Обещай мне вернуться

— Добрый день, товарищи! — звонко поздоровалась она, заглядывая в свою восьмую палату. — С праздником вас!

— И тебя тоже, сестрица!

— А летун твой, небось, опять курить ушел! — наябедничал кто-то.

— Я вот ему сейчас покурю! — ворчливо пригрозила Майка и умчалась.

Женя сидел на подоконнике в конце коридора и курил, выпуская дым в приоткрытую форточку. Рядом лежала неизменная серо-голубая книжка. Он с ней никогда не расставался. Даже на процедуры — и то с собой таскал.

— Опять дымишь? — укорила Майка. — Бессовестный!

Женя обернулся, быстро загасил окурок в горшке с фикусом и спрыгнул на пол.

— Ну, не сердись, — с притворным раскаянием проговорил он. — Привычка, что поделаешь!

— Себя не жалеешь — хоть фикус пожалей! Ему, думаешь, приятно? Ладно, что уж с тебя, обормота, взять... Ну как, поздравляли вас сегодня?

— Поздравляли. По сто грамм в столовке выдали. Девчата-сестры веточки еловые в палате поставили. Пионеры приходили, герань принесли. И что нам с ней делать?

Майка рассмеялась.

— Поливать будете! А я тебя тоже поздравляю. Гляди, что у меня есть!

Она вынула из сумки самолетик.

— Ого! "У-2". Я в кружке сам такие мастерил. Спасибо, цыпленок! Талисманом будет. Постараюсь сберечь.

— Смотри, — оживленно затараторила девушка, — у него даже всё крутится! И пропеллер, и колеса! Как настоящий!

Женя снисходительно хмыкнул.

— Пропеллер! Колеса! — совсем по-мальчишески передразнил он. — Не пропеллер, а винт! Не колеса, а шасси! Это у грузовика колеса. Чему тебя только в школе учили!

— Поду-у-умаешь, аэроклуб закончил и воображает! А я зато в школе стихи про летчиков сочиняла! Меня даже в Артек за это посылали!

— Чудо мое кудлатое! — обнял ее парень. — И откуда ты такая взялась?! Таких же не бывает!

— Воспитанная барышня из приличной семьи, — пародируя мать, сказала Майка.

— А я — хулиган с городской окраины.

— Ужас! — в притворном испуге замотала головой Майка. — С кем я связалась! Маму точно удар хватит! Ты, наверное, в школе стекла бил?

— Один раз. Снежком. Нечаянно.

— Значит, водку пил? — продолжала дурачиться Майка.

— В полку первый раз попробовал. Только летчику много пить нельзя. Кто выпить любит — того сбивают быстро.

— А ты всегда летчиком стать хотел?

— Да что ты! Мелкий был — даже не мечтал! Летчики-то — они у-у-у-у! А я — что? Хулиган, безотцовщина. К нам в огород модель залетела, вот с нее всё и началось. Подобрал я ее, отнес хозяину, Валерке. Гляди-ка, — Женя вынул из книги заложенную между страниц фотокарточку. Там была группа ребят на ступеньках какого-то здания. Женьку Майка сразу узнала, хотя он там был совсем маленький, лопоухий и стриженый.

— Это наш авиамодельный кружок. Вот наша группа. Гриша Половцев, вот этот, в кепке, потом в МАИ поступил, Игорь Прошкин, я слышал, на "Илах" сейчас, стрелком. А остальные теперь и не скажу где. Гляди, вот он, Валерка, — Женя указал на стоявшего в заднем ряду рослого светловолосого парня с залихватским чубом. — Он меня туда и привел. Познакомились мы с ним. Вот он меня в летчики и определил. Сперва в авиамодельный кружок за руку отвел, а потом пошло-поехало...

— Ах вы хулиганье! Да драть вас, шантрапу, некому! Вот дознаюсь, чья работа, будет вам! — доносился со двора визгливый голос тетки.

"Опять чей-то мяч в наш огород залетел", — Женя неохотно

оторвался от затрепанных "Трех мушкетеров", заложил страницу тетрадкой,

вскочил со своего узенького жесткого топчанчика и выскочил из дома.

— От ведь зараза, всю петрушку искрошил мне! Да хто ж ее таперича такую

купит! Не отдам, покуда за урон мне не заплатите!

Накричавшись, тетка вытерла руки о передник и решительно двинулась к

грядке с петрушкой, где посреди искрошенной зелени, распластав крылья, как подбитый голубь, лежал деревянный самолетик. Женя успел раньше. Быстро схватив модель, он перемахнул через невысокий штакетник и ускользнул на улицу, провожаемый руганью и обещаниями "надрать паразиту уши".

Чтобы окончательно запутать следы, он побежал через овраг, заросший крапивой. Если бежать быстро, то ничего... Почти не больно.

Запыхавшись, мальчишка выскочил на пустырь за огородами и здесь, среди

полыни и репейника, наконец рассмотрел как следует свою находку.

Самолет был немаленький, но легкий. Отполированные до шелковистой

гладкости фанерные крылья были выкрашены в зелёный цвет, на хвосте ярко

горели красные звёзды. Женя как-то видел такие модели на городской выставке во Дворце пионеров, но самому в руках держать ни разу не доводилось. Он тронул пальцем пропеллер, крутанул колеса. "Ишь ты, даже кабину сделали... Только летчика внутри не хватает".

Женя быстро огляделся — на пустыре никого не было. В такую жару все либо

сидели по домам, либо отправились купаться. Тогда он вскинул к небу руку

с зажатым в ней самолетиком, заурчал, "включая" мотор, крикнул: "От винта!"

и побежал через пустырь, представляя себя отважным Чкаловым. Надев

воображаемый шлем, он суровым голосом отдавал команды экипажу:

- Высота... 2000 метров! Снижаемся! Крылья обледенели! В любую минуту мотор

заклинит. Кислород экономим! Если я погибну, самолет поведет штурман!

Вдоволь наигравшись, усталый Женя бухнулся на траву и стал смотреть в

небо, жмурясь на солнце. Отдышавшись, он еще раз осмотрел свое сокровище и

заметил под крылом бумажку: "Говоров Валерий, 8 "Б"".

Имя было знакомое. С Валеркой Говоровым Женя жил на одной улице и ходил в одну школу. Тот держал голубей (вот повезло-то человеку! Женьке тетка ни за что не разрешила бы, потому

что "никакой от них пользы, баловство одно"). Тетка говорила, что Валеркин отец — профессор и "страсть как много получает, а вот сын у ево хулюганом растет". Впрочем, для тетки все мальчишки были хулиганами и бандитами.

Женя немного поколебался, вернуть самолетик хозяину или не вернуть, но честность перевесила. Он со вздохом поднялся, отряхнул испачканные штаны (опять от тетки влетит) и в обход двинулся к профессорскому дому. Валерку он знал, как-никак, жили на одной улице, но в гостях у него бывать еще не приходилось. По-честному сказать, он бы давно хотел поближе познакомиться, но робел — захочет ли Валерка, почти взрослый, возиться с какой-то малышней. Всё-таки три года разницы.

Паренек оправил помятую рубашку, еще раз пошлепал ладонями по штанам и позвонил у калитки. Во двор выскочила румяная девчонка с толстой светлой косой, в легком ситцевом сарафанчике.

— Ты что, к Валерке? Ой, а я думала — это ко мне, - разочарованно протянула она, завидев Женьку с самолетиком. — Ну, заходи.

— Лерка, кто там? — раздался голос изнутри.

— Да твой какой-то, из кружка!

— Ага, я счас, вот только доклею! Проводи человека.

Женя долго и тщательно вытирал ноги, потом просто скинул ботинки и босиком прошлепал в дом.

— Тебе сюда, - мотнула косой Лерка, распахивая дверь.

За письменным столом у окна сидел Валерка и старательно приклеивал какую-то маленькую деталь к новой модели. Комната, где под потолком на тонких лесках покачивалось еще несколько разных самолетиков, казалась слишком маленькой для ее хозяина,.не по возрасту рослого, широкого в плечах. Движения крупных, как у взрослого, рук были осторожными и четкими.

У Жени дух захватило от восторга, когда он огляделся по сторонам. Самолеты под потолком покачивались на сквозняке, словно хотели улететь. На книжной полке над столом блестели стеклами настоящие летные очки. С газетной фотографии на стене строго смотрел сам Чкалов.

— Ну, вот и всё, - Валерка оторвался от работы, и, улыбнувшись, шагнул

навстречу. — Здорово, Женька.

— Я... — Женя откашлялся и переступил с ноги на ногу. — Вот. Принес.

— Ух ты! — Валерка бережно взял самолетик и тщательно осмотрел его — не сломан ли. — А я уж боялся — вдруг в колодец упал! Ты его где взял?

— Нашел. Он к нам в огород упал. Тетка ругалась шибко. Грозилась отдать, только если родители придут. А я раньше успел. Отец-то выдерет небось?

— Не выдерет, — рассмеялся профессорский сын, хлопнув гостя по плечу. — Садись, чего стоишь? Вишен хочешь? У нас в этом году много уродилось.

Женя не стал ломаться. Аккуратно сплевывая косточки в подставленное блюдце, он поинтересовался:

— А ты его сам сделал?

— Не весь. Мотор не я собирал. При Дворце культуры авиамодельный кружок есть. Мы вместе с ребятами делали, не утерпел вот, решил испытать разок. Однако долго же он держался. Много пролетел.

— А... мне туда можно?

— Почему нет? Приходи и записывайся! Хоть завтра. Хочешь, отведу?

Женя, смущенно улыбаясь, вернулся в палату, держа в руках самолетик.

— Вот, сестренка с праздничком поздравила...

Соседи встретили его хохотом и одобрительными шутками.

— Го-го-го! Чего, летун, обратно на нем полетишь?

— А пассажира не захватишь?

— Эх, кто бы мне такой танк подарил!

— А ну вас всех, — добродушно отмахнулся Женька, бережно устраивая подарок на широком подоконнике. — Я его с собой в полк увезу.

—

— Радость у меня, цыпленок! Ребята меня нашли! Наши, из полка! Их сюда на переформирование отправили. Здесь стоят, поселок Красный Кут, под Саратовом! Теперь новые машины получат— и айда фрицев добивать. И я с ними!

— Вы на заводе были? Тот район бомбят сильно! Все целы?

— Да кто ж этим гадам даст днем-то бомбить! Пускай только сунутся — им так накостыляют, что будьте-нате! Были мы на заводе. Стоят за станками пацаны, работают, а под ногами ящики, а то до станка не достают. Своими глазами видал.

— А в тылу везде так, — серьезно, даже устало пояснила Майка. — "И отцы ушли, и братья ушли..." — помнишь?

Женя помолчал.

— Уеду я скоро, цыпленок. Попрощаться вот зашел. Жалко, а ничего не поделаешь — надо фрица добивать. К тому же — в родной полк возвращаюсь! Свой я, выходит! Свой в доску!

Девушка понуро кивнула. "Так скоро... Мы даже и познакомиться толком не успели!"

— Проводишь?

— Провожу.

Истребители с красными звездами на крыльях по одному взмывали в воздух и делали круг над заводом, в полете перестраиваясь в неровный клин. Майка, задрав голову, провожала их взглядом. Воздушные парады она и до войны любила... "Красиво летят. Интересно, а Женька в каком? Хоть бы крыльями качнул, что ли! Чтоб я знала. А может, ему нельзя?

Эх, балда ты, младший сержант Соколова, как есть балда! Не могла проститься по-человечески, сказать что-нибудь доброе на прощание... Хорошо хоть, ума хватило не петь ему "Я на подвиг тебя провожала"! "На подвиг"! Тьфу. У него там каждый день — подвиг! Ох, только бы живой вернулся!"

Самолеты поднялись так высоко, что вскоре можно было различить только маленькие точки в небе. Майка немного постояла, глядя ввысь и стараясь загнать обратно выступившие слезы. Переступила с ноги на ногу, бездумно прочертила в снегу носком сапога канавку от одной лужи до другой. Полюбовалась, как талая вода быстро устремляется в подготовленное русло, как большая лужа выходит из берегов и разливается множеством маленьких ручейков. Вздохнула. Снова подняла взгляд в небо. Строй истребителей давно скрылся из виду, а она всё стояла, запрокинув голову.

— Эй, сестренка! — окликнул ее незнакомый веселый голос.

Майка обернулась. С другой стороны узенького переулка ей махал рукой какой-то пехотинец.

— Сестренка, а сестренка! Ты чего в небе потеряла? Ворон, что ли, считаешь? — продолжал зубоскалить боец.

— Нет. Не ворон. Облака. Вон, смотри, какое! На самолет похоже!

Солдат задрал голову, а Майка поплелась обратно к трамваю. "Шагай, Джен-ни, чтоб тебя! Поспи хотя бы часа четыре. Кто-то сегодня постирать собирался. А еще кому-то, кажется, в восемь вечера на дежурство заступать! Уж точно, что не Дженни. Топай давай!"

Всю следующую неделю она ходила точно в воду опущенная. Вспоминала Женю, его меткие словечки, шутки и мальчишескую браваду и понимала, что будет скучать. Нет, не то. Будто что-то очень важное у нее отобрали. Влюбилась, что ли? А похоже, что так...

Как-то раз на прогулке ей вздумалось почитать ему стихи.

— Как дышит грудь свежо и емко —

Слова не выразят ничьи!

Как по оврагам в полдень громко

На пену прядают ручьи!

В эфире песнь дрожит и тает,

На глыбе зеленеет рожь —

И голос нежный напевает:

"Еще весну переживешь!"

— Красиво, - сказал Женя. — Сама придумала?

Майка всплеснула руками и расхохоталась.

— Да ты что?! Это же Фет! Это классика! Неужели не знаешь?!

— Ну не знаю, и чего? Можно подумать — ты всё на свете знаешь! Вон, гляди — облака плывут. Скажешь сходу, какой это тип?

— Э-э-э-э... Кучевые? — наугад брякнула девушка.

— Да какая ж это кучевка? Смотри внимательней. Высокослоистые, средней плотности, по научному - стратусы, а по-нашему — слоечка.

"Ага! — подумала Майка. - Что, получила? И правильно. Нечего нос задирать! На свете и другие науки, кроме литературы, имеются. И тоже очень нужные!"

— Жень, а ты меня с собой в небо возьмешь?

— Возьму. Война кончится — возьму.

— Нам замполит романов не разрешает!

— Да он у вас, похоже, вообще читать не любит!

— Э, да ты носом клюешь!

— Горючка кончается, на посадку пора.

— А знаешь, как фрицы в Империалистическую летали?

— Как?

— Они под мягкое место чугунные сковородки подкладывали!

— Зачем?

— Чтоб пулю в зад не словить! Бронесидений-то не было.

— Врешь!

— Честное слово! Нам инструктор в аэроклубе рассказывал...

Долго унывать Майке не пришлось. Некогда было.

— Верка Криворучко

—

Прошлой ночью Майка уже дежурила в палате 7-б. В двухместную палату впихнули четыре койки и приставили отдельную сестру. В общем-то, возражений у нее не было — за четырьмя ранеными, пусть даже тяжелыми, послеоперационными, присматривать гораздо легче, чем дежурить на этаже.

Майка "зарядила" шприц и двинулась к первой от двери койке, где, как и полагалось при ранениях в легкие, полулежал молоденький лейтенант. Женькин ровесник на вид, может, чуть старше. Сразу после училища, наверное. Молодых всегда было особенно жалко.