Амбиции гайдзина. Часть 1

Тишина ночи, в которой слышатся только тихие вскрики празднующих ещё не одержанную победу людей. Шелест брони моих сопровождающих. Мерцание ночи, прорвавшейся сквозь снятую непослушными от холодного ветра пальцами повязку. Глаза, слипшиеся, забитые комками застывшего, хрустящего белесого гноя, открываются почти через силу. Сердце стучит в ушах, удивительно ровно и мощно, будто отрываясь за все время, что я просидел в добровольном заточении.

Серый и багровый. Серый мир, багровые силуэты. Так это было всего лишь мгновение назад. Теперь, заглянув вперёд, невыносимо дальше привычных двух метров, я вижу только огоньки. Яркие, пульсирующие, усыпавшие высокий холм, так и не достигший гордого звания горы. Невыносимо хрупкие.

Этого мало. Где-то там сейчас пируют Имагава Ёсимото, Мацудайра Мотоясу и еще около пяти тысяч человек — воинов и слуг. Они пришли сюда, чтобы захватить и разграбить ослабшую провинцию. Их лидер сохраняет статус кво, он не желает и противостоит объединению страны. Они знали на что шли, и не могут ждать милосердия. Они не могут рассматриваться, как люди.

Я выдохнул, и всмотрелся вдаль. В ту серую мглу, которой стал для меня мир после того, как я подошел к своему пределу. Я уже клялся себе не повторять этого — но клятвы, данные самому себе в моменты слабости, можно нарушать. Неважно, чем кончится для меня этот день — если я справлюсь, то трем тысячам человек не потребуется вступать в неравный бой, а вторгшаяся армия будет обезглавлена и лишится элитных частей. Нобуне не придется идти на самоубийственную авантюру, которую только она во всем мире и могла придумать. Три тысячи против двадцати пяти. Три тысячи против пяти в главном лагере, в идеальной ситуации. Нет дождя, как было в известной мне истории — а значит ее могут заметить раньше, и атака не будет внезапной. Нобуна находится в практически безвыходной ситуации. А значит...

Кто-то должен заплатить за победу. Или это буду я, или Нобуна и ее армия.

В глазах запульсировала боль. Ноющая, яркая, заставившая меня вскрикнуть, схватившись за виски.

Среди серой мглы начинают вырисовываться контуры линий. Тусклых, слишком далеких, чтобы их можно было рассмотреть. Точка, больше похожая на темную сферу, была спрятана в глубине холма, и даже просто различить ее оказалось крайне тяжело.

Этого мало. Я все еще не могу достать ее.

Я вздохнул, и напрягся, сжав зубы, чтобы не закричать. Глаза пылали, будто бы в них залили расплавленный свинец. Меня колотило, руки дрожали, как у опытного алкоголика. Нобуна... Дьявол побери, я делаю это только ради тебя. Я снова выдохнул, и с все-таки вырвавшимся из глотки криком всмотрелся настолько далеко, насколько смог. По серой мгле пробежали багровые молнии, и она лопнула, заставив меня моргнуть.

Там, где раньше были точки или линии, теперь не было ничего. Одно только равномерное, кроваво-красное свечение, совершенно одинаковое в любой точке холма. Я даже не тянусь к ножу — зачем? Теперь мне нужно прорубаться к абстрактному центру холма, существующему только на карте, ведь он, холм, остаётся холмом и на вершине, и в глубине. Свет все так же пульсирует, равномерно и спокойно, ничуть не обращая на меня внимания. Позволяя мне дотронутся до своего склона...

И прекращая существовать. Не взрыв, не вспышка — просто этот холм отныне вычеркнут из существования. Из всех химических, физических и прочих процессов, буквально переставая быть. Теряя собственную концепцию, чтобы никогда уже её не обрести вновь. Умирая куда четче и окончательней, чем человек или животное.

Я отшатнулся. Тонны мельчайших крупиц песчаника, уже не скованных ничем между собой, обрушиваются внутрь горы, подчиняясь неумолимой гравитации, и тысячи силуэтов, слишком мелких, чтобы выжить, оказываются погребены под ним. Я вижу, как они затухают, но не чувствую ничего, кроме ужаса. Кажется, я рухнул на землю. Неважно. Меня колотит, глаза буквально сияют болью, и только чистой силой воли я не позволяю себе схватиться за них руками или выдавить к чертям. Неважно. Я только что убил пять тысяч человек. Неважно.

Все это больше не важно, ведь на краткий миг я... Впервые по-настоящему осознал, как видела мир Реги. Холм, гора, океан, континент, планета, квазар, черная дыра, галактика, звездный кластер... Все это ничуть не отличается между собой. Все это... Может оказаться стерто одним лишь прикосновением. Неважно, насколько объект огромен, неважно, какие в нем действуют законы, не важно даже насколько могущественны населяющие его существа — в конечном счете, все они могут быть вырезаны из бытия так же легко, как слабейшие и ничтожнейшие создания. И звёздный кластер, более огромный, чем я способен вообразить, обрушится внутрь себя так же легко, как этот холм. Законы физики, магии, реакции, закономерности, фундаментальные величины и константы. Нет ничего, что не могло бы быть вырезано. Нет ничего, что не будет однажды вырезано.

Как же этот мир... Хрупок.

* * *

Когда я очнулся то первым, что я почувствовал, была тянущая боль в глазах и передней части головы. Она медленными, тягучими волнами расходилась по всему телу, будто бы специально появляясь именно тогда, когда ты уже поверил в то, что больше волн не будет. Лицо будто стянуло проскальзывающим сквозь пальцы клеем, а правый угол рта был задернут вверх. Сдвинуть его не получалось. Что-то похожее я чувствовал, когда дантист переборщил с анестезией, но теперь все было куда серьезнее. Все-таки я доигрался. Инсульт, и хорошо еще, что достаточно слабый — задело только лицо. В принципе, я ожидал чего-то подобное — глаза выдали даже больше того, что могли.

Я выдохнул, и попытался расслабиться — на мне не было повязки, и от одной мысли о том, чтобы открыть их, накатывал ужас. Темнота неизвестного помещения тоже вызывала страх, но ее хотя бы получалось заткнуть логикой. Вдох — выдох. Тише, тише. Мне ничего не угрожает. Все самое страшное уже случилось, теперь осталось только бороться с последствиями.

Внезапный грохот шагов ударил по ушам, заставив меня скривиться — громкие звуки причиняли боль.

— Ты ведь уже очнулся, гайцзин? — голос Нобуны врезался в уши, и я попытался встать, чтобы поклониться. Встать вышло, но при поклоне меня неожиданно перекосило куда-то влево. Я почти рухнул на пол, удержавшись только благодаря схватившей меня за плечо руке. — Лежи.

Я кивнул, вернувшись на какую-то мягкую подстилку, на которой валялся все это время.

— Как... прика.. жете, Ода-сама. — язык будто потолстел, постоянно задевая зубы, но с каждой фразой говорить становилось легче. — Чем закончилось...

Я выдохнул. Все-таки на счет "с каждой фразой" я изрядно погорячился.

— Холм Окахэдзима похоронил под собой Имагава Ёсимото вместе с охраной и штабом. — сомневаюсь, что она сказала именно штаб, но я услышал именно это. — Его армия разбита, и уже сбежала за границы моих владений. Ты хорошо постарался.

Не смотря на всю невозможность произошедшего, голос девушки был странно задумчивым. Я решил молчать — не хотелось ни задавать глупых вопросов, ни говорить вообще.

— Как долго это продлится? — судя по построению фразы, она имела в виду мое состояние.

Я вздохнул.

— В моем времени это называли инсульт. Сосуды в мозгу не выдержали напряжения, и лопнули. — точнее не совсем так, но об анатомии и кровеносной системе я ей уже говорил, так что должна понять. — Мое состояние нормализуется, через некоторое время. Скорее всего — месяц, может быть два.

Судя по тому, что я могу говорить, и перекосило только лицо, это было микро-инсульт, и ничего особенно страшного не произошло, так что оправиться я должен достаточно быстро.

Повисло молчание. Девушка явно о чем-то напряженно думала, а я пытался не зашипеть от ставших сильнее волн боли.

— Сколько раз ты сможешь повторить... Это? — похоже, слов для описания произошедшего она не нашла.

Я усмехнулся. И ведь сама догадалась, что полностью я уже не восстановлюсь... Хотя, после моей слепоты, для этого не нужно так уж много серого вещества.

— Не знаю, Ода-сама, — я задумался. — Зависит от того, насколько сильно я буду напрягать глаза, и насколько быстро проявится эффект от потери сосудов.

Мне так кажется. Микро-инсульт ведь опасен даже не столько сам по себе, сколько из-за наступающих последствий. А ведь у меня будет череда из таких инсультов... Мда. Интересно, сколько я с такими нагрузками вообще проживу?

Тише. Нобуна — не тот человек, рядом с которым я могу позволить себе сорваться в истерику или саможаления. Она будет требовать от меня все, что я могу дать, и немного больше этого — ведь она и сама выкладывается так же. Даже представить себе не могу, чего ей стоило удержать войска и совет от побега с криками "шеф, все пропало". Все-таки три тысячи против двадцати пяти... Не могу винить тех, кто перешел на сторону Имагава. Те же коменданты, сдавшие вверенные им пограничные замки. Интересно, Нобуна их казнила или изгнала?

— Хорошо... — повисло молчание. — С этого дня ты мой официальный советник, по... — ее голос слегка исказился, как всегда бывает, когда я слышу непереводимое выражение. — Магической части.

Ого. Из непонятных экзотических зверушек в ближайшее окружение...

— Не будет ли у этого... Нежелательных последствий, Ода-сама? — иными словами — не прирежут ли меня к чертям при первом официальном появлении на совете.

— Нет. — ее голос был настолько уверенным, что было понятно — она не знает. — К тебе в любом случае приставят охрану и проводника, но не рекомендую покидать свои покои без особых причин. — она задумалась. — Кроме того, с этого дня твое жалование — 100 коку. Вести твой счет и жалование будет Нива, разбирайся с ней сам.

Так... Один коку — столько риса, сколько один взрослый мужчина съедает в год. То есть что-то около ста пятидесяти килограмм, если мне не изменяет память. Мда. Нобуна чертовски верно поступила, повесив это на Ниву — все равно я за территорию дворца не выберусь еще очень, очень долго, а ей, управляющей всей экономикой Овари, вряд ли есть смысл обманывать меня с жалованием. Эх... Найму писца, и наконец-то перестану насиловать себя с написанием вслепую. Точнее, буду, но только для самых секретных знаний. А в остальном... Историю насуверса надиктую, что ли. И нужно попробовать создать подобие благотворительного фонда, хоть бы и оплачивающего исключительно лечение — пусть работает.

— Благодарю, Ода-сама. — я и правда был благодарен. Мне подарили все, в чем я нуждался, и даже больше — официальную должность, к которой прилагается официальный протекторат, положение и деньги. Теперь я могу без опаски спорить на совете, или даже затыкать Кацуи — мое положение при дворе позволит это. Хах, да я и дополнительно платить назначенной Нобуной охране смогу, просто для дополнительной мотивации. А жизнь то налаживается.

Как ни странно, но убитые люди меня почти не волновали. Права была Реги, когда говорила, что с каждым разом это становится все легче и легче.

— Отдыхай... Даисуке-сан. — судя по ее тону — это мое окончательное имя. "Великая помощь". Что же, это... Приятно. Да и получить имя из рук дайме — великая честь.

Так, раз она не озвучила фамилию, значит, я имею право выбрать ее самостоятельно. Хотя какая к черту фамилия, в это время это родовое имя. Родовое... А, плевать.

— Реги Даисуке, Ода-сама. — эта фамилия ничуть не хуже других, да и связывает меня с Шики довольно многое.

— Хорошо. К тебе зайдет Нива, когда освободится. Я освобождаю тебя от любых обязанностей на ближайший месяц — потрать его на восстановление. — на этих словах шаги девушки стали затекать, и я расслабился. Разговор оказался неожиданно приятным, да и в целом... Черт, я ожидал допроса, а не подарков. Ладно. Имя это, конечно, хорошо, а деньги с должностью еще лучше, но лучше бы мне выспаться — неизвестно, сколько прошло времени после битвы, и когда Нива освободится. Подозреваю, что у нее сейчас тот еще аврал.

* * *

В следующий раз меня разбудило вежливое покашливание. Очень и очень знакомое, между прочим.

— Добрый... — понятия не имею, какое сейчас время суток. — День, Нагахидэ-сан.

Я попробовал встать, и в этот раз это даже получилось — конечно, меня пошатывало, да и при попытке пройти хотя бы на шаг вперед меня отчетливо унесло куда-то влево... или вправо, я уже ни черта не понимаю. Я оперся на стену и посмотрел куда-то в сторону раздавшегося покашливания.

— Здравствуйте, Реги-сан. — я невольно улыбнулся, хотя, подозреваю, с задернутым уголком рта это выглядело не слишком эстетично. Нива — единственный человек, рядом с которым я не чувствую чрезмерного напряжения, так что слышать ее было удивительно приятно. — Ода-сама уже рассказала мне о вашем состоянии, так что постараюсь не занять слишком много времени.

Я кивнул. Как бы мне ни хотелось поговорить с ней подольше, но я чувствовал себя слишком отвратительно даже для того, чтобы просто долго стоять, не то, что вести умные беседы.

— Хорошо, Нагахидэ-сан. — говорить все-таки стало легче. Не слишком значительно, но это уже радовало. — Вы ведь теперь курируете мои финансовые вопросы, верно?

Интересно, как быстро она скинет их на ближайшего помощника. Все-таки Нобуна повесила это на нее по извечной начальственной привычке валить на подчиненных все, что примерно входит в сферу их ответственности.

— Да, Реги-сан. — девушка задумалась. — Это я и хотела обсудить. Полагаю, вы не будете тратить свое жалование лично?

Я покачал головой. Это было бы действительно смешно... Даже если забыть о настоятельной рекомендации Нобуны не покидать дворца и вообще личных покоев.

— Конечно нет, Нагахидэ-сан. — я улыбнулся. — И, я уверен, у вас найдется тысяча куда более важных дел, чем отсчитывать мое жалование. Просто повесьте это на отдельного счетовода.

Она могла бы сказать это и сама, но это было бы не вежливо... Но отличается моя ситуация от жалования простых самураев или чиновников только тем, что Нобуна личным указом повесила это на Нива. Иначе бы считали мне жалование обычные счетоводы, чьей работой это и было — благо дворцовую бухгалтерию Нива уже с горем пополам реформировала.

— Хорошо, Реги-сан. — девушка усмехнулась. — В таком случае... — ее голос изменился, она явно кого-то пародировала. — "Вы можете оформить заявку на закупку необходимых вам вещей" завтра.

Мы оба весело фыркнули. Все-таки я часто злоупотреблял с канцеляритом во время лекций, а девушка его запомнила.

— Так что же все-таки случилось после того, как я обрушил холм? — я вздохнул. — И насколько известно... Мое причастие к этому?

Мне было действительно интересно. В конце концов, от этого в буквальном смысле зависит моя жизнь и репутация.

— Крайне широко, Реги-сан. — Нива усмехнулась. — Все Овари бурлит слухами о том, что Ода-сама служит ками, способный обратить холм в вал песка.

Как я понимаю, это официальная версия. Вот и хорошо.

— И все же... Сколько времени прошло с дня битвы? — по внутренним ощущениям дня два или три, но себе я в таких вопросах не верил еще со времен первой слепоты.