Евангелие от Егория

Фе­ми­стокл умел про­бу­ж­дать спя­щих ле­тар­ги­че­ским сном, ис­поль­зуя при­мер­но те же прие­мы, что и при са­мом гип­но­зе. Он нау­чил это­му мас­тер­ст­ву и Ии­су­са. Фе­ми­стокл по­сто­ян­но по­вто­рял, что к ка­ж­до­му боль­но­му ну­жен свой под­ход. Но са­мое глав­ное — боль­ной дол­жен ве­рить сво­ему вра­чу, без это­го труд­но до­бить­ся по­ло­жи­тель­но­го эф­фек­та. Врач, в не­ко­то­ром смыс­ле, сам яв­ля­ет­ся пла­це­бо, по­это­му он дол­жен быть уве­рен в се­бе и, да­же бу­ду­чи пол­ным не­учем, всем сво­им ви­дом по­ка­зы­вать уче­ность. И очень важ­но об­на­де­жи­вать боль­но­го.

— Ложь — это не­хо­ро­шо, — го­во­рил Фе­ми­стокл, — но бы­ва­ет бла­го­ст­ная ложь: пусть не­из­ле­чи­мый боль­ной хо­тя бы про­жи­вет свои по­след­ние дни и ча­сы в ве­ре в ис­це­ле­ние — раз­ве это пло­хо?

Ведь все мы смерт­ны, но, к сча­стью, мы не зна­ем, ко­гда и где смерть на­стиг­нет нас. Од­но­му зав­тра гор­ный орел уро­нит на го­ло­ву ка­мень, ко­то­рый он нес в сво­их ког­тях не зна­мо для че­го, дру­гой спо­до­бит­ся на­сту­пить на смер­то­нос­но­го скор­пио­на... Кто зна­ет?.. Ты жив се­го­дня — и будь сча­ст­лив! Ведь, не дай Бог, ста­нет нам из­вес­тен день и час на­шей по­ги­бе­ли: мы тут же бу­дем пре­дель­но не­сча­ст­ли­вы, ожи­дая тот не­от­вра­ти­мый мо­мент. Да­же ес­ли от то­го мо­мен­та нас от­де­ля­ют го­ды...

Рас­ска­зал он и об ин­те­рес­ных экс­пе­ри­мен­тах с гип­но­зом. Как-то он ле­чил гип­но­зом бес­сон­ни­цу у од­ной знат­ной да­мы. Да­ма эта на­хо­ди­лась в со­стоя­нии край­не­го фи­зи­че­ско­го и пси­хи­че­ско­го ис­то­ще­ния. Про­це­ду­ры гип­но­за про­во­ди­лись еже­днев­но и бы­ли до­воль­но за­тяж­ны­ми. Од­на­ж­ды, ко­гда Фе­ми­стокл уже на­чал свой се­анс гип­но­за, в ком­на­ту бу­к­валь­но вле­те­ла доч­ка этой да­мы и шеп­ну­ла ему на ухо, что ее отец упал, за­ды­ха­ет­ся и ну­ж­да­ет­ся в сроч­ной вра­чеб­ной по­мо­щи. Она шеп­та­ла ему на ухо, по­сколь­ку боя­лась, что из­вес­тие силь­но взвол­ну­ет ее мать, и та мо­жет уме­реть от вол­не­ния.

Нуж­но бы­ло что-то пред­при­ни­мать. Фе­ми­стокл дос­тал из ме­шоч­ка, ко­то­рый был при­кре­п­лен к его поя­су, не­боль­шой ку­со­чек гор­но­го хру­ста­ля, ко­то­рый но­сил с со­бой в ка­че­ст­ве та­лис­ма­на, по­ло­жил его на крае­шек сто­ла, что­бы боль­ная его ви­де­ла, и ска­зал:

— Гос­по­жа, то, что вы ви­ди­те, есть ма­ги­че­ский ка­мень, най­ден­ный мною в пе­ще­ре, где ро­дил­ся Зевс. Смот­ри­те на этот ка­мень так же, как вы смот­ри­те в мои гла­за во вре­мя се­ан­са, и при этом про се­бя по­вто­ряй­те мо­им го­ло­сом мои обыч­ные сло­ва: "Я спо­кой­на, я со­вер­шен­но спо­кой­на. Я хо­чу ус­нуть. Я уже за­сы­паю. Я уже сплю, сплю, сплю..." Ко­гда вы тре­тий раз про­из­не­се­те сло­во "сплю", вы, дей­ст­ви­тель­но, за­сне­те. Уве­ряю вас, что этот ма­ги­че­ский ка­мень по­дей­ст­ву­ет на вас да­же силь­нее, не­же­ли я сам — ведь он из пе­ще­ры са­мо­го Зев­са!

С эти­ми сло­ва­ми он по­ки­нул ком­на­ту, а жен­щи­на, сле­дуя его со­ве­ту, хо­ро­шо усы­пи­ла са­ма се­бя. Фе­ми­стокл же ока­зал за это вре­мя не­об­хо­ди­мую по­мощь ее му­жу.

Мно­го бе­се­до­ва­ли Фе­ми­стокл и Ии­сус о ве­ре, о Бо­гах. Фе­ми­стокл рас­ска­зал о фи­ло­со­фе Ксе­но­фа­не Ко­ло­фон­ском, жив­шем око­ло пя­ти ве­ков на­зад. Уже то­гда он об­ра­тил вни­ма­ние на то, что Бо­ги у раз­ных на­ро­дов от­ли­ча­ют­ся, и объ­яс­нил, по­че­му. Фе­ми­стокл про­чи­тал Ии­су­су стих Ксе­но­фа­на:

Ес­ли б ру­ка­ми вла­де­ли бы­ки, или львы, или ко­ни,

Кто бы то­гда от­ра­зил­ся у них на ико­не?

Ко­ни бо­гов ри­со­ва­ли бы с кон­скою мор­дой,

Львы же ли­чи­ну свою от­ра­жа­ли не ме­нее гор­до, Бог у бы­ков не­пре­мен­но б был с об­ра­зом бычь­им — Всяк чтит се­бя, свой на­род и на­род­ный обы­чай.

Так же и лю­ди: их бо­ги на них же по­хо­жи.

Бог эфио­па - с та­кою же чер­ною ко­жей.

Ес­ли ж возь­ме­те на­род из да­ле­кой вы Азии,

Бог их в срав­не­нии с на­шим все­гда ко­со­гла­зее.

Го­лу­бо­оки­ми, ру­сы­ми бо­га ри­су­ют фра­кий­цы.

В бо­ге, как в зер­ка­ле, их от­ра­жа­ют­ся ли­ца.

Ии­сус от не­ожи­дан­но­сти бу­к­валь­но по­те­рял дар ре­чи: пять ве­ков на­зад?! Ему вспом­ни­лись сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: "И со­тво­рил Бог че­ло­ве­ка по об­ра­зу Сво­ему, по об­ра­зу Божь­е­му со­тво­рил его..."

А ведь Ксе­но­фан прав! — буд­то прон­зи­ла Ии­су­са мысль. — Это мы со­тво­ри­ли Бо­га по об­ра­зу и по­до­бию че­ло­ве­че­ско­му! Как это мне са­мо­му не при­шло в го­ло­ву? Впро­чем, за­чем во­об­ще при­да­вать Бо­гу ка­кой— то ве­ще­ст­вен­ный об­раз? Бог есть идея. "Вна­ча­ле бы­ло сло­во..." Да, да! Имен­но сло­во, то есть идея. Идея су­ще­ст­во­ва­ния все­го су­ще­го и идея жиз­ни. И ес­ли мир су­ще­ст­ву­ет, то жизнь столь же ес­те­ст­вен­на, как свет солн­ца и звезд, как об­ра­зо­ва­ние об­ла­ков и па­де­ние до­ж­дя. По­че­му для нас уди­ви­те­лен фе­но­мен жиз­ни? Толь­ко по­то­му, что мы са­ми жи­вые? А раз­ве ме­нее уди­ви­тель­на не­жи­вая при­ро­да?

Мно­го го­во­ри­ли Фе­ми­стокл и Ии­сус о смыс­ле жиз­ни. Фе­ми­стокл при­над­ле­жал к шко­ле эпи­ку­рей­цев, на­ча­ло ко­то­рой по­ло­жил ве­ли­кий фи­ло­соф Эпи­кур, жив­ший око­ло трех­сот лет то­му на­зад. Его жиз­не­ут­вер­ждаю­щее уче­ние на­шло мно­гих сто­рон­ни­ков и про­дол­жа­те­лей, так что и че­рез три­ста лет его имя бы­ло поч­ти у всех на ус­тах. К че­му звал Эпи­кур? Ра­дуй­ся жиз­ни, со­дер­жи те­ло в здо­ро­вье, а ду­шу в спо­кой­ст­вии, рас­тво­рись в ма­те­ри-при­ро­де, ча­стью ко­то­рой ты яв­ля­ешь­ся, и те­бе не страш­на да­же смерть. И не нуж­ны те­бе Бо­ги! Сча­стье — выс­шая и един­ст­вен­ная цель жиз­ни.

Труд­но бы­ло бы воз­ра­зить что-ли­бо эпи­ку­рей­цам, кро­ме то­го, что та­кая жизнь мо­жет быть уде­лом толь­ко из­бран­ных. Ии­сус же ви­дел, что в ми­ре столь­ко не­спра­вед­ли­во­сти и уг­не­те­ния, ни­ще­ты и бо­лез­ней, что про­воз­гла­шать та­кие прин­ци­пы для всех — это чис­той во­ды бес­смыс­ли­ца. Убе­дить бед­ня­ка, ко­то­рый не мо­жет про­кор­мить се­мью, что на­до ра­до­вать­ся жиз­ни? По­со­ве­то­вать уми­раю­ще­му боль­но­му, что бы он за­бо­тил­ся о сво­ем здо­ро­вье? А о ка­ком ду­шев­ном спо­кой­ст­вии мо­жет ид­ти речь для ма­те­ри, оп­ла­ки­ваю­щей без­вре­мен­но ушед­ше­го в мир иной ре­бен­ка? Нет, для этих лю­дей ре­ли­гия — един­ст­вен­ное спа­се­ние, пусть да­же гра­ни­ча­щее с об­ма­ном.

Ко­неч­но, в то же вре­мя не на­до от­ка­зы­вать­ся от нор­маль­но­го че­ло­ве­че­ско­го сча­стья в жиз­ни, как к это­му при­зы­ва­ют не­ко­то­рые про­по­вед­ни­ки— са­мо­ис­тя­за­те­ли. Для че­го му­чить се­бя и ли­шать обыч­ных ра­до­стей? Ра­ди то­го, что­бы сбе­речь бес­смерт­ную ду­шу? Но за­чем же то­гда Бог соз­дал те­ло, а не со­тво­рил бес­те­лес­ную ду­шу? Зна­чит, и о те­ле на­до ду­мать?

Рас­ска­зал Фе­ми­стокл Ии­су­су и о ве­ли­чай­шем гре­че­ском фи­ло­со­фе — Со­кра­те, ко­то­рый был не толь­ко ве­ли­ким мыс­ли­те­лем всех вре­мен, но и пре­крас­ным пе­да­го­гом. Сре­ди его уче­ни­ков бы­ли ве­ли­кий фи­ло­соф Пла­тон и круп­ней­ший ис­то­рик Ксе­но­фонт.

Бе­се­ды Со­кра­та от­ли­ча­лись сме­ло­стью и не­тра­ди­ци­он­но­стью. Он не бо­ял­ся от­стаи­вать свои взгля­ды, да­же ес­ли они шли враз­рез с мне­ни­ем боль­шин­ст­ва или с дог­ма­та­ми пра­ви­те­лей.

К со­жа­ле­нию, Со­крат ни­ко­гда не за­пи­сы­вал сво­их мыс­лей, но это за­то де­ла­ли за не­го его уче­ни­ки. По­сле смер­ти Со­кра­та, его вер­ный уче­ник, Пла­тон, из­ло­жил ос­нов­ные идеи Со­кра­та в сво­их тру­дах, и так же, как и его учи­тель, вос­пи­ты­вал мо­ло­дежь, про­во­дя с ни­ми бе­се­ды в сво­ем са­ду — Ака­де­мии. Его за­ня­тия с уче­ни­ка­ми про­хо­ди­ли в ви­де бе­сед во вре­мя про­гул­ки по са­ду.