— Ваш Император, похоже, в полном отчаянии, раз уже готов бросать против моих воинов свои самые лучшие козыри, — сказал командующий, присаживаясь напротив Гэня и ожидая, когда обритый наголо слуга из числа безродных рабов разольет по чашкам горячий напиток. — Слышали о Ли Хане?
— Как и все, — Цурума лишь сверкнул своими темными глазами из-под кустистых бровей, но Манчи заметил, как на мгновение голос тайпэна дрогнул.
— Он, правда, умеет подчинять себе демонов?
— Я могу лишь сказать, что он точно умеет их убивать, — с намеком ответил Гэнь. — Но не льстите себя, вы не потянете даже не самого дохлого из них.
— Я слышал историю об убийстве проклятого монаха в Сиане, — каждая беседа с Цурумой забавляла Манчи, как хороший поединок на мечах с опасным врагом. — Согласно некоторым вариациям там было чуть ли не десять воинов разрушения, но я склонен верить первоначальному варианту, где фигурировал только один, а на стороне вашего побратима сражались еще и несколько кровососов.
— Может и так. А я вот слышал об убитой кумицо во время осады Ланьчжоу.
— Хм, мои подчиненные называли мне имя Ногая из рода Ногай, когда описывали те события, — прищурился генерал. — Синий Мечник, учитель самого Императора и один из немногих живых мастеров подобного уровня.
— Вы забыли добавить, что он еще и учитель того самого Ли Ханя, — усмехнулся вражеский военачальник.
— Тайпэна, лишенного права носить меч, — отпарировал Юнь.
— Думаете, это так сильно поможет вам при встрече?
— Нет, и поэтому пока не собираюсь удостаивать его личной беседы. К счастью, наши дороги широко разошлись, хотя для вас это боюсь не самая радостная новость.
— Ли Хань не единственный, кого Единый Владыка может выставить в трудный час навстречу опасности. Командующий Ло-тэн дорого заплатил за свое пренебрежительное отношение к повергнутому врагу.
— Во всяком случае, повелитель демонов не проиграл ни одной честной схватки, а от удара исподтишка порою не способны защитить даже всезнающие предки, — развел руками Манчи, с удовольствием наблюдая за тем, как багровеет лицо его собеседника.
Имперцы всегда гордились своей историей, и победа над армией подземного мира была в ней одной из самых великих страниц. Вот только ссылки на методы и способы, которыми они ее добыли, редко упоминались вслух. Потомок рода Манчи не видел ничего дурного в том, что знаменитый имперский принцип "цена не имеет значения", нашел свое отражение в убийстве Шаарад рад-Данши. Пусть и подло, зато эффективно. Тем не менее, разозлить слуг Единого Правителя можно было, лишь упомянув о тех событиях с их нелицеприятным подтекстом, чем Юнь и пользовался при каждом удобном случае.
— Но к чему этот разговор о том, что случилось слишком давно или уже никогда не случится в будущем? Мне кажется, у нас еще осталось другое незавершенное дело, — заметил генерал, отпивая глоток ароматного чаю и делая приглашающий жест в сторону доски с разноцветными фигурками.
— Да, ведь, кажется, я выигрывал, — надменно согласился Цурума.
— Каргёцу — игра переменчивая.
Однако продолжить свой поединок на разлинованной доске они так и не успели. Особый пакет из придворной канцелярии Ляоляна, прибывший по южной дороге со специальным посланником, потребовал личного и незамедлительного внимания к себе со стороны командующего Манчи.
Спустившись на первый этаж в большую приемную, куда препроводили вестника, командующий с интересом гадал, какое же происшествие могло послужить причиной отправки столичного курьера в такую даль. Небольшая комната, лишенная окон и имевшая лишь одну дверь, находилась под неусыпным надзором воинов из генеральской охраны. Она была изначально предназначена для того, чтобы скрывать неожиданных гостей от посторонних глаз, и в то же время предоставить им возможность для отдыха и восстановления сил. Чем собственно, ляолянский гонец и занимался.
Переступив порог, Юнь от увиденного в первое мгновение замер в изрядном удивлении и позорной нерешительности. Курьер оказался человеком громадного роста, чудовищного веса и с весьма впечатляющим размахом плеч. Сидя на двухместном диванчике, как в каком-нибудь простом кресле, великан с довольным видом вгрызался в жареную гусиную ногу, и, судя по звукам, толстая кость поддавалась его могучим челюстям также легко, как и запеченная плоть. Верхней одеждой гиганту служил пестрый кафтан красно-оранжевых цветов, который будучи снятым, вполне сгодился бы на одеяло для двух-трех нормальных людей, а в любой из его сапог с загнутыми кверху носками генерал с легкостью бы засунул обе своих ноги. Лоснящаяся иссиня-черная коса курьера, небрежно перекинутая через плечо, была, наверное, тяжелее цепей, которые носил тайпэн Цурума. Сразу разглядеть лицо этого человека Юнь не смог потому, что тот сидел к нему боком, и к тому же в самом темном углу. Впрочем, со словами приветствия к генералу обратился не этот человекообразный монстр, а тот субъект, которого Манчи поначалу и вовсе не заметил на таком выразительном "фоне".
Спутник гиганта, по-видимому, и являвшийся настоящим курьером, был одет в неброское дорожное одеяние темно-серых и черных тонов, подчеркнуто простое и невзрачное. Его кисти рук были затянуты в черную кожу перчаток с металлическими нашивками, а в ножнах на узком поясе вместо юньского чуть загнутого одностороннего меча с широким лезвием покоился классический обоюдоострый клинок, по виду бывший чуть легче и тоньше привычного оружия вражеских офицеров. Внешность мужчины оставалась загадкой — низкий тэнгай из вороненой стали, какие часто носили имперские артиллеристы и инженеры, не только полностью скрывал лицо, но и немного искажал голос посланника.
— Как и было велено, из рук в руки, — коротко пояснил гонец, протягивая генералу бамбуковый тубус, запечатанный сургучом.
Вытащив послание и стараясь не обращать внимания на чавканье великана, Манчи пропустил абзац, посвященный обязательным формальным приветствиям и перечислению собственных титулов, чтобы сразу добраться до сути письма. По мере чтения, Юнь хмурился все сильнее, а в конце едва удержался, чтобы не скомкать бумагу от злости и не отшвырнуть ее в сторону.
— Я в курсе полученных вами приказов, — сказал курьер, заметив, что полководец закончил чтение. — Меня предупредили, что могут возникнуть некоторые вопросы, и я уполномочен дать вам соответствующие разъяснения.
— Почему именно я и мои люди должны решать эту проблему?! — в этой ситуации генерал не стал велеречиво юлить и искать обходных путей, спросив единственное, что действительно его интересовало.
— Вам отдали войска с закатных рубежей. Логично, что этим войскам и следует наводить порядок в пограничьях Умбея. К тому же все другие армии, способные противостоять набегам сиртакских раджей, также задействованы в вашем подчинении. Придворный военный совет и генеральный штаб полагают, что уж одной-то из своих группировок вы можете пожертвовать ради спокойствия всех простых юнь.
— Разумеется, могу, — вздохнул Манчи. — Но как же это не вовремя. Через месяц мы могли бы уже войти в пределы Хэйан, и Империя оказалась бы охвачена столь сильной паникой, что южные провинции нам отдали бы просто лишь затем, чтобы хоть как-то остановить этот победоносный марш.
— Генерал Фанг и его самые лучшие люди уже старательно ищут связь между этими "такими несвоевременными совпадениями", — аккуратно заметил гонец.
— Рад слышать,— кивнул генерал.
Выбора у Манчи в любом случае не оставалось, не выполнить приказ придворного совета командующий не мог, и теперь седьмой армии предстояло поворачивать обратно, лишь совсем чуть-чуть не добравшись до момента своего безоговорочного триумфа.
— Но у меня есть для вас и радостная новость, — в глухом голосе, раздававшемся из-под тэнгай, что-то вдруг разительно переменилось, заставляя Манчи сразу же поверить в сказанное. — Ваша проблема, о которой вы недавно писали ко двору, была принята к рассмотрению, и средства, необходимые для ее устранения, согласно решению тайного совета были выделены в полном объеме.
— Полагаю, речь идет о тайпэне Хане?
— Именно, — заверил военачальника курьер. — Наша дальнейшая задача, после того, как вы получили послание, заключается как раз в том, чтобы императорский полководец больше не смущал вас самим фактом своего существования.
— Не смею сомневаться в выборе тех, кто стоит выше меня, и особенно в решениях тайного круга, но все же, мне хотелось бы получить более весомые гарантии, — хитро прищурился Юнь. — Не сочтите, конечно, это за личное оскорбление.
— Ни в коем разе. Наоборот, было бы куда более странно, если бы вы не спросили меня о чем-то подобном.
Щелкнув застежкой, спрятанной под краем шлема, столичный гость снял с головы железный тэнгай и отбросил свободной рукой в сторону со лба несколько густых черных прядей. Манчи инстинктивно сделал два шага назад, а его телохранители тут же заняли освободившееся пространство между хозяином и гостем. Курьер усмехнулся, блеснув снежно-белыми клыками между лиловых губ и заставив личных охранников генерала вздрогнуть, еще крепче сжимая эфесы мечей.
— Полагаю, этого подтверждения будет достаточно? — глаза с кровавой радужкой и тонкими вертикальными зрачками откровенно смеялись, глядя на реакцию людей.
— Если вы будете уверены в своих силах при встрече с Ханем так же, как и сейчас, то да, — ответ генерала не задержался ни на одну секунду.
Самообладание Юнь было поистине безграничным, и даже неестественно бледная кожа и пугающая аура къёкецуки не смогли заставить сознание полководца потерять обычную ясность и быстроту мышления.
— Поверьте, кем бы ни был этот мальчишка — гением, колдуном или просто везучим нахалом — этого не будет достаточно, что бы выжить. Даже в совокупности. Ведь так?
Голодный гигант, к которому и был обращен последний вопрос кровопийцы, резко поднялся, по-молодецки рыгнул и, бросив на блюдо недоеденный кусок гусиной тушки, за один шаг оказался рядом со своим компаньоном.
— Даже демоны смертны в плотском мире, а этот ваш Хань находится пока именно в нем, — пророкотал противный грудной голос. — Но последнее мы сможем легко и быстро исправить. В этом у нас достаточный опыт!
Широкая жабья пасть растянулась в довольном оскале, и тонкие иглы множества желтых зубов тускло блеснули в глубине бездонной глотки, заставляя телохранителей генерала вновь содрогнуться, но уже не от страха, а от омерзения.
— Хорошо, раз в Ляоляне решили, что вы двое справитесь, то так тому и быть, — Юнь Манчи тоже не пытался скрывать, что желает побыстрее покинуть компанию существ, представших перед ним в своем истинном обличье. — Если вам что-то понадобится...
— Не утруждайте себя, мы сами возьмем все, что нам нужно, — заверил командующего мертвый демон. — Лучше скажите, что вы предпочитаете получить. Голову или сердце?
Глава 7.
Едва различимые всплески волн были самыми громкими звуками, раздававшимися в глубине тумана, разлившегося белесым маревом вдоль русла реки Чаанцзянь. Солдаты, сгрудившиеся у борта с обнаженными абордажными саблями, и матросы со взведенными самострелами, молча, вглядывались в молочную мглу, ожидая заветного сигнала. Весла кораблей зависли над водой, как расправленные крылья, чтобы в нужный момент бросить вытянутые тела куай-сё в стремительную атаку. Но пока, как можно дольше, им нужна была тишина, и скорость сейчас не играла никакой ощутимой роли.
Опустившись возле резных перил на одно колено и положив на палубу рядом свое копье, Ли до рези в глазах всматривался вперед, как и все остальные. Кроме тайпэна на носовой площадке "Серебряного ветра" в том же нетерпеливом настроении пребывали Таката, Ёми, хайтин Яо Минг и несколько воинов из числа солдат абордажа. Похоже, что только Фуёко была здесь единственной, кто не стал поддаваться всеобщему тревожному чувству. Возможно, это было связано с тем, что кумицо была слишком занята для такой забавы. Сидя на голове дракона, украшавшей нос корабля, и подложив под себя левую ногу, оборотень делала руками замысловатые пасы, и странные серые тени в глубине туманного облака покорно следовали этим беззвучным приказам, не смея противиться воле рыжего демона. Глаза Фуёко были прикрыты, но сложно было поверить в то, что оборотень не следит за ситуацией вокруг, а ее алые губы, змеившиеся тонкой улыбкой, были тому прекрасным подтверждением.
Прямо по курсу медленно проступали из пелены силуэты кораблей, перегородившие речное русло на подходах к Гункань. Захваченные юнь еще на верфях в Йосо и в порту Имабаси, эти полдюжины боевых куай-сё долго не давали покоя хайтину Шао Шэну, ожидавшему возможного нападения с их стороны на всем пути следования от самого Пан-Ги-Ша. Хотя Йотока и Куанши, например, напротив сильно сомневались в способности юньских солдат быстро, а главное умело воспользоваться полученными трофеями. Хань был согласен с последним мнением, хотя его уверенность серьезно поколебал хайтин Реёко Кэй, бросив как-то вслух предположение о том, что ничто не мешает командиру Юнь посадить на эти корабли настоящих матросов, позаимствованных у флота, стоявшего в блокаде у Таури.
Напряжение росло, уже почти физически ощущаясь в тяжелом влажном воздухе. Корабли подошли друг к другу на расстояние полета стрелы, но на вражеских судах по-прежнему не замечали противника. С все тем же негромким всплеском вода расступилась, выпуская из своей глубины десятки полуобнаженных тел, и пловцы, сжимая в зубах кинжалы, начали безмолвно карабкаться вверх по покатым бортам вражеских куай-сё. Те, кто оставался в лоне реки, ожидали, когда опустятся вниз пеньковые веревки, с помощью которых можно было поднять наверх промасленные тюки с саблями и круглыми щитами, покачивающиеся пока поблизости на небольших камышовых плотах. Резкий крик, оборвавшийся булькающим кашлем, и звук тела, упавшего в воду в сопровождении громкого всплеска, оборвали затянувшееся ожидание.
— Залп, — все еще по привычке шепотом отдал команду Ли.
— Залп! — звонкий хорошо поставленный голос Яо Минг стремительно разнес приказ над затихшей эскадрой, и ответом ему стали скрежет, щелчки и лязг многочисленных палубных орудий.
Опыт, полученный Ханем во время осады Ланьчжоу, не прошел для него зря. При разгроме осадных гуляй-городов, которые возводили карлики, Ли и командир городской стражи Ногай применили тогда массированное использование камнеметов. Цяо-ба оборонявшихся стреляли в тот раз хоть и не прицельно, но зато быстро и по весьма ограниченной площади. То, что сгодилось против карабакуру, вполне подходило и против юнь, с поправкой на ситуацию и избранные цели.
Совокупный залп всех палубных орудий с пяти самых мощных судов объединенной имперской эскадры обрушился на захваченную куай-сё, замершую посередине речного русла в центре заградительного построения. Изначально корабли Ханя шли вдоль левого берега, прижимаясь к буйным зарослям камыша и осоки, и это позволило всем боевым джонкам использовать на полную мощь, как метательные машины верхней палубы, так и бортовые установки. Порядка сорока снарядов, больше половины которых были зажигательными, шквалом обрушились на вражеский корабль, ломая желтоватую бронзу и круша в щепу темное дерево. Яркое пламя стремительно взмыло по центральному парусу, пробитому в нескольких местах, а орудийные команды атаковавших уже заряжали баллисты и цяо-ба, чтобы вновь повторить свой страшный удар.
