Страж морского принца - 2

Джиад старалась быть незаметной, как и положено стражу, когда он не нужен, но безделье откровенно тяготило. По утрам просыпалась от возни Алестара, но, не подавая виду, ждала, пока тот соберется и уплывет. Потом вставала сама, завтракала и кормила Жи. Выгуляв стремительно растущего рыбеныша, отводила его в комнату, а сама возвращалась во внутренний дворик и отрабатывала связку за связкой. Вечером снова гуляла с Жи, старалась поесть до возвращения Алестара и ложилась, отвернувшись от рыжего, на своей половине. Так тянулись дни, и одиночество было плохо только тем, что в голову лезли мысли о земле, Лилайне, Торвальде. Джиад гнала их, нарочно выбирая самые сложные упражнения, требующие полного внимания, а потом в постели, слушая неровное дыхание Алестара, твердила сутры, пока сознание не растворялось в пустоте.

Но четвертое утро оказалось иным. Проснувшись, рыжий не стал, как обычно, переплетать заново косу и надевать тунику. Вместо этого он повернулся на живот, воспарил над ложем и повел носом совсем по-собачьи.

— Что это с водой?

— Не знаю, — пожала плечами Джиад. — Вы что-то... чувствуете?

— Что-то — слабо сказано. Я вчера думал, мне показалось, но...

Лицо принца приобрело восхитительно растерянное выражение. Он даже кончик растрепавшейся косы подергал в глубокой задумчивости. Затем проплыл по комнате, тщательно ее осматривая, заглянул в клетку Жи — пустую, рыбеныш упорно не хотел в ней ночевать, поднимая шум — и осмотрел кровать.

— Да что такое? — Джиад искренне недоумевала, отчего так брезгливо морщится иреназе.

— Ты человек, тебе не понять, — бросил Алестар, разминая в пальцах покрывало.

Наклонившись к ложу, он вдруг ухватил его край и немного приподнял. Джиад впервые заметила, что кровать не сплошь деревянная, а заканчивается кожаной шторкой, под которую сейчас сунул руку, а потом и голову Алестар.

— Та-ак... — протянул принц. — Ах ты отродье глубинных!

Почти целиком просунувшись под ложе, он вынырнул из-под него, фыркая, отплевываясь, и что-то бросил на пол.

— Полюбуйся!

Любоваться было нечем — огромный гниющий краб выглядел весьма противно.

— Откуда? — растерянно спросила Джиад, уже подозревая ответ.

— А то непонятно? — фыркнул Алестар, снова заползая под кровать и выпихивая оттуда несколько крупных рыбьих костей, кусок кожи, обмытую водой деревяшку, какие-то веревки...

— Жи... — простонала Джиад.

Виновник крутился вокруг разоренной сокровищницы, то хватая что-то и пытаясь утащить назад, то закапываясь в складки покрывала.

— Кажется, все, — донеслось из-под кровати. — Нет, еще...

Выбравшись, Алестар с обескураженным видом покрутил в руках что-то длинное, белое.

— Это что за дрянь? — вопросил он изумленно. — Первый раз вижу.

И неудивительно. Приглядевшись к находке принца, Джиад не знала, плакать или смеяться, но охотно верила, что наследнику подводного королевства никогда в жизни не попадалась такая добыча.

— Копыто, — выдавила она, только прославленной выучкой арубских стражей сохраняя подобие серьезности, и сообщила зачем-то: — Коровье...

— Что такое копыто?

Небрежным взмахом хвоста Алестар отогнал Жи, пытающегося утянуть обрывок спутанной сети.

— Ну... нога... Коровья, — поспешно уточнила Джиад, стоило принцу в неподдельном ужасе покоситься на её ноги, будто сравнивая. — Корова — это такое животное. Большое... Вроде лошади...

Что такое лошадь, принц, видимо, знал, потому что лицо его понимающе просветлело, но тут же вновь омрачилось.

— И что эта... корова делает под кроватью? — ехидно поинтересовался он то ли у Джиад, то ли у самого копыта, то ли у мечущегося вокруг Жи. — Они же вроде бы не плавают? В наших водах так уж точно. Ладно, краб, но где можно было взять это? Я кого спрашиваю, морда наглая?

Все-таки он обращался к Жи. Тот усердно завилял хвостом, приняв столь невинный вид, что Джиад бы поверила, не будь уже знакома с повадками паршивца.

— А где остальное? — с язвительным весельем допрашивал наследник иреназе рыбеныша. — Сколько у этой... коровы... ног?

— Четыре, — послушно откликнулась вместо салру Джиад, сгорая со стыда. — Но я, правда, не знаю, когда он это все натащил и откуда.

— И я, — неожиданно согласился рыжий. — Зато теперь я понимаю, почему Ираталь не может никого поймать. Если в моей собственной спальне творится такое!

О том, что это, вообще-то, её спальня, Джиад благоразумно промолчала. Рыжий, внимательно рассмотрев здоровенный коровий мосол с копытом, швырнул его в кучу изъятых ценностей, возвел глаза к потолку и вдруг цапнул неосторожно подкравшегося к мослу Жи. Стиснув морду возмущенно вякнувшего малька, заставил раскрыть пасть, заглянул в нее и деловито заключил:

— Зубы чешутся. Рановато...

— Как чешутся? — только и спросила Джиад, сама видевшая в пасти Жи треугольные зубы, давно прорезавшиеся и отлично заточенные.

— Обыкновенно, — пожал плечами Алестар. — Второй ряд. Или уже третий... Пока все пять рядов не вылезут, будет грызть.

Отпустив салру, он выразительно глянул на ворох подкроватной гадости, увенчанный мослом.

— Я уберу, — с отчаянием сказала Джиад. — Он же еще маленький...

Рыбеныш, повизгивая, метался вокруг кучи, тыкаясь в нее носом.

— Оставь, — буркнул помрачневший вдруг Алестар. — Краба только пусть выкинут. Ну, и что там еще... гнилое. Они на воле в пещерах прячутся, пока мелкие. Вот и этот логово устроил. Пусть грызет.

Он вильнул хвостом, поднимаясь вверх, оглянулся на Джиад, сидящую на разоренной кровати. Помолчав, сказал отрывисто:

— В середине дня нас ждут на свадьбе. Эрувейн... ты её знаешь. Я скажу наложницам, чтобы тебе помогли одеться и подготовиться.

— Это... обязательно? — осторожно уточнила Джиад, почесывая нос расстроенного Жи, приплывшего за утешением.

— Да. Иначе, можешь не сомневаться, я бы не стал обременять тебя своим присутствием, — ядовито выплюнул Алестар.

Серебристый веер его хвоста скрылся за дверью. Джиад посмотрела на кучу, прикинула, что может сойти за точилку для зубов. Жи, будто поняв её мысли, вцепился в мосол, прижался к нему и даже хвостом обвил, всем видом показывая, что с главной драгоценностью не расстанется ни за что.

— Как же ты все-таки это натаскал? — в полном недоумении пробормотала Джиад, принимаясь за разбор кучи.

А в самом деле, как? Утром и вечером Жи плавал с ней во двор, но оттуда подобную гадость не приносил. Сложно было бы не заметить коровье копыто, откуда оно ни возьмись под водой. Так что как салру удалось собрать столько игрушек, было решительно непонятно.

Долго предаваться поискам разгадки не позволили. Пара хвостатых красоток, вплывших в комнату, только руками одновременно всплеснула, увидев, чем занята Джиад. Госпожа избранная не бережет свои нежные пальцы!

"Нежные пальцы" Джиад покорно стерпела. И даже согласилась, чтобы слуги убрали за зверем госпожи избранной, пока её ждут более важные дела. Спешно вызванный молоденький слуга, предупрежденный, чтоб не трогал рыбьи кости, деревяшку и копыто, опасливо косился на Жи, а потом вовсе попросил закрыть салру в клетке. Рыбеныш злобно поглядывал на мальчишку, не в силах бросить копыто, чтоб защитить остальные сокровища, но уже теряя терпение. Притом за последние дни он изрядно прибавил в размере и весе, став длиной с пастушескую овчарку, а уж зубам его и вовсе любая собака позавидовала бы, так что слугу Джиад понимала.

— Госпожа избранная, — взмолилась одна из иреназе, просительно складывая ладошки перед грудью. — У нас так мало времени...

Вот у неё пальцы и впрямь были красивыми, холеными, а Джиад вспомнила мельком брошенную фразу рыжего, что готовить к празднику её будут наложницы. Получается, и в первый раз это была не простая прислуга? Да, Санлия же говорила, что она старшая...

— Скажите, сколько наложниц у его высочества? — не утерпела Джиад, стараясь не разглядывать слишком откровенно этих двух и третью, встретившую их в знакомой комнате для ухода за собой.

На человеческий глаз им было не больше лет двадцати, пожалуй, да и то если хорошо присмотреться. Светлоглазые, с округлыми нежными лицами, иреназе порхали вокруг Джиад, щебеча совсем как человеческие девицы. У двух, похожих, как две капли воды, соломенного оттенка волосы были убраны в толстые косы, у третьей копна мелких косичек отливала благородным золотом, а на лице виднелось куда меньше краски, зато очень умело наложенной.

— Шесть, — отозвалась та, что с косичками, осторожно втирая в волосы Джиад скользкую мазь. — Ири-на Санлия — седьмая. Вы хотите увидеть остальных, госпожа избранная?

— Нет, — поспешно сказала Джиад. — Это подождет. Я прошу прощения, что не познакомилась раньше... Можно узнать ваши имена?

— О, это честь для нас, — радостно выдохнула иреназе, и две других согласно закивали. — Я Леавара из семьи каи-на Таруна. А это Мирисса и Мирилла. Они сестры. Ну, вы и сами видите...

— Очень похожи, — вежливо улыбнулась Джиад, невольно краснея, потому что именно сейчас ловкие пальчики Мириссы (или Мириллы?) гуляли там, где она предпочла бы вымыться сама. — Мне, право, неудобно доставлять вам хлопоты... Может, я...

— Никаких хлопот, — с улыбкой заверила Леавара, которая в этой троице явно верховодила. — Санлия велела не докучать вам понапрасну, иначе мы давно бы заглянули поболтать. Какие прекрасные волосы, словно ночное небо... Когда отрастут хотя бы до пояса, вы затмите всех при дворе, каи-на Джиад. Здесь мало у кого такой редкий цвет!

— А кожа! — подхватила то ли Мирисса, то ли Мирилла. — Как темный опал! О госпожа избранная, вам непременно надо носить жемчуг закатного оттенка, пусть его высочество подарит вам именно такой!

— Жемчуг? — презрительно фыркнула Леавара, заплетая волосы Джиад во что-то сложное. — Скажешь тоже! К подобной коже пойдут рубины в золоте, а не жемчуг. Ну, или изумруды, но не темные...

Потом близняшки приволокли ворох длинных туник, споря, какая лучше подойдет. Перемерив полдюжины, Джиад просто отказалась снимать очередную, заявив, что она вполне хороша. Леавара, удовлетворенно оглядев её прическу, метнулась куда-то, вернувшись с ящичком красок, и Джиад про себя возблагодарила Санлию, велевшую не докучать избранной. Каждый день она такого точно не выдержит — уж лучше опять к сиренам.

— Вам понравилось, как я накрасила вас в прошлый раз?

Леавара сияла такой искренней радостью, что Джиад заставила себя улыбнуться и кивнуть, надеясь, что улыбка вышла не слишком кривой. Размазанная по лицу подолом туники краска, бешеные глаза Алестара, потом... Вспоминать прошлый раз не хотелось. Но и обижать девочку тоже ни к чему.

— Было очень красиво, — почти правдиво ответила Джиад. — Только у нас не принято, чтобы женщины так ярко красились. И столько украшений носить тоже... не принято. Можно мне этого не делать?

— Совсем? — растерялась Леавара, застывая с кисточкой, которую уже макнула в какую-то баночку. — Это же праздник!

— Но ведь не мой, — мягко возразила Джиад. — Это свадьба госпожи Эрувейн, а я только одна из гостей. Давайте обойдемся?

— Тир-на Алестар будет недоволен, — почти жалобно протянула Леавара. — Он велел, чтобы вы были...

— Чтобы я была что? — еще мягче уточнила Джиад, одергивая нарядную тунику из мягкой золотистой ткани и остро жалея о своей рубашке, не говоря уж о штанах.

— Чтобы вы были довольны! И наряднее всех! — выпалила то ли Мирисса, то ли Мирилла, до этого молча перебиравшая гору украшений в знакомом сундучке.

— Боюсь, это совсем разные вещи, — вздохнула Джиад, опять не зная, злиться или смеяться. — Я скажу принцу, что сама так захотела, хорошо?

— Как пожелаете...

Леавара отложила кисточку, погрустнев так резко и явно, что Джиад заподозрила неладное.

— Я чем-то обидела госпожу Леавару? — шепотом поинтересовалась она у близняшек, когда золотоволосая иреназе, подхватив ненужные кисти с красками, куда-то уплыла.

— Ну... нет... — замялась наложница.

— Да она просто надеялась, что все увидят её работу на вас, — фыркнула вторая, поправляя на запястье Джиад обручальный браслет. — Лера жить не может, чтоб кого-нибудь не причесать и не накрасить. Вот и хочет открыть цирюльню, когда тир-на Алестар отпустит нас. К бывшей наложнице принца приплывут многие, а если еще рассказать, что она красила и заплетала саму избранную... У Леры даже госпожа Санлия иногда красоту наводит, а ведь больше никому не доверяет. Сама и волосы плетет, и снадобья делает. И даже тинкалу варит сама, по-суалански. По мне так слишком сладко, а ей нравится...

— Меньше языком болтай, — хмуро посоветовала вернувшаяся Леавара. — А то распустила длиннее, чем косы.

— Простите, — Джиад виновато глянула на расстроенную иреназе. — Я не хотела испортить вам случай показать работу. Вы прекрасная мастерица, просто у нас и вправду такое не принято.

Она посмотрела на обручальный браслет, кровавыми огоньками переливающийся на запястье. Надо же, следов от драки с сиренами совсем не видно, браслет как новый. И Леавара права, рубины в золоте на её смуглой арубийской коже смотрятся великолепно. Только вот браслет чужой, а чужое, будь оно каким угодно прекрасным, счастья не приносит. Интересно, будет ли он к лицу Маритэль?

— Простите, — повторила она, и, видя, что Леавара слегка успокоилась, неловко пошутила: — Честное слово, будь это моя свадьба, я бы никому не доверилась, кроме вас.

— Правда? Вы обещаете?

Иреназе просияла, словно Джиад посулила ей невесть что, у неё даже глаза распахнулись, как у ребенка, увидевшего долгожданный подарок.

— Когда будет ваша свадьба с принцем, я смогу вас накрасить и заплести волосы? — уточнила она.

— Я...

Свадьба с рыжим? Они что же, не знают про Маритэль? Или думают, что король изменил решение? И что ответить? Свадьба с принцем — бред какой... Но Леавара даже вперед подалась, заглядывая в лицо растерявшейся Джиад, и снова обижать её не хотелось. Ладно, сама потом все поймет, а Джиад уж точно не соврет, обещая то, что исполниться просто не может.

— Конечно, — кивнула она. — Если такое случится — делайте со мной что угодно, перечить не стану.

Само собой, её в три голоса принялись уверять, что на своей свадьбе госпожа избранная будет самой прекрасной, что его высочество глаз не сможет отвести... Джиад кивала, изнывая от неловкости и мечтая, чтобы все поскорее закончилось. И когда в дверях показалась рыжая шевелюра и привычно хмурое лицо этого самого высочества, она почти обрадовалась.

На миг даже подумалось, что все в порядке и таким останется хоть ненадолго. Подумаешь — свадьба. Чужая же, так что кому какое дело до еще одной гостьи? А она побудет немного рядом с принцем для приличия, потом тихо отпросится и уплывет домой. И, может, вечером они даже поговорят о чем-нибудь, нарушая тягостное молчание последних дней. Да вот хоть бы о том, где и как Жи брал свои игрушки...