Фэнтези 2016 Кинопольский Волк

Удивительный это городок был, этот Волковыйск-16. Может быть, он даже больше подходил оборотню, чем Кинополь. Наверное, я так думаю, потому что никогда там не был.

Эти оборотни нормальные ребята были, хоть и разведчики. Причём люди хорошие, потому на спецоперации шли редко и не убивали почём зря. Во Франции или Аргентине, к примеру, резиденты получали всё, что им было нужно, непосредственно по волчьей линии. Ведь оборотни есть везде, только не везде признают их существование.

Они работали чисто и профессионально, охрана городка была превосходна, их дети шли по стопам родителей или получали чистые места на биостанциях и в заповедниках. Волковыйск-16 был гордостью своего ведомства. Настоящая крепость с неприступными стенами. Но однажды на эту крепость обрушилось небо.

В 1991 не стало ни Советского Союза, ни того отдела КГБ, к которому они были приписаны. А Волковыйск-16 внезапно оказался на территории совсем другого государства, которое даже не знало о его существовании.

Быть в чужом тылу и без связи было для его обитателей, конечно, не ново. Они привыкли к тому, что могут не выйти на связь с Центром и пропасть навсегда. Но теперь ситуация была совершенно другой — на связь не выходил сам Центр. Похоже, пропал навсегда именно он.

Генерал Ботух поехал в Минск, а те, кто остался, стали допрашивать Воклаковского и Перавертеню — они были из местных. Результат был примерно одинаковый, то есть никакой. Никто даже не знал, кто сейчас у власти. Националисты были тогда в большой силе и Триколич — а он был не последний человек в городе — убедил всех, что надо готовить эвакуацию.

Наверное, на него повлияли новости из Югославии. Твой дед думал, что начнётся то же самое и предпочитал встретить войну в большой стране, где есть пространство для манёвра. К тому же, он был, наверное, серб, судя по фамилии, а значит, прекрасно понимал, как быстро рубят голову за неправильный выговор.

Да, старый Триколич всерьёз боялся, что новая власть попытается попросту стереть волчье гнездо с применением бронетехники.

Куда эвакуироваться? Волчьих городов было не так уж много. Тамбов-8 не мог всех вместить, дальневосточный Филиал — тоже, ведь жилья для будущих пришельцев не строили. Поэтому направление выбрали универсальное — каждый бежит куда сможет.

Триколич и ещё многие выбрал Кинополь. Как они на нас вышли? Через меня. А как они вышли на меня? Я был у них на зарплате с самого начала. Такое было, чего тут скрывать.

Разумеется, коалиции тогда не существовало. Я собрал всех, кого знал, и кто согласился и мы собрались в Новогорском лесу, который за Воронянским Кладбищем. Волковыйских было трое — Триколич, Вукич и Бурин. Волки серьёзные, суровые и посильнее наших. Они много чего сразу решили и было ясно, что в коалиции они будут в большой силе. Ах да, ещё — никто из этих троих не умер своей смертью.

Там же и объявили Первую Коалицию. Как оказалось, у каждого есть свои пружины, на которые они могли бы нажимать. Кинель мог поддерживать, Триколич знал, кого стоит поддерживать, а Войкшунес следы заметал. Он правильно сделал, что состарился. Ты его видел на Коалиции? Мирный, тихий, лет шестьдесят почти. А ведь в крови от ушей до хвоста. Но как человек — довольно добрый.

Председателем стал твой дед. Причины? Он был самый презентабельный и с большими связями среди бывших коллег. А это значит, мог не бояться. Кто бы не оказался в Кремле, они для него свои.

Коалиция выжила, потому что и в девяносто первом и в девяносто третьем, и в девяносто четвёртом была на правильной стороне. А ещё она выжила, потому что выжила из города всех, кто в неё не входил. Конечно, дело было непростое. Но, к счастью, кандидатов на место было достаточно. Например, когда Терняков дошёл до губернатора и чуть не попал в советники только создававшегося Мантейфеля. Но тут из Карабаха приехал Мардагалян, а с ним тридцать восемь его родственников и жена — она у него из тех, под кем земля горит, вода кипит, а вечная мерзлота расцветает. И очень скоро Тернякова не стало, а в Мантейфеле оказались тамбовские.

Так, кажется я вас запутываю. Надо пару слов про Мантейфель. Ты уже знаком с Апраксиным? Вот и молодец. Эта комиссия появилась только в девяносто втором. Сначала думали, что она будет только отстреливать, но потом туда стали брать и волков. Потому что волк от волка не уйдёт. Ведь волк и другой волк — это почти одно и то же. По этой линии пристроились много кто из младших волковыйских. Апраксин, например.

Было бы долго перечислять все дела Первой Коалиции. Они были почти одинаковые. Одной рукой Коалиция чистила город, а другой копила, собирала, сплетала свою сеть. Нет, крови было не много. Просто оказалось, что с такой большой и дисциплинированной командой можно почти любого заставить играть по правилам. А если кто-то решительно нарушал правила, то очень быстро понимал, что игры закончились.

Пока Вукич, Бурин и все военные ставили капканы и ловили волков и людей, Кинель и Войкшунес прикрывали их сверху, понемногу загребая себе строительные компании и транзит, а Лучевские, Вилковские, Алчихины и прочая братия расширяли свои скромные предприятия — кто обувной бизнес, кто галантерею, а кто-то приобретал долю в заводах. Крапивник с его высокими технологиями и кафедрой в университете — это скорее исключение. Со временем коалиция превратилась из просто союза волков во что-то вроде неофициальной корпорации, где каждая балка лежала на своём столбике. А тем волкам или людям, которым это не нравилось, приходилось город покинуть — кому-то через вокзал, а кому-то через трубу крематория. Оборотней, чтобы вы знали, только кремируют. Потому что никому не хочется, чтобы в его гробу нашли нестандартные кости.

Стая оборотней — очень удобная штука для ведения бизнеса. Это вроде бы семья, но молодые волки могут приходить со стороны. Поэтому если нужно завещать дело, то можно не терзать прямых потомков, а просто усыновить управляющего или перекинуть дело на баланс другой стае. Так что Коалиция поднялась очень быстро даже по меркам того сумасшедшего времени. Если кого-то убивали, его деньги переходили своим, если не убивали, ему переходили чужие деньги.

Крови было немного. Твой дед очень тесно работал даже с обычной милицией. У него была привычка к легальности.

Надо сказать, что Коалиция сначала была довольно зыбкой и строилась на заре демократии. Поэтому было решено раз в пять лет устраивать выборы председателя. Впрочем, твой дед справлялся настолько отлично, что никто не сомневался в его победе. И так как выбор был ясен, волки стали спорить на совещаниях совсем о другом.

К девяносто шестому году, когда должны были быть вторые выборы, в Кинополе не осталось стай, которые не состояли бы в Коалиции, а собираться стали не в лесу, а в бывшем Доме Офицеров. Твой дед вместе с Кинелем выкупили его и сделали Домом Волка. Ты там был уже? Там почти ничего не меняют.

Но за успехом пришло и нечто другое. С Коалицией случилась та же беда, что с математиками или философами. Мы решили все задачи девяносто первого года. И оказались лицом к лицу с другими, куда более сложными. Словно порвался бумажный занавес.

Я очень хорошо всё это помню. Почему? Потому что сам там был. В числе отцов-основателей, чтоб его. По правую руку от твоего деда сидел, когда он рисовал на карте разделение пригородных лесов, чтобы у каждой стаи было где порезвиться в яростные ночи полнолунья.

И ещё я отлично помню, как зародился спор, от которого Первая Коалиция треснула пополам, словно спелая слива. И там, где лопнуло, полилась кровь.

XII. Бурые против Ельника

Всё началось вскоре после приезда Мардагаляна. Гамидовцы появились много позже — когда в Азербайджане уже был Алиев и их серой братии хорошенько хвосты подпалили. Им отказали. А потом стали думать, можно ли это записать. Чтобы не упрашивать, а сразу показать на бумаге и — поворачивай оглобли!

Но оказалось, что это только кусок очень большого и сложного вопроса. А именно — что делать с прибывающими волками? Ведь их становилось всё больше и больше. Тамбов-8 трещал по швам, он был на гране ликвидации, Филиал просил присылать только азиатов, а волки появлялись словно из воздуха. Петербургские, белорусские, бывшие кавказские переселенцы, бежавшие от очередной заварухи, степные из Средней Азии... Кого-то переправляли в Аргентину — про наши рейсы даже "Эль Лобизон" написал, у меня статья хранится, — кого-то по старым каналам скидывали куда-то во Францию, но большинство пыталось осесть в городе. И оказалось, что волки не знают, что делать с волками.

Триколич и я стояли на том, чтобы несмотря ни на что гнуть советскую линию. Волков принимать и рассматривать. Если неадекватный — отправлять куда подальше. А если не кусается — можно оставлять, но чтобы не скапливались, селить за сто первый километр. Раскидывать по деревням, кордонам и пригородным заповедникам лесниками, егерями и ветеринарами. Чтобы размазать негородские стаи и каждый был сам по себе и при этом на виду, если что-то случится. Конечно, оборотничество от всех не спрячешь, и в некоторых деревнях будут знать, хотя вслух и не скажут. Ну и что? Разве не состоит поднаготная почти всей человеческой истории из вещей, про которые знают все, но вслух никто не говорит?

Кстати, сейчас в таком виде живу я, Поленский и до кучи народу ещё. То есть получилось так, что проект хоть и забыт, но идёт своим ходом. А это, как по мне, самый лучший довод в его пользу. Сама жизнь течёт нашим руслом!

Вторым был проект Бурина, отчаянно смелый, в подлинно татарском духе. Его автора мне жалко. Кровь с зубов, конечно, уже не отмоешь, и правду в крематорий не передашь, но в своё время наш Евгений Грифович был экземпляром, годившимся в музейные экспонаты. Татарин из стаи, которая спокон веков обитала возле Казани — там есть громадный лес, весь изрезанный просеками, который начинается сразу к северу от города. Служил, служил и дослужился до старшего инструктора в Волковыйске-16. Там он готовил едва ли не всё новое поколение, включая уже знакомого тебе Апраксина. Выученный советской империей, он даже свою фамилию производил от бури, которая мглою небо кроет. Как будто так сложно открыть словарь и узнать, что по-татарски "бури" — это волк и есть.

Бурин считал, что оборотни — это такой народ, объединённый единой традицией. Даже у Геродота раскопал про каких-то невров, который жил где-то за скифами. Якобы, то ли они все, то ли их жрецы умели перекидываться. А потом их завоевали с юга даки, которые называли себя "волками", а с севера балты, откуда пошли литвины Западной Белоруссии и лично князь полоцкий Всеслав Чародей. Потом он ещё что-то рассказывал, приплетая Мирчу Элиаде и тот факт, что "где литвин — там колдун", но я уже не запоминал. И так уже ясно было — совсем у человека на почве власти крыша поехала. Обычный волки в этом смысле здоровее. С ума они сходят только весной или после бескормицы.

А Бурин хотел сделать из Кинополя национальную республику оборотней. Есть же Татарстан, есть Чувашия, есть даже Еврейская автономная область, где евреев, правда, почти нет. Вот и будет Кинополь автономной республика невров (спасибо, что не колдунов).

Как по мне, болезнь — критерий для народа довольно бессмысленный. Если следовать его логике, то люди с сенной лихорадкой — это тем более народ и им следует вместе переселиться куда-то, где не цветут опасные для них травы.

Конечно, ты можешь сказать, что ликантропия не очень-то и болезнь и приносит много преимуществ — если отбросить необходимость много жрать, принудительно перекидываться и риск попасть под пули браконьера. Но даже если болезнь приносит пользу, позволяя откосить от армии, например — она остаётся болезнью и продолжает тебя мучить, даже когда ты покинешь призывной возраст. Ещё мой отец помнил времена, когда ожирение за болезнь не считалось. А Маймонид писал, что самыми перспективными женихами среди ортодоксальных иудеев Белоруссии и Галитчины в своё время считались близоруские юноши, измученные талмудическими штудиями в местной ешиве. Один наш великий географ связывал свою поразительную работоспособность последних лет жизни с развитием базедовой болезни и белокровия. Нэш, нобелевский лауреат, жаловался, что когда шизофрения его отпускает, он уже не может так глубоко думать о математике. Так что болезнь — это болезнь, даже если полезная.

А вот Бурин был здоров. И все глупости делал в здравом уме и твёрдой памяти.

У Бурина было много союзников, особенно среди приезжих. У многих ещё болели раны, оставшиеся после "пробуждения национальных самосознаний" и идея сделать пусть федеральную, но свою республику, не могла их не радовать. Ведь у республик бывают танки, самолёты, лобби в Госдуме, возможность ввести войска туда, где своих родственников выгоняли из домов и пытались травить собаками. Другое дело, что каждый из них предлагал свои улучшения. Одни требовали расширенной автономии, вроде как у стран Британского Содружества, чтобы в случае чего можно было пытаться присоединиться к какой-нибудь Финляндии. Другие требовали принимать в ликантропы не всех, кто умеет перекинуться, а только с чистыми линиями в наследственности, чтобы не плодить случайных людей. А Мардагалян, к примеру, требовал одного — не пускать разных подозрительных волков и особенно стаю Гамидова. Единстенное, о чём они не задумывались — что делать с остальными жителями Кинополя? Ведь тут живут не только оборотни, но ещё и люди.

Да, Бурин не видел особой проблемы даже в том вопиющем факте, что оборотней в новой республике будет около трёхста на на три с половиной миллиона жителей — говорил, что в конце концов, мордвинов в Саранске тоже не особенно много. Достаточно, чтобы ликантропов признали на федеральном уровне. А там уже можно будет дёргать рычаги. Государственного ума человек!

Позже он дошёл до того, что с Гамидовым и даже ваххабитами разными переговоры начал. Дескать, они такие же волки, только не такие же люди. Бешенные немножко, но он их надеялся вылечить. Да вот только они сами его вылечить могли, так, что костей не соберёшь. Он даже тренировать их согласился, хотел хоть так приобщить к цивилизации.

Но как ты догадываешься, цивилизация интересует радикального ислпмиста или националиста только на предмет дырок и слабых мест. Ему от химии достаточно фугаса, а от архитектуры — места, где его можно заложить.

Бурин сам потом в этом убедился.

А ещё был Кинель и его фракция, почти такая же сильная, как и буринская. Кинель был из местных, но мог перетянуть на свою сторону любого. По образованию статистик, из номенклатурщиков, причём свои полнолуния скрывал виртуозно. Многие сослуживцы думали, что это он так пьёт и потому его не боялись. А когда человек тебя не боится, его съесть — двух укусов достаточно. Поэтому нечего удивляться, что карьера у него была стремительной, и даже девяносто первый ударил по нему минимально. Уже тогда начал собирать свою империю, а Коалиция дала ему и сырьё, и партнёров. Так что бывший начотдела смог вести дела с размахом. Но, подобно дедушке Ленину, про теорию тоже не забывал.