Кровь дракона

— Больше?! Ваше Высочество, излишек черного придаст вашей фигуре ненужную мрачность! Это же бал, Ваше Высочество, вы должны привлекать внимание ваших подданных, а не отпугивать их от себя. Мы же с вами это уже обсуждали, маркиз. Но если вы настаиваете, мы можем его заменить, хоть, честно говоря, я не могу взять в толк, что вас не устраивает.

Волков перевел взгляд на остальные костюмы, столь же яркие, с преобладание все того же пурпурного цвета и в ужасе замотал головой. Лишнюю порцию издевательств — и как только женщины могут получать удовольствие от этих дурацких примерок?! И не только могут, но и получают! Достаточно только вспомнить кошмар всех настоящих мужчин — бутики! — он бы точно не вынес! Поэтому покорно позволил портному делать его работу. Только крепче стиснул зубы и страдальчески прикрыл глаза, когда тот, закончив с одеждой, переключился на его шевелюру. Для этого мастеру, уступающему Глебу в росте, пришлось забраться на деревянную скамеечку. Усаживать Волкова в кресло, чтобы облегчить себе работу тот не стал, опасался помять костюм, над которым так долго трудился.

Глеб задумался, вновь запутавшись кем является же все-таки является этот портной-куафер по профессии. Покопавшись у себя в голове и перерыв там все закоулки, он решил, что куафер, если память Волкова ни с кем ему не изменяет — это что-то наподобие парикмахера. А портной — это уже кутюрье. Правда, насколько он помнил, обычно эти профессии не совмещались, каждый выполнял свою долю работы. Здесь же до разделения обязанностей то ли не додумались, то ли решили на нем сэкономить. Оно и к лучшему! Двух въедливых субъектов он бы точно не выдержал!

Чувствуя как ловкие быстрые пальцы мастера что-то творят с его волосами, подросшими за прошедшее время, но все еще возмутительно короткими для благородного господина, Глеб — терпел. Когда тот подключил к делу какие-то баночки-скляночки — терпел. Когда стал чем-то посыпать волосы — сдержался. Когда, мастер попросив Волкова прикрыть глаза, стал наносить легкие, быстрые мазки на веки и лицо — не выдержал! Повернулся к зеркалу, не смотря на возражения куафера, и... оторопел!

Действительно, оторопел! Без всяких преувеличений. Распиравшая его злость, волной смыла все запреты и желание не спорить, стоило Волкову увидеть в зеркале свое изменившееся лицо. Белокурые волосы были завиты, делая его похожим на пуделя, посыпаны чем-то типа золотой пудры и отбрасывали сверкающие искорки при каждом движении головы. Веки так же были подкрашены золоченой краской. Брови подведены. Даже губы стали пунцово-красными, после того, как мастер над ними поработал. Глеб взревел диким ревом, заставив задребезжать стекла, а мастера — испуганно отскочить:

— Что это! Ты че натворил, ур*д, — тыча пальцем в зеркало, орал Волков. — Это, что, б*я, за картина Пикассо! Ты за кого меня принимаешь?! Разрисовал как пи**ра, су*а! — надвинулся угрожающе, сжав крепкие кулаки. — Я тебя самого, щас так разрисую, без всякой краски, что ни какой пудры замазать не хватит! Будешь сверкать своим тейблом, как светофор на перекрестке! Да я...

Распахнувшаяся с грохотом дверь, прервала на полуслове монолог Волкова, больше похожий на крик... Крик оскорбленной души и уявленного самолюбия! В покои, гремя и лязгая доспехами, ворвались четверо орков с оружием в руках, готовые рубить и сокрушать. Глеб обернулся на шум. Увидев сюзерена в полном здравии, стражники вытянулись по стойке смирно, преданно поедая глазами высокое начальство. Каменное выражение лиц не изменилось даже когда они узрели разгневанное лицо господина с подтекшей и смазавшейся золотистой краской. Только самый молодой чуть слышно хихикнул, но для взъяренного Глеба, чей слух под действием сильных эмоций только обострился, этот тихий смешок, скорее даже всхлип, показался громовым раскатом. Это оказалось последней каплей:

— Вон!

Стража, чуть ли не физически ощутив клокотавший в Волкове гнев, вовсе не желала испытывать его воздействие на своих шкурах и, не менее проворно чем появилась, выскочила обратно. Самый смышленный еще и захлопнул за собой дверь.

Глеб же, выставив бойцов наружу, кинулся в уборную и, налив из бочонка полный таз воды, принялся смывать с лица косметику, громко сквернословя в процессе мытья. Не забыл смыть и золотую пудру с волос, безжалостно растрепав все укладку. Тщательно вытер влажные волосы полотенцем и вернулся в комнату.

Возопившего при виде такого варварства и, в порыве чувств своей тонкой, ранимой натуры, попытавшегося упасть в обморок куафера, Глеб не церемонясь выставил прочь. Тот вяло побрыкивал и всхлипывал, закатывая глазки, когда Волков тащил его на выход, но за дверью немного пришел в себя и даже попытался вернуться. Брошенный сильной рукой парадный меч просвистел вблизи его лица и остудил намерения. Следом из двери показалась голова Глеба и, повернувшись к стражникам, сказала:

— Не пускать!

Стражники дружно проорали, молодцевато выпятив грудь и загородив вход телами:

— Будет сделано, господин!

Не желая больше рисковать своей драгоценной внешностью, куафер передумал ломиться в покои и отправился от греха подальше, провожаемый шуточками и смешками веселящихся орков, полностью одобряющих в этом вопросе своего сюзерена.

Глеб захлопнул дверь и стащил с себя яркие тряпки. После чего закопался в гору принесенной слугами одежды, выбирая более подходящий на свой взгляд костюм.

Наконец, перерыв все сверху до низу, он отложил менее броские вещи. Натянул черные штаны, в меру узкие, в меру широкие, из тонко выделанной кожи, но, по-мнению, куафера-кутюрье — хрен с ним, пусть катится куда подальше! — почему-то неподходящие для праздничных мероприятий. Надел шелковую рубашку того же цвета. Поверх нее — темно-багровую, бархатистую наощупь, куртку, с вышитым на спине золотыми нитями драконом. Вместо сапог — более удобные остроносые ботинки с высокими берцами. Из предыдущего наряда взял только понравившийся пояс. Цеплять к поясу валявшуюся в коридоре парадную зубочистку Волков не стал, не видел смысла. Длинный тонкий клинок постоянно мешал движению, норовя запутаться в ногах. В случае опасности рассчитывать на него как на оружие — тоже глупо. Вобщем, как ни посмотри — просто бесполезный кусок железа! Вместо него Глеб предпочел повесить с обоих сторон своих тезок. Черные ножны глебов и позолоченные навершия в виде драконьих голов органично вписались в гардероб, придав образу законченность. Не забыл Волков и шейный галстук, больше похожий на косынку. Выбрал совпадающий по цвету с курткой, став похожим на пионера. Глеб задорно подмигнул своему изображению и вскинул руку в шутливом салюте: "Будь готов! Всегда готов!".

В коридоре послышался какой-то шум. Кто-то упорно рвался в покои Волкова, а получившие четкий, недвусмысленный приказ стражники его не пускали. После недолгих препирательств, неизвестному все же удалось добраться до двери, но не дальше. Раздался стук. В дверь не то, что постучали, скорее — поскреблись. Прекратив дурачиться, Глеб придал лицу более подобающую в данный момент серьезность и сказал:

— Да, войдите.

— Ваше Высочество, пора. Мне приказано вас проводить.

— Иду. — откликнулся Глеб, обрадовавшись. Он думал, что это вернулся куафер или пришел кто-то, кому тот успел нажаловался. Например, Индрис или граф Альтин...

Когда Волков, в сопровождении семенящего впереди слуги, отправился на бал, следом за ним двинулись и стражники. Этакий почетный, но излишне шумный и громыхающий эскорт из четырех орков. Глеб бросил короткий взгляд через плечо, но избавиться от сопровождения даже не попытался, уже успев изучить своих навязавшихся вассалов, те все равно последовали бы за ним. Верные, но упрямые...

Волков усмехнулся, вспомнив какой фурор произвело их появление во дворце. Долго кривившийся и бросавший на оборванную толпу грозные взгляды Виттор, как Тханг и предполагал, не стал оспаривать прилюдно приказ якобы наследника и приказал разместить и поставить на довольствие зеленокожих воителей. Но неприминул нажаловаться Эрно Альтину и тот, явившись к Глебу, долго выкручивал мозги, сверля его подозрительным взглядом. Удовлетворившись объяснениями, он, тем не менее мстительно высказался, что благодаря такому шумному явлению, в чем Волков должен винить только себя, столичным дворянам больше не удасться скармливать байки по поводу недостаточного здоровья Данхельта Фаросс, и Глебу теперь не удасться увиливать от официальных мероприятий, где он будет под постоянным присмотром его, Эрно Альтина, глаз. Это граф так намекнул, чтоб Волков не вздумал ничего выкинуть в присутствии благородного общества, если не хочет потерять его расположение.

Глеб предупреждение принял к сведению, дав зарок не создавать, в первую очередь себе, лишних проблем. Поэтому, узнав о проведении бала в честь выздоровления наследника престола, принял это новость с внутренним трепетом. Попытался даже отвертеться от своего присутствия на этом мероприятии, но безуспешно. Еще и Тханг — тоже мне, друг, называется! — за все эти дни ни разу не зашел. Нет, видеть его — Глеб видел. Но всего пару раз издалека. И каждый раз орк, встречаясь с ним взглядом, смущенно отводил глаза. И о прогулках по городу пришлось забыть! Даже ежедневные тренировки убрали. Все время отнимала подготовка к предстоящему торжеству, и все это время, почти не отходивший ни на шаг Индрис, пичкал Волкова сведениями о правилах поведения на балах. Поучал, наставлял... Достал своими нотациями настолько, что сейчас Глеб шел на бал не только с опаской — первый раз, как-никак, а ошибки допускать нельзя, Эрно Альтин, вряд ли спустит! — но и с немалым облегчением.

Проводник вел его по каким-то запутанным, пустынным переходам. Пару раз на пути встречались низко кланяющиеся слуги. Из дворян — ни кого, словно они все внезапно вымерли, а ведь Глеб, наоборот, думал, что от наплыва гостей будет непротолкнуться. Но нет — ошибся. Видимо, его вели коридорами непредусмотренными для общего пользования.

Вскоре впереди послышалась тихая музыка. Сделав еще пару поворотов, они спустились по лестнице и вышли к двухстворчатой двери из-за которой и доносилась мелодия. Стоящие по обе стороны от входа солдаты из дворцовой охраны, при виде столь важной особы вытянулись во фрунт, а потом незаметно от Глеба — то есть это они так думали! — смерили презрительными взглядами его охранение. Орки ответили не менее надменными взглядами. Отношения между теми и другими были далекими от теплоты и взаимоуважения. То ли еще не сошлись, то ли сошлись слишком близко и уже успели рассориться. Глеб сделал себе заметку прояснить этот вопрос: поинтересоваться у Виттора — как начальник дворцовой охраны тот дожен быть в курсе, у Тханга — бывает же он у своих соплеменников, или сходить самому. А то нехорошо получается: взял на себя ответственность — неважно, что не по своей воле! — и забыл. Даже у охраны ни разу не спросил, как их устроили. Имен тоже не знает. Непорядок! Спросил, обращаясь к оркам:

— Звать-то вас как?

Орки переглянулись. Самый старший, сутулый, но с широкой грудью, с длинными, почти до колен, руками, выступил вперед и, поклонившись ответил, ударив себя в грудь кулаком:

— Грох Ур, — потом повернулся к сородичам и перечислил, указывая на каждого: — Дранг Орм, Уфшарх Орм, Уфрог Рах.

Проводник отвесил поклон на прощание и исчез, сбежал, оставив Волкова в недоумении: то ли ждать неизвестно чего у двери, то ли входить. Не у стражников же спрашивать!

Долго гадать не пришлось. Подошел Индрис, вынырнувший из лабиринта коридоров, смерил Волкова ничего не выражающим взглядом, но что-то не понравилось — поджал недовольно губы, — оглянулся на стражников и сказал:

— Господин, — отвесил при обращении безукоризненный поклон. — Госпожа сейчас подойдет.

Ситуация для Глеба прояснилась — ждать.

Ждали недолго. Послышался цокот каблучков по каменным ступеням. Глеб перевел взгляд в ту сторону. Вначале в пределах видимости появились элегантные, серебристые туфельки, не менее элегантные ножки в них и приподнятый — иначе по лестнице трудно спускаться! — подол длинного светло-синего платья. Потом придерживающая этот подол ручка с изящным серебряным браслетиком на запястье. Тонкую талию, перетянутую узким серебристым ремешком, казалось можно было охватить одной ладонью. Следом, в поле зрения появилось декольте, подчеркивающее безупречные формы. Гордый изгиб шеи с серебряным ожерельем. Лицо с парой легких штрихов косметики, оттеняющих природную красоту. Светлые волосы уложены в замысловатую прическу и прикрыты серебристой сеткой.

Эливьетта протянула узкую ладошку с тонкими пальчиками и Глеб, первым сорвавшись с места, помог сойти ей с лестницы.

— Маркиза, вы неподражаемы! — высказал он, наверняка, не только свое мнение, но и мнение всех присутствующих, и коснулся губами бархатистой кожи.

— Вы мне льстите, маркиз. — ответила она с улыбкой.

— Ничуть! — возразил Глеб. — Все присутствующие могут подтвердить мои слова. А такое редкостное единодушие, не в коей мере не является лестью. Это констатация факта!

Индрис распахнул двери и Глеб, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, под ручку с Эливьеттой шагнул в переполненный народом зал.

— Их Высочества, наследники престола, маркиз и маркиза Фаросс!

Зал затих, и все присутсвующие в зале дворяне обернулись к входящей паре.

На самом деле, все это торжественное мероприятие, то бишь бал, оказалось донельзя занудным мероприятием. Приглашенные дворяне, сбившись в кучки, что-то глубокомысленно обсуждали, отвешивали комплименты дамам, флиртовали, фланировали по залу от одной компании к другой.

Волкову, открывая бал, пришлось пройтись первый танец с Эливьеттой, и только уроки Индриса не позволили запутаться и ударить в грязь лицом. Потом Эливьетта отправилась по залу, чувствуя себя как рыба в воде, благосклонно принимая многочисленные комплименты, кому-то отвечая легким поклоном, с кем-то перекидывалась парой фраз, возле некоторых задерживалась подольше что-то обсуждая, присоединилась к стайке молодых девиц...

Глеб же откровенно заскучал, отошел к стене и прикладывался к бокалу с вином, экспроприировав его с подноса ближайшего слуги. Односложно отвечал на многочисленные приветствия дворян, то и дело подходивших засвидетельствовать свое почтение. Волков монотонно кивал в ответ, как китайский болванчик, скулы свело от необходимости держать радостную мину на лице, от мелькания однообразных лиц и ярких нарядов рябило в глазах. Подавил зевок.

— Маркиз, мое почтение!

Глеб обернулся, растянув губы в резиновой улыбке. Он успел возненавидеть эту постоянно повторяющуюся фразу. Узнал Эрно Альтина и буркнул:

— И вас, граф, туда же.

Эрно фыркнул:

— Маркиз, в вашем голосе недостает радости по поводу лицезрения стольких лиц ваших верных подданых.

Глеб взглянул в смеющиеся, но с искоркой настороженности, глаза графа. Оглянулся, но поблизости никого не заметил, хотя раньше кто-то из дворян постоянно крутился поблизости от Волкова, стараясь привлечь его внимание. Эрно Альтин разогнал их одним своим появлением, так мелкие рыбешки стремительно расплываются и прячутся под коряги при появлении хищника морей — акулы.