— А что делать с теми, — спросил Джакан, — которые продолжат упорствовать в ереси?
— Таких еретиков можно подвергать публичной казни, — сказал Шимрра, — Но я приказываю не проводить сейчас крупномасштабного следствия. И никаких наград за доносы! Когда мы выиграем войну, — он кивнул Джакану, — тогда можно будет провести более тщательное расследование. Но сейчас я хочу, чтобы йуужань-вонги сосредоточились на разгроме врага, а не на доносах друг на друга.
Джакан помрачнел, но покорно поклонился.
— Как пожелаете, Ваше Величество.
— Можешь вернуться на свое место, верховный жрец Джакан.
С достоинством жрец вернулся к своему столу. Оними позади него усмехнулся и снова почесался.
Ярость наполнила Ном Анора, когда он увидел, как это безобразное существо чешется. С какой радостью он раздавил бы пальцы Оними каблуком!
Зловеще довольное выражение появилось на лице Шимрры.
— Опозоренный напомнил мне, — сказал он, — что я хотел спросить формовщиков, как продвигается их работа? Как идет формирование Йуужань’Тара?
— Ваше Величество, — сказал Х’Ганг Хул, — Работа продвигается хорошо.
— Приятно это слышать, — сказал Шимрра, — Можем мы спросить мастера, возникают ли при этом какие-нибудь проблемы?
На лице мастера-формовщика мелькнуло подозрение. Он быстро заговорил:
— Некоторые сложности неизбежны, Ваше Величество. Мы сейчас работаем с враждебной средой, и некоторые формы жизни — в основном микроскопические — являются очень живучими и устойчивыми. Возможно, — признал он, — Некоторые из вас испытывают сейчас… небольшой дискомфорт… Это результат грибковой инфекции. Мы пытаемся…
— И в чем выражается этот небольшой дискомфорт? — ласково спросил Шимрра.
Х’Ганг Хул ответил не сразу:
— Это… зуд, Ваше Величество. Постоянный зуд.
У Ном Анора словно загорелись все нервы при упоминании о зуде. Гнев немедленно вскипел в нем.
Х’Ганг Хул издал нечто вроде самоуверенного рычания.
— Всего лишь зуд, Ваше Величество. Ничего такого, чего не смог бы преодолеть дисциплинированный член высшей касты.
— А ты, конечно, являешься дисциплинированным членом высшей касты? — спросил Шимрра.
Х’Ганг Хул встал на ноги в своих роскошных церемониальных одеждах.
— Я заслужил это звание, Ваше Величество.
Шимрра вскочил на ноги, стукнул обоими кулаками по подлокотникам трона и взревел во всю силу легких:
— Тогда почему ты все время чешешься?!
Х’Ганг Хул в ужасе застыл. В наступившей зловещей тишине Оними подпрыгнул и начал нагло чесаться, лохмотья снова закружились вокруг него. Начесавшись в свое удовольствие, он сел, широко улыбаясь.
Верховный Правитель указал когтистым имплантированным пальцем на мастера-формовщика.
— Формирование нашего нового родного мира проводится небрежно! Ты думаешь, я не знаю, что эта зараза распространяется среди нашего населения? Даже я был заражен, хотя пробыл на Йуужань’Таре лишь несколько часов!
Злость взорвалась в мозгу Ном Анора. И не только из-за того, что он вынужден терпеть этот проклятый зуд. Ради чего велась вся эта война, как не ради воссоздания давно утерянного совершенства родного мира? Неправильно проведенное формирование Йуужань’Тара может означать страшную катастрофу!
— Ваше Величество, — сказал Х’Ганг Хул, — Полная реконструкция целой экосистемы — очень сложное дело, и хотя успех вполне достижим, он может быть достигнут позже, чем по нашим ранним расчетам…
Шимрра презрительно засмеялся.
— Это не просто грибковая инфекция, не так ли, мастер? Думаешь, я не слышал о грашалах, которые выращивались как жилье для рабочих и превращались в массу гниющего белка? Или о виллипах, которые могут передавать лишь брачные крики местных животных? О желе блораш, которое пыталось сожрать формовщиков, выращивавших его?
— Ваше Величество, я… — Х’Ганг Хул сначала хотел что-то возразить, но потом покорно склонился, — я признаю свою ошибку.
— Смерть! — прорычал кто-то над ухом Ном Анора.
— Формирование Йуужань’Тара должно быть передано в более компетентные руки, — сказал Верховный Правитель, и повернулся к группе воинов, сопровождавших Цавонга Ла, — Коммандер! Субалтерны! Арестовать этого самозванца, называющего себя мастером-формовщиком! Вывести его отсюда и казнить! Он должен понести наказание за свою некомпетентность!
Глава 11
Диф Скаур, глава разведуправления Новой Республики, был один в своем офисе, когда система связи издала сигнал вызова. По этому каналу с ним могли связаться только с одной целью, и он, пытаясь успокоить дрогнувшее сердце, включил связь.
Монитор включился и Скаур увидел того, кто его вызывал. Глаза вызывавшего горели как огонь.
— Да? — спросил Скаур. Ожидание звенело в его голосе.
— Эксперимент проходит успешно.
Скаур облегченно вздохнул.
— Очень хорошо, — сказал он.
— Полагаю, теперь мы можем гарантировать успех проекта.
Скаур кивнул.
— Вам нужно что-то еще?
— Нам нужно больше средств. И еще нам нужно молчание некоторых лиц.
— Это будет обеспечено, — Скаур сделал паузу, — Мы должны встретиться лично.
— Хорошо. Я буду ждать вашего визита.
Сеанс связи был окончен. Протянув руку, чтобы выключить монитор, Скаур заметил, что рука дрожит.
«Все изменилось», подумал он, «Сейчас я — Убийца».
Верфи Мон Каламари сверкали в свете солнца. Строения такие же изящные и прочные, как и корабли, которые они производили. Люк видел три недостроенных крейсера, все они относились к классу MC80, и при этом каждый отличался от других. Еще полдюжины кораблей меньшего размера также находились на разных стадиях достройки. Хотелось бы, чтобы каламари научились строить быстрее, хотя бы в военное время, но их желание довести каждый корабль до совершенства никогда не уменьшалось, и каждый корабль создавался, украшался и совершенствовался с любовью, становясь одновременно произведением искусства и грозной силой в арсенале Новой Республики.
Под прозрачным куполом Люк и Мара стояли в элегантной постройке, возвышавшейся над главным входом в Штаб Флота. Они смотрели на блестящие серебром верфи на орбите над сверкающей голубой поверхностью планеты, оттеняемой бесконечной бархатной тьмой космоса и россыпью звезд. Эта пустота и красота, и голубая сверкающая драгоценность жизни, помещенная внутри нее, создавали вокруг картину мира и совершенства.
— Это поворотный момент, — сказал он.
Мара насмешливо посмотрела на него.
— Ты узнал, что заставило тебя сказать это вчера?
После того странного момента, когда его коснулось что-то, напомнившее ему о Джейсене, он ушел в глубокую медитацию в Силе, надеясь восстановить контакт, но он не смог найти ответы на свои вопросы.
Сейчас, когда он установил контакт с Джейсеном во второй раз, он начал догадываться, что сказать ему.
— Это пришло из самой Силы, — сказал он.
Звезды отражались в нефритовых глазах Мары, когда она обдумывала это.
— Сила может показать нам картину того, что может произойти, — сказала она. — Но обычно это… не так прямо.
— Я более чем когда-либо уверен сейчас, что у Джейсена особая судьба, — Он посмотрел на Мару и сжал ее руку.
Глаза Мары расширились.
— Ты думаешь, Джейсен сам знает свою судьбу?
— Я не знаю. И я не знаю, принял бы он ее, если бы знал — он всегда задавался вопросом своего предназначения как джедая, и даже о значении Силы. Я не могу представить, чтобы он не задавал себе вопрос, какая судьба его ждет.
Помрачнев, он печально посмотрел на Мару.
— Особая судьба — это не всегда что-то радостное, или что-то, что легко перенести.
Взгляд Мары тоже стал серьезным.
— Мы должны помочь ему.
— Если он позволит нам. В таком вопросе он не всегда склонен к сотрудничеству.
Люк поднял голову, смотря в огромный купол и сквозь него — в небо, усыпанное звездами, где коралловый корабль Джейсена захваченный притягивающими лучами одного из крейсеров МС80А, оборонявших планету, буксировался в ближайший док. Хотя корабль Джейсена был слишком далеко, чтобы Люк мог видеть его, Люку показалось, что он видит крейсер — крошечный отблеск света в темном небе.
— Эй! — раздался громкий голос снизу, из вестибюля, — Это же сенатор Уползай-ка! И сенатор Уноси-ноги! — за этим последовал жужжащий смех, и снова, — Эй, вы! Я с вами говорю!
Люк и Мара молча соскользнули по перилам вниз, и оказались в вестибюле. Там стояла самая высокая финдианка, которую Люк когда-либо видел, ее длинные руки, торчавшие из рукавов военной формы, указывали на человека и салластианина, которые только что вышли из дипломатического челнока, приземлившегося рядом со зданием. Люк узнал в прилетевших членов Сената.
Финдианка шагнула вперед, не давая пройти сенаторам, и закачалась. Люк понял, что финдианка пьяна; возможно, она только что вышла из офицерского клуба, расположенного в том же здании.
Финдианка подняла свой маленький подбородок.
— Вы знаете, сколько друзей я потеряла на Корусканте? — спросила она, — Знаете?
Двое сенаторов молча попытались обойти финдианку, но ее длинные руки закрыли дорогу.
— Десять тысяч? — прокричала финдианка, разжимая один палец из кулака. — Двадцать тысяч? Тридцать тысяч погибших друзей? — Еще два пальца разжались. — С-сорок? — Финдианка попыталась разжать четвертый палец, но не сразу вспомнила, что на ее руке только три пальца.
— Мы все потеряли друзей на Корусканте, — мрачно сказал сенатор-человек, и попытался отвести руку финдианки с дороги, но она не позволила. Ее желтые глаза пытались сосредоточиться на его лице.
— Ты не слишком-то думал о своих друзьях, когда смылся оттуда, сенатор Уползай-ка! Когда ты увел из боя «Алманию», ты оставил своих друзей умирать!
Люк почувствовал, что Мара взяла его за руку.
— Мы должны вмешаться? — тихо спросила она.
— Нет, если не дойдет до насилия, — сказал Люк, — А я не думаю, что дойдет. — Он увидел, что из дверей офицерского клуба за этой конфронтацией спокойно наблюдает группа офицеров. — Посмотри туда.
Мара вслед за ним посмотрела на офицеров.
— Они не вмешиваются, — заметила она.
— Да, — многозначительно сказал Люк, — Они не вмешиваются.
— Пожалуйста, дайте нам пройти, капитан, — сказал сенатор-салластианин, — У нас важные дела на Мон Каламари.
— Важные дела! — закричала финдианка, — Такие же важные, как те, из-за которых ты приказал Зеленой Эскадрилье эскортировать тебя и твой челнок, когда бежал с Корусканта? Зеленой Эскадрилье, которая прикрывала мою «Гордость»! Мой бедный корабль, он получил страшные повреждения, потерял двести сорок одного члена экипажа убитыми! Мой бедный корабль, моя «Гордость», она едва смогла добраться до Мон Каламари, а здесь ее собираются сдать на слом, потому что восстанавливать ее слишком дорого! Какие твои дела могут быть такими важными, что стоят двести сорок одну жизнь, сенатор Уноси-ноги? А? — Финдианка длинной рукой ткнула салластианина в грудь, — Сенатор Трусливая Задница? Сенатор Тонкая Кишка?
— Осторожнее, капитан, — сказал сенатор-человек, — Вы рискуете своим званием.
— Вы уже отобрали у меня корабль! — крикнула финдианка, — Вы уже убили половину моего экипажа! Вы уже сдали врагу столицу! — Она злобно расхохоталась, — Вы думаете, я еще забочусь о своем звании? Вы думаете, что можете сделать что-то хуже того, что уже сделали? Вы думаете, мне еще не плевать на присягу, которая приказывает мне защищать трусливых задолизов, подобных вам? Вы думаете, для кого-то из нас она еще что-то значит?
Финдианка указала длинной рукой на офицеров, собравшихся на пороге клуба. Сенаторы обернулись и увидели офицеров, в молчании наблюдавших за этой сценой.
Сенаторы и офицеры смотрели друг на друга. И сенаторам явно было не по себе.
Финдианка все еще стояла, указывая своей длинной рукой на офицерский клуб, и человек, проскользнув под ней, быстро побежал к выходу. Когда пьяная финдианка повернулась за ним, салластианин прошмыгнул мимо нее и поспешил за своим коллегой.
Но, хотя ее руки были длиннее чем ноги, финдианка быстро догнала их. Схватив их, она обняла их за плечи, как будто они были старыми друзьями.
— Скажу вам вот что, — заявила финдианка, — Мне вы ничего не можете сделать, но можете сделать кое-что для меня. На следующем заседании Сената будет рассматриваться вопрос о дополнительных ассигнованиях на флот — а за это отвечает твоя комиссия, сенатор Трусишка, — и вы должны будете добиться этих ассигнований! Потому что, если вы этого не сделаете, как же мы тогда сможем защищать трусов, воров и политиканов от йуужань-вонгов? И кроме того, если вы не дадите нам денег… — сенаторы застыли на месте, когда финдианка, схватившись за их шеи, почти душила их. Ее желтые глаза сверкали. — Если вы не дадите нам денег… — сказала финдианка с пьяной важностью, — Мы возьмем их сами! У нас есть пушки, а мы знаем, какие вы храбрые, когда к вашей заднице приставлены пушки.
Наконец, она отпустила двух своих пленников, и несчастные сенаторы поспешили к выходу. Финдианка подняла голову и крикнула им вдогонку:
— И еще кое-что, сенаторы! Даже не надейтесь больше сбежать от противника на военном корабле! Потому что если вы попытаетесь опять нами командовать, мы засунем вас в спасательную капсулу и запустим прямо к йуужань-вонгам! Вот в этом я могу поклясться и дать присягу! Мы все поклянемся!
Сенаторы убежали. Финдианка посмотрела им вслед, ее длинные руки свисали вдоль туловища. Потом она повернулась и пошла к своим товарищам в клуб.
Группа офицеров разразилась аплодисментами и приветственными криками. Они бросились к финдианке и почти на руках внесли ее в клуб.
Люк и Мара стояли в наступившей тишине, размышляя над тем, что они только что видели.
— Избыток боевого духа? — предположила Мара.
— Ты сама знаешь, что нет…
— Мятеж?
— Еще не мятеж. Пока еще… — Люк посмотрел на двери, через которые сбежали сенаторы, — Но очень близко к мятежу. Военные не видели в этой войне ничего кроме поражений, и они знают, что это не их вина. Они знают, что правительство коррумпировано, трусливо и некомпетентно. Они знают, что Корускант пал по вине политиков, подобных этим двум, — Люк замолчал, прислушиваясь к пьяным крикам офицеров в клубе за дверью.
— Я бы чувствовал себя лучше, — сказал он наконец, — Если бы они не носили офицерских знаков различия.
— Я тоже, — сказала Мара. Она нервно оглянулась через плечо, — Нам необходимо правительство, которое пользовалось бы уважением военных, и как можно скорее. Если военные перестанут подчиняться правительству и начнут забирать ресурсы, угрожая оружием, они станут просто пиратами.
— Очень хорошо вооруженными пиратами, — добавил Люк.
«Это поворотный момент», подумал он, надеясь, что это поворот в правильную сторону.
Он снова посмотрел на верх, сквозь прозрачный купол, и на этот раз он увидел коралловый корабль Джейсена невооруженным глазом, как его буксирует крейсер МС80А. Чужое происхождение корабля было очевидным: его йорик-коралловый корпус и закругленная органическая форма были не похожи ни на что другое в небе. Изящный каламарианский дизайн с его плавными линиями имитировал природу, но йуужань-вонгский корабль сам был продолжением природы, природы другой галактики.
