, чтобы удержать тебя на расстоянии. Судьба.

Он слабо улыбнулся. И что-то в его улыбке промелькнуло такое, что у Логвелла защемило сердце. Все вопросы и обвинения куда-то пропали сами собой.

— Это все... все из-за Дрейнов? Ты хочешь добраться до них? — так же тихо спрашивал Глифт, избегая смотреть в лицо Сокола.

— Я хочу справедливости.

— Его Величество не одобрит твоего поступка. Ты ведь... — язык не повернулся сказать одно простое слово. Слово, которое Глифт и в страшном сне не соотнес бы со своим восточным соседом. Бунтарь.

Барлейт слабо махнул рукой, опуская ее на гарду меча. Он все прекрасно понимал сам. Никогда еще не было так, чтобы Вольных вел в бой кто-то из приближенных короля. На армию короля.

— У тебя была какая-то информация. Так ты сказал?

— Да. Ты отлично справился. Обманул всех и вся. Честно говоря, до сих пор не пойму как тебе удалось без шума захватить холмы... но трюк с паникой, достоин высшей похвалы. Повергнуть почти без драки больше восьми тысяч, располагая при этом... сколькими? Сколько их там на самом деле — две? Три тысячи?

— У страха большие глаза, — уклонился от прямого ответа Сокол. — Благодарю за похвалу. Что-то еще?

— И снова да. Если потребуется я готов выплатить всю необходимую контрибуцию за меня и моих людей. Столько сколько потребуется. Закон войны свят. Но... — Глифт сбился с официального тона, мучительно подыскивая правильные слова. Его собеседник терпеливо ждал, слушая ликование Вольных. — Сотар, я обещаю, я клянусь тебе, что мы решим твой вопрос. Не горячись. Не нужно делать больше сделанного, — он поглядел в черные глаза Сокола. — Ты достаточно заявил о себе. И если ты остановишься. Здесь. Сейчас. Не трогая больше никого. Я, Глифт Логвелл, лично прослежу, чтобы тебе вернули жену, а Дрейны понесли заслуженное наказание. Чтобы их сын, ответил на королевском суде.

Щека Сотара мучительно дернулась.

— Неужели ты думаешь, я не пытался добиться этого?

— Король Элберт благоволит тебе. Но он слишком расслабился, позабыл, что такое настоящая междоусобица. Ты напомнишь, уже напомнил ему об этом — сегодня же вечером он поймет, как ошибался на твой счет.

— Дрейны никогда и ни у кого на поводу не пойдут.

— Пойдут! — пламенно пообещал Логвелл. — Пойдут, если прикажет король! А он сделает это! Я сам, поеду твоим представителем в Лирест и добьюсь, чтобы он приказал. В противном случае... это же война! Война! Кровопролитная, не нужная никому кроме Клеархов, война!

— Я тебя не узнаю, Глифт. Мне казалось уж кто-кто, а ты воспримешь идею войны с распростертыми объятиями.

Логвелл агрессивно замотал головой.

— С гашхарами. Или где-нибудь на западе... но не такую. Не войну, в которой одна часть Бестигвальда будет драться с другой! Потому что это глупая война. Ты и сам понимаешь, какой глупой будет такая война. И чем она закончится — остановись сейчас, Барлейт. Вольные возьмут достаточно добычи и послушают тебя, они ведь тоже не самоубийцы... главное остановись. Мы вернем твою жену, ты сможешь отомстить за сына. Но не так. Не нужно этого безумия.

Он с надеждой смотрел на Сокола. Речи Защитника Востока были полны смысла. И никто не мог бы отмахнуться от них. Тем более этого не мог сделать рассудительный и взвешенный человек. Человек всю жизнь служивший одной идее. Башивир украдкой изучал лицо лорда. Глифт смотрел в него открыто. С улицы в палатку врывались крики, делящих свой улов Вольных. Сотар сидел, упираясь сапогами в землю и задумчиво опустив подбородок на рукоять сабли. Ни по глазам, ни по лицу его невозможно было прочитать ни эмоции, ни мысли, ни единого душевного порыва. Логвелл не знал волнения в бою. И не боялся смерти. Но сейчас в его сердце вкрадывался трепет.

— Хорошо. Я остановлю Вольных... но только, если мне вернут Лану, и если я, своими ушами, услышу как Дрейны просят прощения. А главное — суд. Суд короля. Езжай, Глифт. Езжай прямо сейчас к Его Величеству. Но знай, что у твоего обещания будет заложник. Южная Армия.

ГЛАВА 7

... Голоса были чуть приглушены дверью, но по-прежнему слышались довольно отчетливо.

— Кто бы мог подумать, что он пойдет на такое? — рассуждал хрипловатый мужской бас. Ринвальд ван Дрейн позавчера вернулся с охоты простывшим, и теперь в его быструю речь вкрадывалось гнусавое сопение.

— Никто, — подтвердил мягкий тенор. Кейлина узнала голос ван Стиарида и он тут же представился ей. В опрятном черном колете, с расчесанной бородой и благообразными усами, с изогнутой линией седины над ровным лбом. С украшенным изумрудами и черным янтарем поясом, на котором переливались в декоративной скачке всевозможные звери. И с неизменно доброжелательным лицом лорда из детской сказки. Таким располагающим для людей видевших Стиарида впервые. Кто не знал его. И тайны его лица.

— Вольные выступили против Бестигвальда, а Логвелл пошел дипломатом к королю. Мир воистину сошел с ума, — покачал головой отец. Она подумала, что как раз сейчас он, должно быть, сидит в любимом кресле, повернувшись к гостю, и покачивает ногой. Стиарид ответил довольно длинной репликой. Не расслышавшая слов девушка прижалась ухом к двери, поправляя сбившуюся на глаз прядь волос.

— Возмещение убытков? — с толикой недоверия переспросил Ринвальд. — Он так легко откажется от мести? Не станет бить, грабить и убивать, в надежде впиться в горло моего старшего сына? Так подразумевается? Что король испугается каких-то бродяг и истерики своего подчиненного? Что пойдет на уступки, кланяясь через сторожа своей восточной границы?

— Сотар не дурак, — и вновь тот же тенор. Вероятно, лорд Стиарид мог бы при должном желании играть в столичном театре на первых ролях. — Он мыслит здраво. И видит ситуацию, как она есть. Но он верит в то, во что хочет. Или в то, к чему подталкивают его обстоятельства — нехватка провизии и маленькая армия. Значит, есть надежда обойтись малой кровью.

— Я его не боюсь, — независимо ответил Ринвальд. — Если хочет, пусть приходит сюда и попробует на зуб мои бастионы. У Каменных Ос найдется, чем удивить велонских голодранцев. Что? Что вы смотрите так на меня? Или скажете, что питаете к Сотару родительские чувства и не собирались его использовать в нашем маленьком замысле? Давайте будем честны — никто никогда не воспринимал Барлейта, этого блаженного дурака, в качестве равного! Но, если вас это утешит, изначально я не планировал идти в прямую конфронтацию. Случилась накладка.

— Это не игрушки, лорд Дрейн, — тон Стиарид не изменил, но в его случае интонация ничего не значила. — Не ваши личные разборки. Это политика. Наш род дышит ею, столетиями оберегая престол от потрясений. И знаете, мы никогда не делали этого в спокойные времена. Накладки очевидная обыденность нашей жизни. Но политика, а значит и мы, не терпит, чтобы развитие желательных событий определяли накладки, а не люди. Вам ли этого не знать? Ведь вы и только вы, всегда полагаетесь на точные расчеты. В настоящий момент война нежелательна. И тем более нежелательна она на территории Бестигвальда.

Уже второй час, с момента прибытия на Южную Корону кареты с королевским гербом и полусотней охраны, хозяин замка вел частную беседу за закрытыми дверями. Охрану, слуг и советников к разговору не допустили.

— Уступки? — недоверчиво переспросил Ринвальд. — Идти на уступки перед нелепыми угрозами, выторговывая себе минуты? Подкармливая их наглость и внушая нашим вассалам сомнения? Вы понимаете, о чем говорите? Это не дворцовые маневры — мы переходим на разговор о цифрах. О прибылях и убытках. И бухгалтерия твердит мне в оба уха, что убытков от такого выжидания окажется не в пример больше! Может, вы еще предложите мне отдать под суд сына? Лучше я дам этому выскочке и его грязной шайке, то чего он действительно заслуживает. И за каждого убитого с моей стороны, сдохнут десять с его! Это закон, по которому Дрейны жили и благодаря которому будут жить!

— Вы не желаете смотреть на ситуацию с точки зрения государственного деятеля...

— Нет! — резко перебил Стиарида лорд Дрейн. — Своих детей отдавайте, если хотите. Королевский суд! А сецессию для Велона ему не нужно?

— Если мои слова кажутся тебе недостаточно убедительными, — Стиарид не собирался уступать, — обрати внимание вот на что...

'Скука', — равнодушно подумала Кейлина, осторожно отступая от вишневого оттенка двери. Ни её отец, ни лорд Стиарид до сих пор не сказали ничего стоящего внимания. И уже не скажут, погрязши в споре. Ничего такого, о чем следовало бы говорить. Она давно и прочно усвоила, что к тем разговорам, которым невозможно дать ход с пользой для себя лучше не прислушиваться. Счастлив кто знает нужное.